Этничность, нация и политика. Критические очерки по этнополитологии - Эмиль Абрамович Паин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первая остановка: Израильский плацдарм
17 мая 1948 года Советский Союз первым в мире признал новое государство Израиль, несмотря на то что оно провозглашало идею сионизма (соединение всех евреев на исторической родине) в качестве государственной идеологии. Ленин считал, что «сионистское движение непосредственно гораздо более грозит развитию классовой организации пролетариата, чем антисемитизм». В Советском Союзе сионизм признавался уголовным преступлением. Однако Сталин и в этот раз позволил себе пренебречь идейными и правовыми принципами в расчете на геополитический выигрыш для Советского Союза, приобретающего в лице Израиля верного союзника на Ближнем Востоке, поскольку ожидал, что новое государство, в котором главенствовала социалистическая Рабочая партия (МАПАЙ), может стать плацдармом СССР на Ближнем Востоке. Когда в мае Арабская лига начала военные действия против нового государства, Сталин решительно и определенно осудил арабскую сторону, и 30 мая 1948 года в редакционной статье в газете «Правда», одобренной накануне Оргбюро ЦК партии и лично вождем, была изложена позиция Кремля по этому вопросу:
Надо ясно сказать, что, ведя войну против молодого израильского государства, арабы не сражаются за свои национальные интересы, ни за свою независимость, но против права евреев создать свое собственное независимое государство. Несмотря на всю свою симпатию к движению национального освобождения арабского народа, советский народ осуждает агрессивную политику, ведомую против Израиля[319].
Выступая за права евреев на национально-государственное самоопределение, Сталин как будто отвергал свою же теоретическую концепцию о том, что евреи, не обладая «национальной связностью», не являются нацией, — и в Советском Союзе они не считались нацией, дотягивая только до уровня народности. Однако во внешней политике все эти тонкости сталинской теории наций отбрасывались. Советский Союз поддержал Израиль не только дипломатически, но и вооружением, доставленным через Чехословакию. В основном это было трофейное оружие, отремонтированное советскими специалистами, включая 25 самолетов «Мессершмитт»[320]. Поставки оружия во многом помогли Израилю отстоять свою независимость.
В сентябре 1948 года в Москву в качестве первого посла Израиля прибыла Голда Меир, восторженно встреченная советскими евреями. Полина Жемчужина, жена Молотова (и бабушка нынешнего депутата В. Никонова), в беседе с израильским послом 8 ноября 1948 года сказала:
Пусть у вас, Израиля, все будет хорошо. Если с вами все будет в порядке, то и у евреев во всем мире все будет хорошо[321].
Эта встреча оказалась для Жемчужины роковой — уже 29 января 1949 года она была арестована и обвинена в «многолетней связи с еврейскими националистами».
«Безродный космополитизм» обрел национальность
В январе 1949 года кампания борьбы с космополитами возобновилась с новой силой и в это время приобрела исключительно антиеврейскую направленность. 20 января куратор Еврейского антифашистского комитета и член ЦК ВКП(Б) С. Лозовский был исключен из партии, а 26 января арестован вместе с 11 другими членами ЕАК.
28 января «Правда» опубликовала редакционную статью «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». Смысл этой статьи хорошо передает одна цитата: «А какое представление может быть у А. Гурвича о национальном характере русского советского человека…» Фактически это же говорил в 1942 году Александров про людей с «такими фамилиями, как Ойстрах, Гилельс, Флиэр, Фихтенгольц». Однако тогда это писалось в закрытом письме, доступном только секретарям ЦК и членам Политбюро, а в январе 1949 года эта старинная антисемитская идея была заявлена публично и широко через главную газету страны. В статье антипатриотами были названы люди преимущественно с явными еврейскими фамилиями, но последней в списке стояла фамилия Холодов. Через пару дней газета «Культура и жизнь», орган ЦК ВКП(б), внесла ясность в список безродных космополитов, поставив после псевдонима Холодов настоящую его фамилию (Меерович). После этого газеты, центральные и городские, в Москве и в республиках, подхватили кампанию раскрытия псевдонимов писателей, журналистов, артистов, режиссеров — евреев по национальности. Фактически началась кампания тотальной травли евреев, сопровождающаяся изгнанием их не только из редакций газет и журналов, но из советских и партийных органов, вузов, Академии наук и многих других государственных учреждений. Напомню, что в СССР почти все предприятия и учреждения были государственными.
Это было время, когда многие советские евреи ожидали того, о чем впоследствии писал поэт Иосиф Бродский, — своей депортации в Сибирь или в Казахстан, подобно той, которую пережили крымские татары или советские немцы. Не только евреи, но и другие советские граждане, не забывшие процессы 1937–1938 годов, могли ощущать приближение первого после войны крупного судебного процесса. Все было готово для показательного и устрашающего наказания главных космополитов: был написан сценарий процесса и из большинства арестованных членов ЕАК были выбиты показания против себя. Пресса требовала от имени народа строгого наказания националистов-шпионов. Однако диктатор вновь удивил даже ближайших своих сподвижников, взяв второй перерыв в кампании борьбы с «безродными космополитами» — суд над ними был отложен на три года. Возможно, так Сталин подтверждал свой образ «гениального вождя», действия которого недоступны пониманию простых смертных, в том числе и окружающей его серой массы придворных, слепых котят, как он их нередко называл. Чем непонятнее и загадочнее действия вождя, тем больше в него верила масса: «Верую, ибо абсурдно».
Вторая остановка: «Ленинградское дело»
В марте 1949 года, через три месяца после начала кампании разоблачения литературных псевдонимов, появились признаки ее сворачивания. Писатель И. Г. Эренбург в своих воспоминаниях о том времени ссылается на устное и конфиденциальное сообщение руководителя Союза советских писателей А. А. Фадеева — на закрытой встрече с редакторами газет Сталин заявил: «Раскрытие литературных псевдонимов недопустимо. Это пахнет антисемитизмом»[322]. Чтобы не пахло, исполнители воли вождя устранили «запах» антисемитизма — публичность его проведения, а политику антисемитизма сохранили. Эренбург по этому поводу пишет:
Арестованных еврейских писателей не освободили. Уволенных с работы на прежние места не взяли. Пятый параграф в анкетах, где проставлялась национальность, продолжал незаметно действовать, а грубых статей или карикатур больше не требовалось[323].
Подчеркнем: на какое-то время антисемитизм перестал раскручиваться в прессе. Мы предполагаем, что
