О бесстыдницы, о недотроги! (сонеты, рондели, баллады) - Вадим Степанцов

Вы опять мне сказали…

Вы опять мне сказали, что быть не хотите моей,потому что я ветрен и в связях не очень разборчив.«Вы разбили мне сердце, чудовище, бабник, злодей!» —восклицали вы гневно, свой розовый носик наморщив.

Сразу все обвиненья оспоривать я не берусь,но давайте посмотрим, мой ангел, в кого полетелиядовитые стрелы из ваших хорошеньких усти кого эти стрелы к моей пригвоздили постели.

Значит, я неразборчив? Но чем же вы лучше, чем я?Оглянитесь: мы с вами вращаемся в замкнутом круге,сплюсовать наши связи и дружбы – и будет семья,одалиски мои – это лучшие ваши подруги.

Почему вы дарили их нежною дружбой своей,коль они недостойны объятий моих и лобзаний?Хорошо, хорошо, я чудовище, бабник, злодей.Ну а кто меня сделал источником ваших терзаний?

Ваша холодность, милая! слышите? только она!Год назад, когда я в первый раз станцевал с вами польку,как безумный я нес караул по ночам у окнавашей спальни. А вы? Вы мне строили глазки, и только.

И расплата по счету себя не замедлила ждать.Как-то в полночь, в разгар моего неусыпного бденья,я наткнулся на вашу подругу, пошел провожать,был напоен вином – и доведен до грехопаденья.

Я полгода почти кавалером ее состоял,и сжимая в объятьях ее худосочное тело,ваши перси, и плечи, и ноги себе представлял,распалялся – и плоть нелюбимую грыз озверело.

Но эрзац не насытит гурмана. И я разорвалс вашей первой подругой, вернув ее робкому мужу.А потом ваш папаша устроил рождественский бал,где меня опоила другая подруга – похуже.

Эту я без стесненья спровадил, едва отрезвел.Интересно: хвалилась она вам своею победой?..Что же вы, несравненная, вдруг побелели как мел?Я еще далеко не про всех вам подружек поведал.

Что? Неужто вам больно? А мне-то, а мне каковос нелюбимыми ложе делить из-за вашей гордыни?!Утолите огонь! Я давно не хочу ничего,кроме ваших объятий, холодных объятий богини.

Сонет об увядших цветах

Есть какая-то прелесть в увядших цветах,будь то розы, нарциссы, пионы, тюльпаны,так и дамы в еще не преклонных летахмне порою бывают милы и желанны.

…Осень, красные лапки озябнувших птах,запах яблок, дождя. Это время нирваны.День за днем, чувство меры теряя, румянырастирает природа на желтых листах…

Есть какая-то прелесть в увядших цветах,даже в тех, что в цветенье имели изъяны.Пусть младых персиянок крадут атаманы,

пусть Петрарки с нимфетками крутят романы —я же к Федре хочу уноситься в мечтах,куртизируя дам в непреклонных летах.

Вальсируя с некрасовской музой, или Sic transit tempus homunculi[5]

Виктору Пеленягрэ – Дориану Грею без портрета

Это было когда-то лицом,а теперь это стало руинами,потому что ты жил подлецоми парами глушил себя винными,

потому что ты людям не дални крупицы тепла и участия,потому что тогда лишь страдал,когда ближний смеялся от счастия.

Ты неопытных душ не щадил —сколько слез, сколько судеб изрубленных!Ты бесовский свой храм возводилна развалинах жизней погубленных.

Скольких юношей ты научилсластолюбству, игре и стяжательству,скольких чистых девиц залучилв свою сеть и подверг надругательству!

Плуг порока твой лик испахал,превратив его в месиво грязное.Что, не нравится этот оскал,отраженье твое безобразное?

Это было когда-то лицом,а теперь это стало руинами,потому что ты жил подлецоми парами глушил себя винными…

Мольба к моей ручной мушке, заменяющей мне ловчего сокола

Мой предок, викинг краснорожий,Святому Невскому служили между дел сдирать одежис новегородских баб любил,

любил с посадской молодухойзабраться в чей-нибудь амбар,любил и псу-тевтонцу в ухов честном бою влепить удар.

Но соколиную охотуон отличал средь всех забав,и был ему Кирюшка-соколлюбее брани и любав.

Итак, у предка был Кирюшка,он с ним краснова зверя брал.А у меня – ручная мушка,ее в пивбаре я поймал.

Она садится, словно кречет,на мой подъятый к небу персти взгляды сумрачные мечетна все съедобное окрест.

То принесет мне пива кружку,то сыру полтора кило.Ах, мушка, дорогая мушка,как мне с тобою повезло!

Я б почитал себя счастливцеми жил бы – в ус себе не дул,когда б в пяту моих амбицийне вгрызся чувства таранту́л.

Пленен я дивною Недавой,но… видит око – зуб неймет.Она сквозь жизнь проходит павойи на любовь мою плюет.

Да, ей плевать с высокой горкина мой магистерский титу́л,ведь я не Пушкин и не Горький,не Михалков и не Катулл.

Злой ураган страстей раскокалвсе лампы на моем пути…Ты, моя мушка, – ловчий сокол,лети, родимая, лети!

Лети скорей к жестокосердой,она сейчас варенье ести лобызает морду смерда…Лети скорей в ее подъезд!

Ворвись как вихрь в ее квартиру,на смерда чайник опрокиньи по лбу моего кумиращипцами для орехов двинь,

чтоб кровь из рассеченной бровитекла по шее и груди!Ты чашку маленькую кровииз этой ранки нацеди

и мне на стол, мой сокол милый,поставь скорее эту кровь,чтоб ею я с безумной силойизлил в стихах свою любовь.

Сонет о противоположностях

Ты говоришь: я не такая.Но я ведь тоже не такой!Ведь я, красы твоей алкая,ищу не бурю, но покой.

Из сердца искры выпуская,гашу их нежности рекой:прильну к твоей груди щекой,замру, как мышка, и икаю.

Ты не береза, ты ледник —зажечь тебя я не пытаюсь,я, словно чукча, льдом питаюсь,мечтая выстроить парник.

Из нас бы сделать парничок —какой бы вырос в нем лучок!

Карибское рондо

Изабель, Изабель, Изабель!Бьет серебряный колокол лунный,и всю ночь я хожу как безумный,и твержу без конца ритурнель:Изабель!

Изабель, Изабель, Изабель!В этот вечер декабрьский, морозный,в город северный, туберкулезныйвдруг тропический вторгся апрель.Изабель!

Изабель, Изабель, Изабель!Подо мною морские глубины,в небе звезды как крупные льдины,воздух черен и густ, как кисель.Изабель!

Изабель, Изабель, Изабель!В этих дышащих зноем Карибах,в этих рифах, проходах, изгибахпосадил я свой клипер на мель.Изабель!

Изабель, Изабель, Изабель!У акул здесь огромные зубы,не доплыть мне без лодки до Кубы —лодку съели моллюски и прель.Изабель!

Изабель, Изабель, Изабель!Почему берега твои скрылись,почему с неба льды повалились,почему разыгралась метель?Изабель!

Изабель, Изабель, Изабель!Вез я к синему острову Кубане закованных в цепи йоруба,не солдат, не французский бордель.Изабель!

Изабель, Изабель, Изабель!Вез я сердце, разбитое сердце.Что же силы небесные сердятсяи мозги мои, кровь и стихи моипревращают в бездарный коктейль?Изабель!

Изабель, Изабель, Изабель!

Траурное лето

Мне кажется, что лето нас оставило,что не воскреснет более Озирис,что боги света позабыли правилодля солнца в тучах черных делать вырез.

Мадам! В одеждах черных облегающихвы схожи с небом нынешнего лета.Где декольте для жемчугов сверкающих,где ваша грудь – очаг тепла и света?..

Мне кажется, что лето нас покинуло,что теплых дней уже не будет больше,что в пасти у дракона солнце сгинулои что дракон исчез в подземной толще…

Мадам! Поверьте, нет глупей занятия,чем убиваться о неверном муже:он, умерев, отверг ваши объятияи изменил с Костлявой вам к тому же.

Скорей снимите траур по изменнику,я помогу, не возражайте, милая!Мы не позволим этому мошенникубез воздаянья флиртовать с могилою.

Кафе «Сомнительная встреча»

…Когда же наконец наступит этот вечер,я на углу куплю тринадцать черных роз,мы встретимся в кафе «Сомнительная встреча»,я обниму тебя и поцелую в нос.

Мы сядем у окна и состыкнемся лбами,друг другу насвистим про вечную любовь,и ты прильнешь ко мне мулатскими губамии высосешь мою стареющую кровь.

И ясный небосвод грозою разразится,и, оттолкнув ногой мой побледневший труп,ты распахнешь свои тяжелые ресницыи вытрешь уголки набухших кровью губ.

И выбежишь под дождь, содрав с себя одежды,и голая взлетишь на городской собор,и молния сверкнет крестом и небом между,перерубив тебя, как золотой топор…

Собачки