Я - Мышиный король - Андрей Столяров

Он остановился у продолговатого инкрустированного перламутром столика, на котором освещенный, словно в музее, выделяемый складчатым бархатом, покоился длинный меч с простой металлической рукояткой, и бесцельно коснувшись молочного лезвия, которое точно дымилось, вдруг, как будто обжегшись, отдернул чуткие пальцы.

- Я надеюсь, дорогой друг, что вы не истолкуете мои слова превратно. Я бы вовсе не хотел поставить вас в неловкое положение...

Черные припухшие глаза его на горбоносом лице мгновенно сверкнули.

Мэр ответил несколько раздраженно:

- Я уже объяснял вам, дорогой друг, что убить меня вы можете в любую минуту, я пришел без охраны, воинов у вас здесь хватает, но ведь вы достаточно проницательны, чтобы понимать необходимость сотрудничества: без меня вы не сможете справиться с городским хозяйством, в котором черт ногу сломит, это совершенно новая для вас область деятельности, а я без вас - обеспечить безопасность города от вторжения варваров. Прошу прощения, я никого не хотел обидеть... Вот в чем суть нашей взаимозависимости. Вы, дорогой друг, можете не доверять мне сколько угодно, если хотите, вы можете подозревать меня в стремлении как-то ограничить ваши теперешние прерогативы, вы, наконец, можете полагать, что я организую заговор против вас лично - хотя это абсолютно бессмысленно, с любой точки зрения, я в этом нисколько не заинтересован - но вы, с вашим всесторонним образованием, с вашим острым умом и с вашей интеллигентностью, безусловно поднимающей вас над миром кочевников, просто не можете не понимать, что мы - обречены на сотрудничество. По крайней мере, мне это вполне очевидно... - Мэр перевел дыхание, нервное, с провалами щек лицо его, ни на секунду не остававшееся неподвижным, потемнело от нахлынувшей крови. Он немного повел подбородком, как бы ослабив тугой узел галстука. Обоначились жилы на шее. - И в связи с этим, дорогой друг, я не понимаю вашего длительного затворничества. Вы буквально заточили себя на этом острове: никуда не показываетесь, не участвуете, как вам полагалось бы, в светской жизни... Честно говоря, это вызывает некоторые кривотолки. Я ценю ваше уединение, которым вы так дорожите, вероятно, оно сродни уединению гениев, но вы же знаете, что такое общественное сознание - как оно легко возбуждается при малейшем намеке на неблагополучие в органах власти. Я бы, дорогой друг, все-таки рекомендовал вам показаться на сегодняшнем городском приеме, это было бы воспринято с громадным удовлетворением... Что же касается безопасности мэрии и вас лично, то я полагаю, что господин Барма вполне способен ее обеспечить. Да и сами опасения по поводу террористов, кажется мне, несколько преувеличенными. Не так уж они и всесильны... Я прав, господин Барма?

Представительный высокий мужчина, до сих пор лишь переводивший глаза с одного собеседника на другого, выступил немного вперед и с какой-то театральностью наклонил голову, стриженную под "бобрик":

- Точно так, ваше высокопревосходительство! Безопасность присутствующих я гарантирую...

Толстая серебряная цепочка, увенчанная замысловатым вензелем, лежала поверх его кремового костюма. А на мизинце левой руки поблескивал бриллиантовый перстень.

Геккон кивнул.

- Я вижу, что вы - при знаках рыцарского достоинства, сэр Фабрициус. Это меня успокаивает. Не следует ими пренебрегать. Мне только, дорогой друг, не нравится, когда благородного человека именуют, точно простолюдина. Например, "господин", как вы только что изволили выразиться. Или даже "товарищ" , мне приходилось слышать и подобное обращение. Это, по-моему, неприемлемо. Существуют - правила этикета, выработанные веками...

Мэр - замер. И вдруг веки его - вдавились, выпячивая глазные яблоки.

- Приношу тысячу извинений, дорогой друг!.. Я, однако, считал, что в отношениях между нами наличествует определенная близость. Дружелюбие, порожденное, так сказать, взаимной симпатией. И оно, в свою очередь, подразумевает некую... доверительность обращения. Именно доверительность, а не фамильярность. Дорогой друг, подумайте сами: зачем нам все эти формальности?..

Он, по-видимому, хотел еще что-то добавить: длинные цветистые фразы, пропитанные редкой искренностью, так и вытекали из него одна за другой, казалось, что он может рождать их безостановочно, но Геккон предостерегающе поднял палец:

- Вы, по-моему, дорогой друг, несколько заблуждаетесь. Обращение к человеку - это вовсе не пустая формальность. Обращение указывает на его положение в обществе. Вы же знаете, дорогой друг, что общество структурировано: "Раб - хозяин", "рыцарь - простолюдин", отношения между ними складываются, исходя из этих позиций. И, на мой взгляд, размывание таких категорий чрезвычайно опасно, потому что оно приводит к перемешиванию сословий, что влечет, в свою очередь, серьезные социальные сдвиги: часть структур, не имея скрепления, начинает проваливаться, а в итоге все общество оказывается вывернутым наизнанку, вы же, дорогой друг, не хотите скатиться к основанию пирамиды, - так ведь можно потерять не только свое положение, но и жизнь. Я бы даже сказал: жизнь - прежде всего.

Чувствовалось, что Мэр еле сдерживается, слушая эту тираду.

- Я не слишком дорожу жизнью, - дождавшись паузы, быстро сказал он. - И уж, разумеется, я не слишком озабочен своим общественным положением. Статус мэра! Для меня это - тяжелое, колоссальное бремя, и лишь чувство гражданского долга заставляет меня брать на себя такую ответственность. Чувство долга и чрезвычайные обстоятельства. Я готов добровольно уйти, как только возникнет подобная необходимость. Я лишь исполняю отчетливо высказанную волю народа. Власть сама по себе мне вовсе не требуется. Именно поэтому, дорогой друг, я хотел бы заметить, что стабильность светского общества обеспечивается не столько его консервацией, сколько внутренней согласованностью различных структур. Сохранение сути - вот, что необходимо, а диффузия сословных различий дело второстепенное. Форма общества должна быть несколько свободней, чем содержание. Я, во всяком случае, придерживаюсь, именно такого образа действий... - Мэр перевел дыхание, на немного вытянутом, желтоватом лице его читалась бессонница, появившиеся вновь веки заметно подрагивали. - Разумеется, дорогой друг, я понимаю, чем вызваны ваши сегодняшние опасения: вам, вероятно, известно о слухах про Мышиного короля, и вы связываете появление мессианской легенды с кризисом общества. Это, конечно, правильно. Но я все-таки смею заметить, что мессианство вообще присуще нашему городу, это - часть его духовного состояния, альтер эго, и оно никаким образом не является отражением кризиса. Кризис нам, возможно, еще предстоит. И уж если, дорогой друг, говорить откровенно, то гораздо большие опасения у меня вызывает положение дел во Мраке: что оттуда грядет и сумеем ли мы что-либо этому противопоставить? Вы нам обещали, дорогой друг, дать какие-то объяснения. Вы владеете ситуацией: я бы был вам чрезвычайно признателен...