Сказаниада - Петр Ингвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Плохо, что такими мечтами Улька напоминала отца. Тоже планов выше крыши, а как воплотить? Невыполнимым было все от начала до конца. Чтобы притвориться мальчиком, нужно одеться, как мальчик, для чего требовалось украсть одежду. Вопрос: у кого и как? Чужую девочку заметят сразу, едва она подойдет к любому жилью. Допустим, ей повезет, и она украдет. Что дальше? Погоня, поимка…
Хорошо разбойникам, когда они взрослые и матерые. Даже делать ничего не надо. Сказал, что ты разбойник, и все тебя боятся. А что делать начинающей разбойнице, если ее вид вызывает смех или жалость и хочется проводить ее домой, чтобы по дороге с ней ничего не случилось? Где боязнь? Где уважение? Хоть сто раз повтори, что ты разбойница, никто не поверит. Подумают, что блаженная, головой тронулась. Почему люди боятся разбойников? Потому что те могут обидеть. А Ульку все встречные хотят защитить, чтобы никто другой ее не обидел.
Повезло же мальчишкам. Их даже мелких и неказистых называют разбойниками. В шутку. Но с намеком. Любой мальчишка со временем вправду может стать разбойником, и тогда хлипкий голопопый «разбойник», бегавший по двору в одной рубахе до колен, превращался в грозного лесного воина, которого боятся и уважают. С девочками не так, у них другая судьба. Но если в глубине души ты разбойница – как объяснить это окружающим, чтобы не засмеяли?
Встреча с благородным Котеней оказалась судьбоносной. Против Ульки как юноши-оруженосца возражений у витязя не нашлось. Он только спросил:
– А потом?
Правильный вопрос. Потом он добьется славы, женится, и оруженосец будет не нужен. Во всяком случае, именно такой оруженосец.
– К тому времени я научусь драться и смогу сама справляться с трудностями и опасностями. Ты же будешь со мной заниматься?
Она посмотрела на него так, что отказ даже не подразумевался.
Подходящую одежду Котеня добыл в ближайшей деревне, купил у крестьянина, указав на одного из сыновей похожей комплекции. Улька дожидалась в лесу. Когда она переоделась, рты от восхищения раскрыли оба: рядом с конным витязем вместо крестьянской девочки стоял худощавый нескладный паренек, неумело принимавший грозные позы. Позы – дело наживное.
Растущую грудь пришлось утянуть широкой лентой – хоть небольшая, а в глаза бросалась. Еще была мысль подложить что-то в штаны. Это не понадобилось, широкие складки удачно скрыли очевидную разницу между мальчиком и девочкой. Вряд ли кто-то станет приглядываться, если не давать повода. А повода нельзя давать ни в коем случае. И если чужеродное вложение некстати вывалится, будет только хуже. Отныне смысл существования Ульки – не привлекать к себе внимания.
Котеня хотел посадить ее на коня. Улька покрутила пальцем у виска:
– Витязь будет идти, а оруженосец ехать?
– Витязь не может ехать, когда прекрасная дама идет пешком.
Улька зарделась.
– Прошу помнить, что нет тут никаких дам. Тут только витязь и его оруженосец.
– «Но ослица-то знает, кто она на самом деле», – улыбнулся Котеня.
Какая же замечательная у него улыбка. Открытая, добрая, восхищенная… Восхитительная. Ульке повезло несказанно. Окажись на месте этого витязя любой другой…
Котеня запрыгнул на коня и развернул к ней левым боком.
– Запрыгивай. – Он мотнул головой назад, на место позади себя, и протянул руку.
А вот это хорошая идея. Улька впервые взобралась на коня ногами в разные стороны, до сих пор отец возил ее перед собой, ногами вбок, как девочку. Захлестнули новые ощущения. Котеня передал ей щит, чтобы повесила за спину, кинжал на поясе она сдвинула вбок, чтобы не мешал… А жизнь-то, оказывается, прекрасна!
– Буду называть тебя Ульяном, – объявил Котеня.
«Хоть чучелом огородным», – подумала Улька, а вслух произнесла:
– Ульян – тоже Улька, слугу можно звать и так, а мне привычнее.
Котеня засомневался:
– Как-то высокомерно звучит по отношению к даме, о которой я точно знаю, что она дама, а слугой только притворяется. Улька. Будто собачья кличка.
– Кто бы говорил. Котеня, да к тому же Блудович – тоже не верх изысканности, я же молчу? И к имени Улька я привыкла, меня так мама с па… с отцом называли. А к тебе на людях буду обращаться на вы, как полагается оруженосцу.
– Это не обязательно. Между витязем и оруженосцем может быть дружба. Мы с Егорием…
– Я не Егорий, и быть правильным оруженосцем мне еще учиться и учиться. И чем быстрее ты научишь меня, тем лучше будет нам обоим. Только ни в учении, ни в быту не забывай, что я мальчик и слуга, а не дама. Прикажи что-нибудь.
– Ну… – Котеня впал в ступор. Пришлось спасать:
– Скажи: «Улька, подай воды, паршивец, а то выпорю!»
– Я никогда не подниму руку на да…
– И не требуется! Просто скажи!
– Улька…
Котеня стушевался и умолк.
– Хорошее начало, дальше, – подбодрила Улька.
– Паршивец… подай воды.
– Как скажете, господин. – У его губ возник умыкнутый у Егория бурдюк.
Надо бы вернуть при случае, вместе с кинжалом. И за продукты извиниться. Она же не воровка, в конце концов. Обстоятельства так сложились.
Улька обнимала витязя за холодную сталь доспеха, мерно переступал копытами конь, в листве и на душе заливались трелями сладкоголосые соловьи. А ведь несколько часов назад не хотелось жить. Чудеса.
Глава 3. Трое витязей не считая оруженосца
Единственным торжищем по пути к Гевалу был Срединный Погост. Городок лежал чуть в стороне от пыльной, с колеей от груженых телег, прямой дороги к морю, Котеня свернул туда, и уже к вечеру Улька стала обладателем всего, что необходимо приличному оруженосцу. Ноги впервые ощутили на себе настоящие сапоги – сафьяновые, мягкие, настолько высокие, что закрывали колени. Из оружия к поясному кинжалу добавился меч на перевязи – взяли самый легкий, просто чтобы он был. Иначе никак, оруженосец без меча – что хомут без лошади. Лошадь тоже купили – молодую и ершистую кобылку, под стать самой Ульке. Короткие вихры прикрыл остроконечный шлем, а с кольчугой и тяжелыми латами Котеня решил не возиться, Ульке от них толку немного, только лишнюю тяжесть таскать. Из оставшихся вариантов нательной защиты ей больше всего понравился юшман – длинный жилет с рядами наложенных одна на другую пластин. Спереди у него был разрез от шеи до подола, надевался он как халат и застегивался на груди крюками к петлям. Выглядело очень красиво. Ни капельки
