Присяга Российской империи - Александр Прозоров

– Если их не собьют еще раньше, генерал! Вы сами говорили, что там всего пара истребителей против двадцати машин. И вы не ответили на вопрос о зенитных комплексах.

– На наших складах имеется 420 комплексов «Авенджер[27]«и около 200 «Пэтриот[28]«различных модификаций.

– Где-е?!

– На складах, – заметно понизил тон Уильям Коэн. – Мы способны развернуть их в считанные дни…

– Вон… – задохнувшись, поднялся из-за стола президент. – Вон из моего кабинета!!! Это вас нужно расстреливать вместе со всем комитетом штабов! Вас, а не русских!

– Самолеты противника продолжают двигаться к побережью. Удаление – семьдесят пять миль.

Тихий океан, сто пятьдесят километров от западного побережья США 13 декабря 1999 года. 22:20

– Командир, слева впереди вижу яхту, удаление сорок, скорость черепашья, – сообщил капитан Кимицко.

– Ну и что? – пожал плечами Горин.

– На камбузе у них, думаю, сосиски в холодильнике, бифштексы, семга пряная, икорка черная… – штурман-оператор сглотнул. – Может, сделаем «вынужденную» и стрельнем закуски? А то жрать охота, как медведю после зимовки.

– Отставить «вынужденную» посадку, Руслан, – с полной серьезностью ответил командир ракетоносца. – В связи со сложившимися обстоятельствами разрешаю сварить и съесть портупею.

– Так я без портупеи, командир? – на миг растерялся Кимицко.

– Вот и ходи, как дурак, голодный, – тут же получил он отповедь второго пилота.

– Экий вы бессердечный человек, полковник Александр Евгеньевич, – покачал головой штурман-оператор. – Никакого сочувствия к члену экипажа, не успевшему жировых запасов.

– А кто в августе подбил «НЗ» съесть за ненадобностью? – опять вместо командира корабля ответил капитан Лукашин. – А, Руслан?

– Дык, жрать хотелось, довольствия не платили. Так, Алим? Чего притих?

– Выходим к точке пуска, – хрипло выдавил из себя старший лейтенант. – Двадцать километров.

– Так чего же ты молчишь?! – капитан Кимицко скинул предохранительные колпачки с клавиш пуска, запустил тесты вооружения.

– Штурман-оператор, доложите готовность, – все тем же холодно – спокойным голосом потребовал полковник Горин.

– Тесты прошли успешно, командир. Оружие и пусковые установки к работе готовы. Координаты целей введены, привязка точки пуска произведена.

– Приготовиться к пуску. Штурман, удаление?

– Восемь тысяч метров. А вдруг они настоящие, товарищи?

– Кто? – не понял Кимицко.

– Да ракеты наши.

– Ну и что?

– Но ведь если они настоящие, то это… То это… – старший лейтенант Гузафаров запнулся, не в силах найти нужное слово.

– Чего ты боишься, Алим? – покосился на своего соседа Кимицко. – Ты забыл, для чего живешь? Ты выбрал для себя такую судьбу, когда с тебя не требуют никакой пользы, не требуют работы, когда тебя кормят, поят, одевают, дают жилье ради только одной-единственной секунды. Секунды, когда тебе скажут «Фас!». И по этой команде ты обязан сделать все то, ради чего тебя содержат, на «отлично».

– Удаление, штурман?

– Три тысячи. Но если это боевые ракеты, мы убьем столько людей, что…

– Алим, – вдохнул Кимицко, – мы с тобой существуем именно ради этого часа. И задумываться над приказом, когда он все-таки поступил, это просто хамство. Раз уж ты выбрал для себя эту работу, то должен ее сделать. Психовать нужно было раньше, до поступления в училище. Если ракеты боевые – значит, так нужно стране, которой ты давал присягу. Так что, будь любезен, сдохни, но выполни. Удаление?

– Тысяча.

– Командир, я открываю бомболюки.

– Разрешаю открыть бомболюки, – эхом отозвался полковник Горин. – Пуск по готовности.

– Есть пуск по готовности… Люки открыты… Не дрейфь, Алим. Это всего лишь Америка.

– Пора! – выдохнул штурман, лицо которого неожиданно покрылось крупными каплями пота.

– Первая пошла! Есть запуск двигателя! Вторая пошла! Есть запуск двигателя! – капитан Кимицко докладывал быстро и четко. – Первый трюм пуст!

Вывалившиеся из брюха «Белого лебедя[29]«длинные сигары оседлали столбы пламени, метнулись вперед, но почти сразу пламя погасло, и сигары, так и не раскрыв крылья, стали рушиться в пологие океанские волны.

– Это болванки!!! – во весь голос выкрикнул штурман. – Они падают, падают!

– Пошла ракета второго трюма! Есть запуск двигателя! Ой, е-е… Кирдык Америке, отвоевалась.

Третья сброшенная ракета, раскинув куцые крылышки, стремительно обогнала бомбардировщик, внезапно заложила крутой вираж. Мгновением спустя, с ревом разрывая воздух, следом устремился «Сухарь[30]«. Загрохотала автоматическая пушка, однако ракета ловко увернулась, с резким снижением ринулась наутек. Маячившая на удалении примерно двух километров пара двухвостых «F-15» испуганно шарахнулась в сторону, не желая на попадаться на линию огня. На перехват цели ринулись истребители, прикрывавшие бомбардировщики сверху и, едва первый «СУ-27» отвалил в сторону, с пилонов одного из самолетов сорвалась ракета. Мишень опять вильнула – но ракета тут же повторила ее маневр, а парой секунд спустя взорвалась. Обе ракеты скрылись в огненном облаке.

– Красиво ребята развлекаются, – вздохнул Кимицко. – И почему нам хоть одну «воздух-воздух[31]«не повесили? Ракеты сброшены, командир, бомболюки закрыты. Работа закончена.

– Понял, штурман, – кивнул полковник Горин и качнул штурвал влево. – Капитан Лукашин, выполняем левый вираж.

Самолет ВВС США № 001 Атлантический океан. 14 декабря 1999 года. 01:25 (время вашингтонское)

– Семьдесят миль до побережья, – прохрипел селектор. – Русские открывают бомболюки… Вы слышите? Русские открывают бомболюки! Что мне делать? Что делать?

Президент Клинтон скребанул ногтями по столу, на его щеках заиграли желваки. Однако он промолчал, ожидая продолжения.

– Они сбрасывают ракеты! Нет, нет, это не ракеты… Это муляжи. Они имитируют пуск ракет. Вы слышите? Они не атакуют, они имитируют атаку! Нет, есть ракета… Она отворачивает в океан. «Фланкеры атакуют» Это мишень. О Боже, они стреляют боевыми! «Фланкеры» несут на борту боевое вооружение. Эскадрилья начинает левый вираж… Они разворачиваются! Докладывает «Ястреб», русские уходят. Они ложатся на обратный курс. База, я «Ястреб», прошу разрешения на возврат по остатку топлива. Повторяю, база: у меня сухие баки. Прошу разрешения вернуться…

Президент выключил селектор и глубоко вздохнул. Голова тут же закружилась, словно он не дышал как минимум полчаса.

– Дженни, – вдавил он кнопку вызова секретаря, – принесите мне чашечку кофе и бутылку «водки». И пригласите генерала Уильяма Коуэна ко мне.

Первым появился генерал – в грязно-зеленом мундире с ровными рядами орденских колодок, фуражкой подмышкой и взлохмаченными сальными волосами. Остановился в дверях, вытянувшись по стойке смирно – как гордый новеньким мундиром сержант морской пехоты.

– Позаботьтесь о том, генерал, – тихо попросил президент, – чтобы адмирал Либби с завтрашнего дня оказался в отставке, и больше никогда, нигде даже близко не приближался к военному ведомству.

– Простите, господин президент, но назначение командующего Седьмым флотом обусловлено таким количеством согласований и учетом… – начал было объяснять министр обороны, но Клинтон решительно грохнул кулаком по столу:

– Мне плевать!!! Мне плевать, кто и где согласовывал его кандидатуру! Я не желаю, чтобы сильнейшим флотом мира командовал идиот, отдавший Соединенные Штаты на развлечение всем желающим! Ему здесь, что, Югославия?! Или он завтра же уйдет в отставку, либо вы, генерал, послезавтра вылетите туда же вместе с ним! Все, убирайтесь!

Генерал Коуэн коротко кивнул, одновременно щелкнув каблуками, развернулся, выскочил в коридор и на его месте возникла секретарь-референт, удерживающая в руках серебряный поднос, на котором дымилась большая кружка, а рядом с ней маняще поблескивала высокая бутылка с красной наклейкой и маленькая граненая стопка.

– Денни, – покачал головой президент, – отмени все, что еще там на сегодня намечалось, и иди сюда. Я хочу отдохнуть…

Штаб Тихоокеанского флота, Владивосток. 14 декабря 1999 г. 18:20

– Какие вкусные пирожки, – Ралусин запил угощение лимонадом, задумчиво посмотрел на тарелку.

– Вон те, круглые попробуй, – пригладил вихры «кап-два» Удовин. – С капустой они, вкуснейшая вещь!

– Жена у тебя рукодельница.

– Угу. Как по тревоге ночевать в штабе остаюсь, обязательно приносит. Даже и не знаю, то ли заботится, то ли проверяет, здесь я, или налево пошел? – рассмеялся Тимофей. – Пока в море ходил, была спокойна. На подлодке женщин нет. А как на суше осел – так вся изнервничалась.

– Тима, – заглянул в кабинет начальника уже знакомый Ралусину капитан Измалков, – «танкеры» навстречу нашим бомбардировщикам ушли, наши ребята переговоры засекли. «Дальники» отработали на отлично, идут домой, у них никаких сложностей не случалось.