Этничность, нация и политика. Критические очерки по этнополитологии - Эмиль Абрамович Паин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Комитет был создан для оказания информационного воздействия на общественное мнение западных стран в целях политической и материальной поддержки СССР в войне с Германией. В феврале 1943 года было организовано пропагандистское турне представителей ЕАК — Михоэлса и Фефера по США, Мексике, Канаде и Великобритании. Их восторженно встретили в этих странах, и эта поездка, помимо идеологических дивидендов, позволила собрать 32,8 миллиона долларов на нужды фронта.
Время Великой Отечественной войны стало еще одним периодом высокой активизации и социальной мобильности советских евреев, разумеется, той их части, которая не оказалась на оккупированной территории и в лагерях смерти. «Маленковский циркуляр» и другие секретные распоряжения партийной власти работали, очищали от евреев кадры дипломатического корпуса и спецслужб (кроме внешней разведки), но в военное время почти не затронули армию и оборонку. Наркомом боеприпасов был еврей Ванников, наркомом танковой промышленности — еврей Зальцман. Евреи были директорами крупнейших военных заводов, главными конструкторами в производстве новых вооружений — самолетов, танков, реактивных минометов, занимали ведущие позиции в «атомном проекте». На фронте представительство евреев в действующей армии было существенно выше их доли в населении страны — 501 тысяча военнослужащих примерно на 3 миллиона человек (имеются данные только по переписи 1939 года, без учета множества изменений, которые произошли к 1941‐му). В годы войны десятки евреев-офицеров стали генералами. К 1945 году в Советской армии на 501 тысячу военнослужащих еврейской национальности насчитывалось 305 евреев в звании генералов и адмиралов[314]. Для сравнения отмечу, что в армии США на 556 тысяч солдат-евреев приходилось 23 генерала и адмирала этой же национальности[315].
После окончания войны ситуация в Советской армии стала быстро меняться. Вот один из примеров. Генерал-лейтенант Арон Карпоносов с 1942 по 1946 год занимал должность заместителя начальника Генерального штаба, и его коллега, генерал Штеменко, так о нем писал:
Это был настоящий генштабист — умный, очень трудолюбивый и исполнительный, вежливый, но твердый.<…> Но вот Верховный его очень не любил. Мы не раз с А. И. Антоновым слышали от Сталина нелестные отзывы о Карпоносове, хотя ему было известно, что дело свое тот ведет безукоризненно[316].
Во время войны Сталин не любя терпел генерала Карпоносова, но сразу после окончания военных действий на Дальнем Востоке приказал убрать его не только из Генштаба, но и из Москвы — перевести в Поволжский округ. В угоду политической целесообразности Сталин умел сдерживать свои негативные эмоции, однако, когда обстоятельства позволяли, он с удовольствием удовлетворял свои прихоти. Вот и от Еврейского антифашистского комитета, изначально чуждого ему, и от его председателя С. Михоэлса диктатор с удовольствием избавился после войны как от отработанного материала. Михоэлса в 1948 году устранили с помощью секретной операции, представив убийство как бытовой инцидент — наезд неизвестной «тяжелой грузовой автомашины» (ныне информация об этой операции МГБ доступна всем), а ЕАК ликвидировали в 1949 году демонстративно, показательно.
Великая Отечественная война закончилась, и почти сразу началась холодная война — вчерашние союзники быстро превратились во врагов. В таких условиях еврейские организации стали не просто ненужными, но и приобрели статус «пособников врага». 1946–1952 годы стали временем наиболее полного проявления в СССР политики государственного антисемитизма — дискриминации евреев в различных сферах жизни, репрессий против еврейских организаций и людей, являвшихся культурными символами советского еврея, а также формирование в массовом сознании негативного образа евреев как коллективного врага народа для запугивания им населения страны. Вместе с тем и в новых условиях политика государственного антисемитизма развивалась весьма своеобразно, то нарастая, то затухая. Она продвигалась какими-то зигзагами, галсами, подобно паруснику, приспосабливающемуся к перемене ветра.
Демонстративный антисемитизм и его примечательные перерывы
В начале 1946 года М. А. Суслов, тогда заведующий внешнеполитическим отделом ЦК КПСС, написал докладную записку своему куратору, секретарю ЦК А. А. Жданову — о Еврейском антифашистском комитете как националистической организации («Комитет подспудно пропагандировал идею превосходства еврейской нации»), связанной с зарубежной подрывной организацией «Джойнт». Записка руководству понравилась, через год М. Суслова произвели в секретари ЦК, но принятие репрессивных мер к ЕАК было отложено. Жданов в это время выдвинулся на вторую, после вождя, позицию в Политбюро: с августа 1946 года он вместо Маленкова стал председательствовать на заседаниях Оргбюро ЦК, одновременно возглавив идеологическую работу в партии. В его подчинении (и в каком-то смысле под его защитой) находилось и Совинформбюро, внутри которого действовал и ЕАК. Еще важнее то, что в это время не только главному идеологу партии, но и самому генералиссимусу нужны были свежие устрашающе-объединяющие идеи, направленные на все общество, а не на какую-то отдельную этническую общность. Важнейшей из такой идеи стала борьба с «космополитизмом». Первоначально этот термин не имел этнической окраски — космополитами в то время партийные лидеры называли всех инакомыслящих, точнее, ту часть советской интеллигенции, которая мечтала о либерализации политического режима и о сближении Советского Союза с демократическими государствами. Такие «космополиты» подлежали всеобщему осуждению за «низкопоклонство перед Западом». 14 августа 1946 года было принято постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) о журналах «Звезда» и «Ленинград», в котором обличались «произведения, культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада».
Осуждение «низкопоклонства» было той «новой» идеей, которая рождалась из хорошо забытой старой, традиционной для Российской империи охранительной доктрины «казенного патриотизма», объявлявшего всякое инакомыслие угрозой Отчеству и следствием иноземного влияния. Всегда в России лишь один шаг отделял запугивание соотечественников происками иноземцев от массового притеснения местных инородцев (иноверцев), поэтому эпохи политической реакции сопровождались подъемом антисемитизма: так было в правление Николая I, Александра III и Николая II. Эта закономерность проявилась и в Советском Союзе, обусловив постепенное соединение в пропагандистской риторике образа «гнилого интеллигента-космополита» со стереотипным образом евреев, сложившимся еще в Российской империи и широко тиражировавшимся до 1917 года. Это образ человека из «чуждого племени», враждебного русскому народу. По свидетельству бывшего заместителя министра МГБ М. Рюмина, в этом ведомстве уже с 1947 года главенствовал такой стереотип, поэтому было принято считать всех евреев потенциальными «врагами народа». В том же году министр госбезопасности В. С. Абакумов доложил вождю о «сионистском заговоре», возглавляемом артистом Михоэлсом и направленном лично против вождя. Начались аресты среди деятелей еврейской культуры, которые должны были дать показания против Михоэлса и членов ЕАК. В январе 1948 года Ю. Жданов на совещании с деятелями культуры использовал выражение «безродный космополит»[317]. Оно было подхвачено прессой и вскоре стало весьма популярным в качестве негативного этнического
