Храм Фортуны - Эндрю Ходжер

Двое других походили друг на друга, как братья, — рослые, стройные, широкоплечие. Молодые — лет по двадцать — с одинаково туповатыми лицами людей, которые привыкли, что за них все решает кто-то другой, и приучились беспрекословно выполнять приказы.

Человек со шрамом сделал несколько глотков и что-то тихо сказал хозяину. Тот кивнул и через заднюю дверь выскочил из комнаты.

Спустя пару минут трое в плащах допили вино и тоже вышли. Вскоре на улице опять послышался топот копыт.

— Ну, пора. — Сабин очнулся от приятной полудремы и толкнул Корникса ногой под столом. — Потом поспишь.

Девушка-служанка исчезла уже некоторое время назад, и глаза галла снова потухли. Он выбрался из-за стола, подхватив стоявший на полу мешок, и тяжело двинулся к выходу. Хозяин снова возник за стойкой. Сабин подошел к нему.

— Сколько с меня?

Квинт Аррунций наморщил лоб и возвел глаза к потолку, задумчиво шевеля губами. Как бы тут и на скандал не нарваться, и выгоду соблюсти...

— Двадцать ассов, — наконец решил он.

В другой обстановке Сабин, конечно, спросил бы его, что тут может стоить двадцать ассов — сырая баранина или прогорклые оливки, но сейчас, когда за ним наблюдала вся дюжина лугдунских купцов...

Он нашарил висевший на шее тощий кожаный кошелек и высыпал на стойку требуемую сумму. Хозяин жадно, но, одновременно, и с некоторым опасением сгреб монеты.

— А что это за люди сейчас заходили? — равнодушно спросил Сабин.

— Кто его знает? — ответил хозяин. — Спрашивали дорогу на Таврин. Лошадей поменяли.

«Врет, — подумал трибун. — Дорогу спрашивали? Да она тут только одна и есть. Ну, ладно, мне-то какое дело?»

Сабин еще раз неприязненно оглядел Квинта Аррунция и вышел на улицу.

Корникс как раз подвел к крыльцу своего мула и лошадь трибуна, которые тоже успели подкрепиться в гостиничной конюшне. Сабин устало взобрался в седло и принял из рук слуги повод. Галл вяло вскарабкался на хребет мула. Всадники застучали пятками по бокам животных и снова выехали на дорогу.

Темно уже было, как в Подземном царстве. На небе слабо перемигивались немногочисленные желтые звезды. Чуть шевелился легкий прохладный ветерок.

Копыта глухо постукивали по каменистой дороге; слева от всадников теперь высилась уходящая во мрак отвесная стена, срубленная когда-то поколениями римских рабов; справа обрывалось вниз бездонное черное ущелье. Альпы во всей своей красе.

Они ехали уже минут сорок, проскакали сквозь беззубый рот пробитого в скале короткого тоннеля и приближались к резкому повороту у Сорок третьего камня. За нависшим над дорогой огромным валуном вдруг послышался пронзительный крик человека и испуганное ржание лошади. Затем снова крик.

— Ого! — сказал Корникс.

"Вот тебе и шестнадцатое июля, — со злостью подумал Сабин, придерживая лошадь, чтобы прислушаться. — Я так и знал... "

— Вперед, — негромко бросил он в следующий миг, проверив, легко ли меч выходит из ножен. — Это, наверное, бандиты напали на кого-то.

Оба всадника пригнулись к шеям верных животных я рванули по дороге к темневшему на фоне более светлого неба повороту.

Сабин преодолел его первым и еще с десяток футов проскакал, ничего не различая во мраке. Впереди снова послышался крик, лязг металла и топот копыт.

— А-а-а! — заорал сзади Корникс, воинственно размахивая своим ножом.

А во тьме продолжали стучать, удаляясь, копыта.

Сабин вдруг заметил на дороге, прямо перед собой, темное пятно, дернул повод, останавливая коня, и соскочил на землю, с мечом в руке.

— Кто здесь? — хрипло спросил он.

— Сюда, — глухо произнес чей-то голос. — Помоги, если ты честный человек.

Темное пятно на дороге пошевелилось. Сабин склонился над лежавшим на спине мужчиной.

— Что случилось?

Глаза незнакомца лихорадочно блестели в свете звезд. Его грубо вытесанное, словно у заготовки в скульптурной мастерской, лицо было покрыто крупными каплями пота. Светлые волосы прилипли ко лбу. Из раны на плече медленно текла густая кровь.

— Нога, — простонал он. — Что у меня с ногой?

Сабин сдвинулся в сторону и тронул его за колено. Мужчина скрипнул зубами и выругался. Мышца на правом бедре была сильно рассечена; тут крови вытекло гораздо больше.

Рядом появился Корникс.

— Господин, я посмотрел дальше. Там два трупа...

— Один, наверное, мой товарищ, — с трудом сказал раненый мужчина.

Он с каждой секундой слабел от потери крови.

— Что у меня с ногой? Я смогу ехать дальше?

— С такой раной ты заедешь прямо к Плутону, — хмуро сказал Сабин. — Корникс, давай там мою тогу, надо перевязать.

Галл бросился к мулу и принялся лихорадочно рыться в мешке, ругаясь сквозь зубы.

— Бандиты? — спросил Сабин. — Вас ограбили?

— Ограбили... — протянул мужчина, корча лицо то ли от боли, то ли от злости. — Еще как ограбили.

Вернулся Корникс с разрезанными полосками материи, в которые он с помощью ножа превратил праздничную тогу Сабина.

— Паутина нужна, — озабоченно сказал галл. — И уксус. Чтобы остановить кровь.

— А цезарский хирург тебе не нужен? — рявкнул Сабин, — давай, перевязывай. Поски плесни.

Корникс обиженно хмыкнул и взялся за работу. Трибун, все еще сжимая меч, прошел по дороге вперед.

Через несколько шагов он наткнулся на неподвижное тело. Сабин опустился на колено и пощупал шею. Пульса нет. Это был молодой парень с выступавшим вперед квадратным подбородком и длинной сильной шеей. Именно шея была разрублена ударом острого оружия. Тело буквально плавало в луже крови. В руке человек сжимал боевой меч легионера.

Чуть дальше лежал еще один труп. Распахнувшийся длинный темный плащ полностью накрыл его. Сабин отбросил ткань. Мужчина был убит ударом под сердце. Крови вытекло немного. Трибун повернул его голову и внимательно посмотрел на бледное лицо, лицо человека, привыкшего, что за него думает кто-то другой, и приученного повиноваться приказам. Он сразу узнал одного из тех троих, которые заходили в трактир Квинта Аррунция выпить вина.

Что-то здесь было не так. На бандитов с большой дороги те люди уж никак не походили.

Невдалеке фыркнула лошадь. Сабин прошел, еще немного и поймал за повод красивого серого коня с мешком у седла. Откуда-то из темноты на фырканье ответило приглушенным ржанием еще одно животное.

Трибун потянул лошадь за собой и вернулся к месту, где Корникс заканчивал перевязывать раненого. Мужчина лежал с закрытыми глазами, его лицо сильно побледнело; время от времени он вздрагивал.

— Ну, как? — спросил Сабин.

— Не знаю, — пожал плечами галл и покосился на лежавшего. Потом добавил шепотом: — Вряд ли выживет, я думаю.