Бог жесток - Сергей Владимиров

— Значит, никто больше не будет заниматься гибелью Лены Стрелковой и похищением ее сына? — произнес я внезапно зло.

И услышал вовсе не то, что хотел бы.

— Я сделал для вас все, что мог. Вы свободны. В противном случае здесь можно гнить несколько месяцев.

— Спасибо и на этом.

Голубев развернулся на сто восемьдесят градусов и, скрипнув каблуками, покинул кабинет. И когда дверь за ним захлопнулась, я понял, что пойду до конца. И деньги, которые мне заплатила Валька Гуляева, здесь ничего не значили. И не понятиями чести, чувства долга и человечности я оперировал. И даже не упрямство длинноносого деревянного мальчишки заставляло меня действовать. Был страх. Меня заказали, значит, я подобрался вплотную к разгадке, и, что бы отныне ни предпринимал, единственный способ сохранить жизнь — опередить киллера.

Выходя, я столкнулся с серым старшиной. Что мне было терять теперь? Я пытливо посмотрел в его глаза. Это были на редкость пустые глаза парня, оторванного от сохи. На его плоском тупом лице не промелькнуло ни мыслей, ни страха. Он пожал плечами, достал из кармана и отдал мне мои часы. Я гадко усмехнулся, но лицо его, непроницаемое, как кирпич, ничуть не изменило своего выражения.

Часть четвертая. ГРЕХИ МОЛОДОСТИ

Глава 1. ПЕШКИ В ЧУЖОЙ ИГРЕ

Низкое свинцовое небо над головой напоминает о несчастьях, страданиях, смерти, а обжигающе колкий дождик, не прекращающийся уже несколько дней, воспринимается как плач сотен скорбящих. Неужели я один из них?

Я размышляю о людях, которых никогда не видел или почти не знал, и, наверное, впервые, до тупой щемящей боли, осознаю огромную трагедию тех, кто уже никогда не увидит этого скучного, разбухшего от сырости утра, не развлечет себя примитивными мыслишками, не нагрузит рутинными бестолковыми заботами. А потом задумываюсь о физически живых, но изъеденных страшными недугами сумасшествия и расчета, подлости, корысти, жадности, предательства; как губка, я впитываю в себя страх всех этих мелких человечков, ставших жертвами и заложниками самой опасной игры, называемой Жизнью.

Так я шел и думал, изредка натыкаясь на прохожих. Со стороны считали, что я пьян уже с самого утра.

Мотор работал почти бесшумно. Я расслышал лишь тихий шелест опавших листьев под колесами заморского автомобиля. Машина остановилась, открылась дверца со стороны пассажира. Меня не расстреляли в упор. Не предприняли и попытки затолкать в салон силой. Само по себе это было очень странно. Человек, сидящий на водительском месте, склонил облагороженную легкой сединой голову, произнеся мягким, бархатистым голосом:

— Если не ошибаюсь, господин Галкин, частный детектив?

Черные, не иначе как подкрашенные усики, делающие его похожим на актера Кларка Гейбла, карий проницательный взгляд. Наверняка в молодости он был писаным красавцем, разменяв же шестой десяток, превратился в респектабельного господина. Манеры сдержанного, уверенного в своих силах человека могли подсказать, что вы имеете дело с крупным мафиози или уважаемым адвокатом, защищающим интересы все тех же мафиози. В данном случае гадать мне не пришлось. Человек в иномарке был не кто иной, как Марк Сандлер, прославившийся на всю страну правозащитник, сколотивший себе приличное состояние на том, что спас от тюрьмы нескольких известных политиков, подозреваемых в коррупции.

Состояние мое было далеко не блестящим, и появление рядом с собой скандального адвоката я воспринял как очередной розыгрыш. А мне было не до них.

— Привет, Марк Абрамович, — поздоровался я фамильярно. — Давно не виделись. Как твои дела, как наш славный город?

Ни смятения, ни раздражения не отразилось на его лице. Это был поразительно умный человек, умевший в любых ситуациях сдерживать свои эмоции.

— Боюсь вас огорчить, господин Галкин, но на нашей встрече мы не затронем вопросов погоды и сексуальных пристрастий, — парировал г-н Сандлер, мигом поставив меня на место. — Поэтому будем соблюдать субординацию и конфиденциальность. У нас мало времени, а время в кругу деловых людей, насколько вы знаете, — деньги. А в нашем с вами случае — не только. Те жертвы, что мы сейчас имеем, лишь начало. Вас устроит разговор на моей территории или вам будет удобнее где-нибудь в другом месте?

Я ощущал себя героем крутого детективного сериала. Я будто бы со стороны смотрел фильм со своим же участием. Но до сих пор не сходил с ума. Если не сошел раньше…

— У меня не прибрано, — признался я. — Если вас не затруднит, приглашайте к себе в гости.

И опять, ни движением брови, ни невольно вырвавшимся восклицанием, Марк Абрамович не указал на мою по меньшей мере странность.

— В таком случае едем, — констатировал он голосом делового человека.

Мы оторвались от обочины и сразу набрали скорость. Поглядывая в зеркальце заднего вида, я заметил, что от нас не отстает массивный джип с тонированными стеклами. По невозмутимому виду адвоката я догадался, что так и надо. Попадавшиеся время от времени сотрудники дорожной инспекции тоже не пытались вменить нам нарушение правил, на крайний случай — проверить документы. Номера наших тачек говорили сами за себя.

Марк Сандлер снимал люкс в частной гостинице. Я не стал ломать голову над тем, во сколько постой здесь обойдется простому смертному. Достаточно сказать, что тут останавливались первые лица государства, изредка заворачивающие в наш город. Походкой лунатика я вошел в помещение, которое раньше мог видеть только в фильмах про богачей. Даже хоромы покойного хозяина нашего города Олега Пастушкова казались теперь бутафорией и дешевой подделкой под настоящую роскошь. Как бы между прочим сунул нос в шикарно отделанную ванную, по размерам ничуть не уступающую моей однокомнатной квартире. В находящемся здесь же небольшом бассейне голубела, поблескивая, насыщенная благовониями вода. Но путь наш, как людей сугубо деловых и занятых, в конечном итоге вел в кабинет, выполненный в дорогом офисном стиле. Я буду пошл, если заикнусь о плазменой панели в полстены и самой современной оргтехнике, — подобное подразумевалось само собой.

Известный адвокат лично обслужил меня. Он был проницателен настолько, что сразу понял, что мне необходимо вместо сытного завтрака. Коньяк, который я отведал с его милой подачи, был изумителен, жаль лишь, что пробовать такой я мог не чаще раза в год, а не по нескольку раз на дню.

— Я стану говорить без обиняков, потому что рассчитываю на ответное доверие с вашей стороны, — приступил к главному Марк Абрамович, расположившись в кресле и раскуривая сигару. Придвинутая ко мне коробка значила, что я тоже могу угощаться. — Дело, которым вы занимались с самого начала, было обыденным, чисто семейным, и тогда никто не мог предполагать, что по мере его раскручивания оно затронет интересы многих очень влиятельных людей. С Виктором Павловичем Пастушковым меня связывает не только давняя дружба, но и тесные деловые отношения. Для вас конечно же не секрет, что Виктор Павлович — советник президента по экономическим вопросам. Сейчас у него большое горе, убит сын, убийца — родная племянница… — Белый клуб дыма, выпущенный адвокатом, растаял в воздухе, оставив аромат шоколада. — Никто и не пытается утверждать, что стреляла не она, игра идет гораздо серьезнее. Цель ясна: через сына бросить тень на советника президента, а уж через него и на… Самого… В руках оппозиции это будет очень сильное оружие. Пресса преподнесет гибель предпринимателя как выяснение отношений путем смертоубийства в семьях, близких к окружению Кремля. Напишут, разумеется, проще, доходчивее: «У власти находятся люди, не способные урезонить собственных родственников, как же они могут управлять целым народом? И не страна в первую очередь погрязла в пьянстве, наркомании и прочих пороках, а те, кто стоят у руля!» И начинается эта активная пропаганда против действующей власти перед самыми выборами.

Теперь мне показалось, что мы поменялись местами и вовсе не я нахожусь в роли потенциального клиента дурдома, а мой именитый собеседник.

— Надеюсь, вы понимаете, что полностью ввести вас в курс дела я не имею права, — невозмутимо вещал Марк Абрамович. — Но и того, что я сказал, уже достаточно, чтобы уяснить, насколько угрожающей складывается ситуация в стране. Любой здравомыслящий человек понимает: новых потрясений нам не нужно. В данный момент я представляю интересы Виктора Павловича Пастушкова и поэтому срочно вылетел сюда, как только узнал о трагедии, случившейся в его семье.

Говорил г-н Сандлер вдохновенно и долго, так что я его невольно заслушался. Еще бы, искусно преподнесенная полуправда-полуложь была его специальностью; здесь прекрасно сочетались скандальная слава и запредельные доходы.

— Насколько я понял, — я наконец подгадал момент, чтобы высказать свои соображения, — операция по дестабилизации обстановки в России была задумана кем-то наверху, а все эти мелкие семейные делишки, которыми занимался я, были частью чьего-то хитроумного плана. Разумеется, не обошлось без вмешательства спецслужб. И меня, и Олега Пастушкова, и его жену использовали втемную. А заодно, как разменные пешки, в игре побывали Елена Стрелкова, ее сын, его отец и воспитатель детского дома. Слишком уж невероятно, по-книжному надуманно, шпионская ерундистика, одним словом. Я не занимаюсь политикой, политика в отместку занялась мной. Ваш клиент Виктор Павлович Пастушков желает выяснить, кто стоит за этой жестокой атакой на него, и, разумеется, опередить. Иначе лишишься теплого местечка рядом с Самим, а заодно станешь жертвой очередного политического скандала. Большие люди, большие игры, но при чем здесь я, пешка? Догадываюсь, Марк Абрамович, это вы приложили усилие, чтобы вытащить меня из тюрьмы так скоро. А, между прочим, кто-то считает меня важным свидетелем и наверняка хотел поговорить. Допросить с глазу на глаз, выяснить, что мне известно, взять подписку о неразглашении имеющихся у меня сведений. Какой-нибудь серый дяденька из ФСБ. А может, мафиози государственного уровня. Вам требуется то же самое?