Загадка Таля. Второе «я» Петросяна - Виктор Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все-таки кое-кто из знатоков был по-прежнему настроен скептически. Зрители в зале восторженным гулом встречали каждую победу Таля, а скептики только иронически усмехались. Лед не растаял даже тогда, когда Таль заставил капитулировать Кереса, причем произошло это в эндшпиле, где комбинационные мотивы безропотно уступили место глубокому стратегическому расчету.
В следующем чемпионате СССР, в 1958 году, Таль выступал уже не мальчиком, но мужем. Медовый месяц дебютантства прошел безвозвратно, с чемпионом страны играли особенно осторожно и старательно. И все же он опять оказывается первым!
Дважды подряд стать чемпионом страны — это удавалось только Ботвиннику, Кересу и Бронштейну. Но молва живуча — снова пополз шепот: Талю везет! Разве закономерно, что он выиграл безнадежную партию против Спасского? Разве в партии с ним не сделал грубейшей ошибки Геллер? Разве, разве… Много еще приводилось этих «разве». Словом, для многих Таль по-прежнему оставался всего лишь любимцем фортуны, браконьером, который дерзко нарушает законы шахматной борьбы, но непостижимым образом ускользает от заслуженного возмездия.
Но вот в августе 1958 года в югославском городе Портороже начинается межзональный турнир — один из этапов отборочных соревнований к матчу на первенство мира. Таль и там умудряется стать первым! В том же году он добивается абсолютно лучшего результата на XIII Олимпиаде в Мюнхене — набирает тринадцать с половиной очков из пятнадцати. Затем Таль разделил второе-третье места на очередном чемпионате страны (первая «неудача»!), а после этого взял первый приз на международном турнире в Цюрихе.
Ну уж теперь-то, кажется, сомнений быть не может — слишком значительны и, что не менее важно, стабильны его успехи. Но вот познакомьтесь с анкетой, которую в 1959 году предложила участникам и их секундантам перед началом турнира претендентов одна югославская газета. В анкете предлагалось высказать свое мнение по злободневному вопросу — как будут окончательно распределены места.
В данном случае нас интересует, как были расценены шансы Таля. Так вот, Петросян отвел ему второе место, Глигорич — четвертое, Бенко — четвертое, Олафссон — третье, Авербах (секундант Таля) — первое-второе, Матанович (секундант Глигорича) — второе-четвертое, Бондаревский (секундант Смыслова), Болеславский (секундант Петросяна), Ларсен (секундант Бенко) и Дарга (секундант Олафссона), назвав двух первых призеров, Таля не упомянули вовсе…
Конечно, каждый может ошибиться в своих предположениях, в оценке сил участников, но ведь кроме Авербаха, которому по «долгу службы» нельзя было не верить в Таля, никто не видел в нем главного претендента на шахматный престол! И это несмотря на его непрерывные победы. Вот насколько сильной была уверенность в том, что острая и гибкая шпага Таля окажется всё же слишком тонкой, чтобы пробить массивную кольчугу гроссмейстеров.
Но, кажется, самое удивительное происходило во время матча Таля с Ботвинником весной 1960 года. Словно забыв, что идет поединок двух сильнейших шахматистов мира, некоторые комментаторы упрекали Таля чуть ли не во всех шахматных грехах. Один всерьез доказывал, что Таль плохо играет в простых позициях. Другой утверждал, что претендент не умеет делать ничьи, Третий укорял Таля ни больше ни меньше, как в легкомыслии и упрямстве. Все эти и другие, настроенные на тот же лад, голоса умолкли лишь к концу матча, когда уже стало ясно, что упреки относятся к новому чемпиону мира.
Итак, Таль стал чемпионом и, казалось, самым убедительным способом доказал если не правоту, то, по крайней мере, правомерность своих шахматных принципов. Можно было играть не «по Талю», можно было по-прежнему находить в глубинах его комбинаций скрытые изъяны, можно было отвергать его подход к решению той или иной позиции, но не признавать того, что стиль Таля правомерен, было уже нельзя.
Прошел, однако, всего год, и молодой гроссмейстер вынужден был расстаться со своим титулом, не успев к нему даже как следует привыкнуть. И разговоры о том, что Таль позволяет себе недопустимые вольности в обращении с шахматными фигурами, вспыхнули с новой силой.
Те, кто и прежде не признавал творческую правоту идей Таля, потом, имея в виду явное снижение его спортивного потенциала, еще более укрепились во мнении, что былые успехи Таля — всего лишь каприз, прихоть шахматной фортуны.
Но, признавая бесспорную недолговечность триумфа Таля-шахматиста, точнее, Таля-спортсмена, мы в то же время не можем не признавать того огромного влияния, которое оказал Таль на современную шахматную жизнь, влив в шахматы, по выражению одного из комментаторов, «дикарскую кровь». Даже Тигран Петросян, находящийся на другом полюсе шахматного искусства, и тот, по его собственному признанию, должен был сделать «поправку на ветер», каким была для него, исповедующего совсем другую веру, игра Таля.
Чтобы понять, насколько интенсивно (хотя, конечно, и в разной степени) стиль Таля, его подход к шахматам повлиял на многих, если не на большинство современных гроссмейстеров, и чтобы понять, почему известная часть шахматистов упорно выражала ему вотум недоверия, надо прежде всего понять самый стиль Таля. Если же быть точнее, надо понять, в первую очередь, характер Таля. И не только Таля-шахматиста, ибо смелое некогда утверждение, что стиль — это человек, давно уже стало трюизмом, и каждому ныне хорошо известно, что творческую манеру любого индивидуума нельзя исследовать изолированно от его человеческого характера.
«Я —
МОЛОДОЕ ДАРОВАНИЕ…»
Миша Таль был «обыкновенным вундеркиндом». Когда произносится это слово — «вундеркинд», люди обычно настораживаются. Мыльный пузырь. Такой красивый, блещущий радужными красками, пока он мал. А потом… потом остаются только клочья мыльной пены.
С Мишей этого не случилось. И пусть в семье он был предметом всеобщего обожания, ему удалось пройти этап «вундеркиндства» более или менее благополучно, хотя какой-то след, несомненно, остался.
В три года он уже умел читать. У него была не память, а магнитофонная лента: он запоминал все, что при нем произносили. Его любимое развлечение состояло в том, чтобы прочесть страницу, а потом пересказать ее наизусть слово в слово.
Удивлять других своими способностями, заслуживать похвалу и выслушивать ее — вундеркинды это очень любят. Став старше, Миша долго сохранял, прежнюю привычку. Как-то еще школьником он принес домой подшивку шахматных бюллетеней с партиями трех полуфиналов чемпионата страны. За несколько часов он переиграл на доске все партии и после этого мог любую продемонстрировать по памяти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});