Бессменная вахта - Эрнст Омурзакович Басаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Был у нее сегодня, Владимир Павлович. Уже лучше. Поговорить с ней разрешили. Пуля прошла выше локтя, кость не задета. Но пока слаба.
— Пусть тебе спасибо скажет. Если бы ты не подтолкнул Лыкова, он бы ее застрелил, это точно.
— А она, между прочим, неплохая дивчина, товарищ майор. Красивая, а жизнь не сложилась.
— Не в красоте, говорят, счастье. Но я лично сомневаюсь в этой присказке. Красота для женщины — именно счастье.
— Про свою жизнь она рассказывала. Отец ее пил, все заботы на матери лежали, а она часто болела. Сестра старшая, когда замуж вышла, уехала с мужем на Украину. Отец вскоре после этого погиб: сунулся пьяный под колеса поезда. Мать умерла. Зина в детдом попала, училась на курсах продавцов, на работу устроилась. Сперва в ларек, а теперь вот четыре года в баре. Вот в баре-то ее и приметил Лыков. Дней через десять после того, как он проводил ее первый раз домой, его наши забрали. Это после дела по совхозной кассе. Он еще тогда пел ей: летчик, полярник, исследователь. Девочка-то всему верила, подарки любила. Но когда его посадили и он исчез с горизонта, она быстро его забыла. Между прочим, говорит, думала, что в какой-нибудь экспедиции сгинул. И вот вдруг объявился.
— Забыла — следовательно, не любила.
— Она и сейчас его отвергла. Клюева она любит.
— Клюева? А ожерелье от Лыкова взяла.
— Глаза ей эти камешки ослепили. Из тех, значит, женщин она, что шик-блеск любят. Но когда он во второй свой приход к ней хотел на ночь остаться, Лунева его выпроводила и ожерелье вернула. Он подчинился. Думал тихо к ней подобраться, без шума, шум ему, беглому, ни к чему. Но когда увидел, что не поедет она с ним и вообще его гонит, пренебрегает, видите ли, им, разъярился.
— Постой, постой! — Соболева словно бы осенило. — Так это он и напал на Клюева, которого Сергеев ищет? Он же кричал тогда перед тем, как выстрелил в Луневу: «Твоего хахаля уже и в живых нет!». Видимо, как-то узнал про Клюева, выследил их встречи.
— Капитан Сергеев Томилину подозревает.
— Это он самую вероятную версию отрабатывает. Но сейчас главное — найти Лыкова. Тогда и увидим, какая версия правильная.
— Найдем, Владимир Павлович!
— Конечно, найдем. Надо будет проверить его старые связи.
— А вы, лейтенант, побывайте еще раз у Луневой в больнице. Возможно, Лыков ей проболтался, где, у кого он останавливался.
10
Больные обедали. Зина Лунева, отодвинув от себя тарелку, улыбнулась вошедшим Гусеву и Сергееву и даже попыталась сесть на постели.
— Лежите, лежите! — махнул рукой Гусев.
— Здравствуйте. Спасибо вам, товарищ Гусев, — сказала Зина. — Мне все рассказали. Если бы не вы…
— Какое там спасибо! Прохлопали мы его…
— Зина! — позвал кто-то.
Сергеев и Гусев обернулись. В дверях стоял Николай Клюев.
— Воскрес из мертвых! Ну и ну! — Иван Васильевич уставился на перебинтованную голову Клюева.
Клюев словно никого и не заметил, кроме Луневой.
— Зина, как ты?
Сергеев и Гусев вышли.
Позже, на следствии, Николай Клюев рассказал о том, что произошло в то утро, на рассвете возле дома Тамары Томилиной. Он решил еще раз зайти к Тамаре и поговорить. Он понимал, что поступает нехорошо по отношению к Тамаре, но помочь ни ей, ни себе не мог. По дороге на работу свернул в ее переулок. И в этот момент его окликнул бородач в очках. Попросил прикурить. И когда Клюев полез в карман за спичками, ударил чем-то твердым по голове.
— Получай за Зинку! — выдохнул бородатый. — Стрелять я в тебя не буду, шухера ты не стоишь!
Клюев вспомнил о ноже, взятом из кухонного стола в доме Тамары. Накануне Зина Лунева его предупредила: «Не ходи в темное время, берегись». Он спросил: «Почему?» Она просто, не таясь, призналась: «Знаешь, Коля, на меня многие глаза пялят». Вот он и взял нож… на всякий случай. И, вспомнив сейчас о нем, выхватил и ударил. Что произошло дальше, не помнит. Очнулся в комнате Тамара Томилиной, на ее постели. Она, оказывается, рано утром вышла к колонке за водой и наткнулась на него. Приволокла в дом, уложила, перевязала. Собралась бежать в «неотложку», но он очнулся, сказал: «Не надо, обойдется. Тот пьяный был, бил впопыхах, неточно. Живуч я. Чем это он меня? Ну, я его тоже, вроде бы, стукнул. Может, похуже еще, чем он меня. Я, наверное, его сильно порезал».
— Так ты его ножом? — спросила Тамара.
— Ножом. Пришлось защищаться, такое вот дело. И не думал, не гадал. Нельзя ведь ножом… Ты его не видела?
— Кого?
— Ну… мужика, которого я… ножом?
— Нет, не видела. Темно было. Я только к тебе наклонилась и обмерла вся. А тот, может, в сторонку отполз сгоряча… Зачем же ты нож таскал в кармане? Откуда он у тебя?
— Твой нож. Твоего бати покойного, с фронта.
— Да, врача звать нельзя. Слава богу, что с тобой обошлось. И про нож надо молчать. Соседка говорила, мужика какого-то возле колонки зарезали. Может, это он и есть. Вот что Коля. Поезжай к моей тетке в Свердловск, она одна в доме, поживешь у нее с недельку. А я тут все разузнаю. Если тебе тюрьма грозит, то приеду к тебе. И уедем вместе в Забайкалье, у меня там родственники живут. Или на стройку подадимся. Подальше. Там людей только давай. И квартиры, говорят, дают быстро. А дом свой я потом приеду и продам.
Все это рассказал на допросе Николай Клюев.
Допрашивал его сначала майор Такенов, затем дело пошло в прокуратуру, поскольку речь шла о двойном покушении на убийство. Лыков и тут и там был замешан.
Рассказав о своем разговоре с Тамарой Томилиной, Клюев добавил, опустив глаза:
— Это Тамара меня хотела от Зинаиды оторвать. Конечно, я сочувствую ей, но что делать? В ту ночь, перед тем, как утром на меня у колонки наткнулась, она от обиды мою одежду пожгла. Думала сожжет — ей легче станет. А что не пожгла, отдала мне, когда в Свердловск провожала.
— И вы в Свердловск уехали? — спросил следователь.
— В Свердловск. Не выписавшись в паспортном столе уехал. Думал, как-нибудь объясню. Здорово тюрьмы напугался. Три дня назад не вытерпел, позвонил Зине на работу из Свердловска. Мне ответили: «Ранена она, лежит в больнице». Я сразу про тюрьму забыл и приехал. Зина мне позавчера рассказала, что этого бандюгу я
