Рысюхин, налейте для храбрости! (СИ) - Котус

Сложилось такое ощущение, что обо мне, как и о причине банкета, большинство собравшихся забыли, как только отзвучали речи. Ну, мне же и проще — меньше общаться с незнакомыми людьми, хоть это и неправильный подход, по-хорошему, надо пополнять список знакомств и связей, но связи надо поддерживать, а я через две недели буду уже в Могилёве, готовиться к началу учебного года. Таким образом, когда началось свободное хождение по залу одним из первых, сразу после главы Собрания, британский атташе смог подрулить ко мне, не толкаясь локтями с другими желающими.

— Добрый день, пан Юрий, пани Мария. Меня зовут сэр Юджин Крэнбери[1]. В первую очередь позвольте вас поздравить…

Начался «светский разговор», в ходе которого меня не оставлял в покое вопрос: то, что он титуловал меня как «пан», а не «сэр», не говоря уж про «ваша милость» — это хамство, случайность или плохое знание языка?

«Если сомневаешься, не хамит ли тебе англичанин — не сомневайся, хамит! Я в этом абсолютно уверен, опыт веков!»

Ну что ж, в эту игру можно играть и вдвоём, главное — осторожно и аккуратно. После трёх минут округлого пустословия, демонстрирующего неплохое владение русским языком, англичанин перешёл к сути вопроса:

— До меня дошли сведения, что у вас начато производство кустарного виски…

— Нагло врут, пан Юджин.

Тот едва не поперхнулся тем самым напитком, бокал с которым прихватил с собой для наглядности и как раз собирался отхлебнуть, а сейчас с недоумением переводил взгляд со стакана на меня.

— Зато нам удалось после нескольких лет экспериментов создать свой, оригинальный спиртной напиток из ячменного солода! Понимаете, — я доверительно взял дипломата за пуговицу. — Моя семья — потомственные пивовары, с ячменём работаем в буквальном смысле слова — веками. И винокурня есть. Давно хотелось научиться использовать и там, и там одно сырьё, но очень долго не получалось.

Англичанин осторожно, но ловко, продемонстрировав огромный опыт в таком манёвре, освободился из захвата и сделал шаг назад.

— Позвольте, но ведь его продают на рынке как виски!

— Не позволю! Кто посмел такое делать⁈ Напиток назван в честь хранительницы рода: «Рысюха златоглазая», на что получено её личное разрешение! И если кто-то смеет искажать название — я буду рассматривать это как оскорбление моей богини, со всеми вытекающими! Пан Юджин, где вы слышали такое название?

Дипломат не то, чтобы растерялся — кто я, чтобы вывести из равновесия профессионала? — но просто не успевал вклиниться в мои возмущённые реплики, который почти можно было назвать криками, что привлекало внимание публики. Тем временем Маша — умничка моя — заставила официанта принести невскрытую бутылку из бара.

— Вот, извольте видеть — никаких упоминаний о виски!

Атташе без особого интереса взял бутылку и вертел её в руках.

— Но вы не можете продавать это как виски…

— Конечно! Это совершенно другой напиток, и только дилетанты могут его спутать! У нас другие режимы созревания солода, иной процесс брожения с другими штаммами дрожжей, и, самое главное — другой способ перегонки! Не на медном колоколе, а через медный змеевик, с нагреванием браги на водяной бане. У нас перегонка идёт в один этап, с получением на выходе сырого продукта с крепостью от шестидесяти восьми до семидесяти четырёх градусов, тогда как виски перегоняется на колоколе минимум дважды! Это совсем, совсем другой напиток!

— Да уж, я вижу… — скривился дипломат. Он-то хотел доказать мне, что мой продукт не виски и под этим предлогом не запретить, так осложнить продажи — а я, с подсказки умных людей и опытного деда, начал доказывать ровно то же самое. И Женька Клюквин оказался в положении того, кто пытается выбить открытую дверь, то есть — влетел со всего размаху туда, куда не особо и хотел.

Не имея, что сказать, он как-то вяло скомкал разговор и удалился. Бутылку, что характерно, унёс с собой.

— Типичный англичанин — прийти, нахамить хозяевам и что-нибудь спереть напоследок.

— Полностью с вами согласен, ярл.

— Ой, я это что, вслух сказал? — спросил я, оборачиваясь и уже зная, кого там увижу. Да, шведский и скандинавский в целом консул, давно не виделись.

Поздоровались ка старые знакомые, что не осталось незамеченным окружающими.

— Да, молодости свойственна смелость говорить вслух то, что остальные думают про себя.

Я представил консулу свою супругу, в качестве не только жены и единомышленника, но и дипломированного композитора. А сам тем временем вспоминал, что я знаю про политику Скандинавии в целом и Швеции в частности. Насколько я помню, в Скандинавии набирала силу прогерманская партия, ратовавшая за установление более тесных контактов на континенте, в ущерб связям на островах. Радикальное крыло, вспоминая о завоевании Оловянных островов «потомками викингов» и вовсе обзывали англичан «отколовшейся колонией». И, похоже, консул был из числа «континенталов», а не «островитян», что не удивительно.

Пару минут пообщались по-светски, при этом швед коснулся ещё и темы моих наград, в которых неплохо разбирался — всяко лучше, чем я в шведских, о которых не знал ровным счётом ничего.

— Вы знаете, ярл, — швед упорно использовал только это титулование, словно в противовес англичанину, который так и не смог выдавить из себя в адрес меня слово «сэр», — А ведь вы меня обидели!

— Как⁈ Когда⁈

— Когда ваши люди проехали через нашу столицу с грузом акавиты. Проехали мимо, без остановки. Хотя лицензия действует на территории всего союза.

— Меньше всего мне хотелось бы обидеть вас. Но, пожалуй, ещё меньше я бы хотел обидеть Его Величество короля Норвегии. Как бы он не счёл… ммм… неприличным, начни я торговать где-то раньше, чем у него?

— Да, вынужден признать, такая трактовка возможна. Но теперь-то вы можете прислать груз акавиты в Швецию?

Опаньки. И как соскочить, не признаваясь, что груза пока нет? Созревает ещё заложенное после той массовой «дегустации», созревает! Пусть мы, уходя от сезонности, начали делать спиртовые экстракты трав и растений, вместо того, чтобы настаивать на них картофельную водку, но новую технологию, основанную на купажировании спиртовых экстрактов, надо было ещё отработать. Здравый смысл подсказывал, что скорость производства можно увеличить кратно, но где подсказки здравого смысла, а где товарная продукция? Что же делать?

— Привезти это даже не половина дела, как продать?

— После того, что устроили в Осло? — Консул хохотнул. — Ваша марка уже на слуху у всей Скандинавии. И мой дальний родственник, владелец фирмы по оптовой торговле спиртным, готов взять минимум две тысячи бутылок на тех же условиях.

Вот ведь задница с крылышками!

— Он будет продавать в Швеции?

— Да, разумеется.

— В таком случае, имеет смысл заказать и изготовить этикетки на шведском. Более того, надо ещё перевести текст и проверить корректность названий растений.

— Ну, это не проблема! Перевод я беру на себя, готовые варианты доставим вам курьером в кратчайшие сроки.

«Вот мы с тобой, дед, балбесы — что мешало сразу заказать перевод в консульстве, благо, у них там профессиональный переводчик есть?»

«Согласен, просто Биба и Боба — два долбоящера. Старый да малый. По университетам да библиотекам шарахались, вместо того, чтобы скинуть работу на профессионала».

— Тогда так. Заказ артефактных этикеток, даже если попросить изготовителей подвинуть другие заказы, разлив специальной партии… Где-то через месяц, не раньше. А то и через полтора.

«Если разлить немного недозревший продукт» — это я добавил про себя, разумеется. Зато вот они — деньги на пополнение парка грузовиков. В грузовой фургон, как мы уже посчитали, помещается ровно двести ящиков, то есть — две тысячи четыреста бутылок, что с учётом налогов и транспортных расходов даст больше девяноста тысяч рублей дохода или примерно восемьдесят две тысячи прибыли. Так, хватит делить выручку от не выгнанной водки.

— Хм, я надеялся на более короткий срок.