Третье правило диверсанта - Михаил Бычков

Итак.

Решено.

Предстоял трудный день, я счел за благо отправиться спать.

Устроился на удобном пружинном диване в соседней от той, где расположились Монах с Андреем комнате. Долго ворочался и что странно совершенно ни о чём не думал и наконец, найдя удобное положение, уснул сном праведника, договорившегося со своим капризным божеством об отсрочке конца света. И, это не смотря на то, что на завтра я сам лично предназначил к истреблению больше десяти человек. Пусть земля им будет пухом.

И вообще добрых снов.

Истинно так!

Судя по тому, как нагрелись жалюзи на окнах, тучи полностью рассеялись, и солнце жарило вовсю. Короткое сумасшествие неба сошло, на нет, опять предстояли долгие месяцы засухи и пропылённой радиоактивной духоты. Я проснулся, полчаса назад, лежал на диване изучая потолок над своей головой, и не спешил выходить к Монаху с Андреем, они о чем-то негромко переговаривались на кухне и никак не могли найти общий язык. Не хотелось с самого утра влезать в споры, хотя какого утра, судя по духоте в квартире, день был в самом разгаре. Тогда какого дьявола эта парочка не разбудила меня раньше. Разумнее было выйти затемно, а так придётся пережидать полдень в квартире. С другой стороны, если Монах был прав относительно недели в запасе, мы абсолютно ничего не теряли, откладывая выход на вечер.

Теперь уже нет возврата. Точка кипения пройдена, и градус понижать не стоило. Я поднялся и вышел к своим.

При моём появление на кухне, разговор разом смолк. Оба смотрели на меня словно, ожидая, что я скажу сейчас нечто важное судьбоносное, от чего в корне изменится их жизнь. Их обращённые ко мне лица были наполнены тем внутренним светом, что исходит от детских мордашек в момент искреннего удивления или восторга, по поводу какой-нибудь несущественной с точки зрения взрослого человека безделицы. У меня эти благочестивые одухотворённые заросшие бородами рожи ничего кроме смеха вызвать не могли. Не сдерживая себя, я засмеялся как помешанный. Андрей с Монахом в первую минуту именно так всё и восприняли. Потом переглянулись и Монах, приподнявшись с места, как бы успокаивающе обратился ко мне:

— Как спал Лёша. Я сейчас тебе перекусить соберу, — это вызвало у меня новую бурю неудержимого смеха. — Ты чего, ты чего?!

— Спасибо хорошо спал. А вы? Кошмары не мучали? Видели бы вы свои рожи, — немного успокоившись и отдышавшись, сказал я. — Сидите здесь как две клуши на насесте и шепчетесь. Удивлён, как вы оба ещё не смылись отсюда. Закатали бы подолы и валили на все четыре стороны. Обосрались воины?

При последних словах поднялся и Андрей, он нахмурился и готов был кинуться на меня с кулаками. Монах встал между нами, и поднял вверх руки, призывая обоих к благоразумию.

— Эй, ну-ка тихо оба.

Я вновь засмеялся. Андрей дернулся в мою сторону. Я чуть наклонил голову, приземлил насколько можно корпус и приготовился ответить ударом на удар.

— Тихо я сказал! — Повысил голос Монах. — Андрей сядь, сядь! Быстро! Лёша! Алексей! Успокойся, приди в себя. Что ты говоришь?

— Действительно, что я такое говорю? Чушь несу не более того. Что можно ещё от меня ожидать? Лучше послушаем тебя Монах. А командир? Может, вернёмся к разговору в подвале? И на этот раз постарайся не вешать мне на уши лапшу, и уж если продолжишь врать, делай это хотя бы правдоподобно. Где меня нашли? Когда? Кто навёл, если это не было случайностью? Где ещё трое из группы? И главное я хочу знать кто твой человек в ГГО.

Оба замерли.

— Немедленно! — Рявкнул я.

Монах устало обрушился на стул, загнанно посмотрел на меня исподлобья и попросил:

— Давай для начала позавтракаем?

— Давай, — согласился я и занял свободный стул.

Честно говоря, я сам не ожидал от себя подобной филиппики. Так часто бывает, нечто глубоко сидящее внутри и казалось, надёжно там спрятанное вдруг вырывается наружу по одному едва уловимому знаку, и сдержать прорвавшийся поток уже нет никакой возможности. Тебя закручивает в водовороте, бросает во все стороны и бьёт о каменные пороги. Ты захлёбываешься от приступа смешанных чувств, ярости смелости и чего-то ещё — пьянящего и развязывающего тебя язык до такой степени, что самому в какой-то момент становиться страшно до обморока, а остановиться нет никакой возможности. Будто бесстрашно падаешь в бездну, испытывая при этом головокружительное счастье — настоящее, без подделки!

Андрей ещё не отошел от вспышки гнева он косился на меня и в любую минуту был готов вступить в словесную перепалку, или пустить в ход кулаки. К нему в отличие от Монаха я не испытывал злости — захотелось как-то извиниться перед ним и наладить прежние добрые отношения.

— Как рука? — Спросил я его.

Андрей тут же потеплел, поднял над столом правую руку, задрал рукав, и наглядно продемонстрировал насколько хороши его дела. Он несколько раз сжал и разжал кисть, покрутил ею в разные стороны. Место нахождения бывшей страшной раны выдавал лишь участок совершенно белой лишённой загара кожи, не осталось даже шрама.

— Видал! Как новая! — Похвалился он.

— Ну и отлично, — откликнулся я, хотя что-то подсказывало, что не всё так гладко как выглядело на первый взгляд.

Больше за столом не было сказано ни слова — ели молча сосредоточенно набивая желудки. Андрей, кажется, вообще ни о чём не думал. Монах не поднимал глаз, но и без того и по опущенным напряженным плечам и по тому как тщательно он пережёвывал пищу было видно насколько тяжелую мыслительную работу проделывал его мозг. Я, не отрываясь, следил за ним в очередной раз, пытаясь разрешить для себя сложную задачу, что же это за человек.

После еды он добавил в бензобак генератора топлива и услал недовольного Андрея в комнату — чистить оружие и приводить в порядок амуницию.

Оставшись вдвоём, мы оба долго не решались начать разговор. Я не вытерпел и с вызовом спросил:

— Так что скажешь командир?

— Что тут скажешь.

— Хоть что-нибудь.

— Перестань Лёша. Ты думаешь, тебе одному тяжело?

Монах театрально завел глаза, но не найдя у меня достойного своего лицедейства отклика сдался, глубоко вздохнул и сказал:

— Чёрт с тобой спрашивай, только учти, я знаю не многим больше тебя, а после твоего фокуса с Андрюхиной рукой думаю, что и меньше.

Я не спешил с вопросами, сначала достал из кармана фотографию и сломанные часы, положил это всё на стол между нами, и только после этого сказал:

— Начни вот с этого.

Монах взял фото улыбнулся чему-то, положил обратно, повертел в руках часы, и тоже не заинтересовавшись ими, со стуком уронил на столешню.

— Если и начинать, то с более раннего момента.

— Валяй, — согласился я.

Он где-то успел разжиться сигаретами — закурил и предложил мне, я с удовольствием угостился. Словно пережевывая дым, Монах начал:

— Да, это, правда, никакой женщины заявившей о местоположении продуктового склада не было. Глупая история, уж лучше совсем никакой, чем эта — понятное дело, что ты не поверил. Я ему говорил, но он настаивал на своём, и больше того заставил меня выучить слово в слово всё то что я тебе рассказал раньше. То есть буквально слово в слово, будто это имеет какое-то значение.

— Подожди! — Перебил я. — Что ты скачешь с пятого на десятое. Излагай по порядку. Кто «он»?

— Пять с небольшим лет назад на меня вышел один офицер из ГГО. Я не больно-то доверяю этим надутым индюкам в сиреневых мундирах, уж сильно они носы любят задирать. Но этот очень отличался от прочих, нос он тоже драл будь здоров. Только вот говорил по делу, я ему поверил. Верю и сейчас, чтоб ты знал! Короче это он сказал, где и что нужно искать и на кого ссылаться. Предупредил, что по возвращении обязательно будут проблемы и серьёзные проблемы — не соврал. Меня три месяца таскали из камеры на допрос, с допроса к добряку доктору на прием. Ну, там клещи мини тиски для мошонки и прочие прелести, с приёма снова на допрос и уже только после этого в камеру. Где всё время горел свет и играл через репродуктор бравый марш. Словом веселуха полная — не поверишь. Я думал упаковочку там дам, но ничего выдержал, как видишь.

— А ради чего ты терпел?

— Ради чего? Ради тебя дурака и той карты, что сейчас лежит у тебя в кармане. Я никогда особенно не верил в Легенду, само, название всегда вызывало у меня улыбку. А тут я реально прикоснулся к чему-то более существенному нежели слухи, распускаемые старыми бабками в базарные дни. Когда я нашел тебя в саркофаге в переплетении проводов, я получил, то чего у меня сроду не было — надежду. Так что несколько сломанных рёбер и вырванных зубов не такая уж неподъёмная плата за такое приобретение. Да и что мне оставалось, как не терпеть? Ну, сдал бы я тогда своего подельника — это же прямой билет в один конец. Сговор для свержения легитимной власти, или что там у нас есть. Но это так мелочи, главное это ты сам и то, что ты знаешь. Понимаешь?