Дневник бывшего коммуниста. Жизнь в четырех странах мира - Людвик Ковальский

Я помню и другой драматический момент. В короткое затишье между бомбежками мама пришла ко мне в убежище и сказала, что было бы лучше, чтобы я был в больнице вместе с ней. Только мы приготовились покинуть церковь, как вновь началась бомбежка. Одна бомба попала прямо в больницу, под обломками которой погибли около ста человек. Мы слышали крики о помощи, но ничего не могли сделать. В начавшемся пожаре сгорели заживо те, кто выжил при бомбежке.

Первая победа советских войск во Второй мировой войне, когда немцы были вынуждены отступить от Москвы, произошла именно там, где мы жили. Через неделю после их отступления я пешком дошел до брошенного немецкого танка и взобрался на него. Со временем канонада становилась все слабее и слабее.

Но в нашей жизни начался трудный трехгодичный период голода и лишений. Как и большинство наших соседей, мы выращивали картошку, а летом я ходил за грибами и ловил рыбу. Зимой мы страдали от холода. Иногда мне удавалось стащить немного дров с лесопилки. И это позволяло хоть ненадолго согреться. Мы жили в большом бараке, на каждую семью в нем полагалось по одной комнате. Половину комнаты мы использовали как хранилище для картошки, распределяя ее таким образом, чтобы ее хватило до следующего лета. Весной мы иногда питались птичьими яйцами, разоряя их гнезда. Выручала также свежая крапива, из которой можно было варить суп. При возможности мы ели птиц (когда удавалось их поймать), а также ягоды и грибы. Летом было легче. Но я помню ощущение постоянного неутолимого голода. Это воспоминание прошло со мной всю жизнь.

1.4. Возвращение в Польшу

В 1943 году мама начала работать в польской организации в Москве. Так я попал в летний лагерь для польских детей. Оказалось, что я с легкостью перешел на польский язык, на котором мы всегда говорили дома до папиного ареста. Потом мама перешла работать медсестрой в Польском детском доме, а я поступил в польскую начальную школу. Там я узнал, что большинство детей в школе пережили вместе со своими родителями депортацию из восточной Польши прямо в северный лагерь (Коми) в России, когда советские войска в 1939 году оккупировали Польшу. Большинство родителей там и погибло. Весной 1946 года весь детский дом, включая нас, был репатриирован в Варшаву.

Основная часть города была разрушена и лежала в руинах. Мы стали частью сиротского приюта под названием «Наш дом», который расположился в одном из немногих не разрушенных домов. Мама там работала, и мы жили там же в крошечной комнате. Как и большинство детей, я поступил в гимназию. Потом я вступил в прокоммунистическую организацию Польской молодежи. Мама стала членом польской Рабочей партии, напоминающей советскую коммунистическую. Она часто говорила мне, что некоторые жертвы сталинской чистки были невиновны, включая моего отца. Она также предупреждала меня не обсуждать эти вопросы с посторонними. «Это может быть опасно», – объясняла она. После окончания школы я поступил в Политехнический институт. А через два года вступил в только что созданную коммунистическую партию.

После получения диплома инженера я увлекся медицинским электрооборудованием. Моя диссертация основывалась на исследованиях, проведенных в Варшавском научно-исследовательском институте Радия. После защиты диссертации я подал заявку на аспирантуру в ядерную лабораторию в Советском Союзе. Это было в 1956 году. Но моя просьба была отклонена. Мама была очень довольна. Она не хотела, чтобы я переехал в Советский Союз. К счастью, мне представилась другая возможность. Директор Института Радия, Цезарь Павловский (пусть будет благословенна его память) до войны был ассистентом Марии Кюри. Он дал мне рекомендательное письмо для продолжения учебы во Франции.

1.5. Французско-американские связи

Сестра моего папы Туниа пережила войну в Париже, и по приезде туда я пошел ее навестить. Она организовала мне встречу с Жолио Кюри (нобелевским лауреатом 1935 года). Он принял меня в своей университетской лаборатории. Я был очень счастлив стать его студентом и помогать ему в одном из его проектов. К сожалению, этот легендарный учитель через год умер. Но я оставался в его лаборатории еще шесть лет. После защиты докторской диссертации в 1963 году я вернулся в Польшу и приступил к работе в академической научной лаборатории.

Годом позднее я принял участие в научной конференции в Соединенных Штатах и остался там заниматься научной работой под руководством профессора Джека Миллера на факультете химии Колумбийского университета. Моя преподавательская карьера началась в 1969 году в штатном колледже в Монтклере, штат Нью-Джерси, и продолжалась вплоть до ухода на пенсию в 2004 году. Всё это будет описано в следующих главах.

Глава 2: Спор с Мамой – Поляк или Еврей?

2.1. Слава нашему вождю (до 1950 года)

Первая запись в моем дневнике датирована 21/1/1946 и посвящена годовщине смерти Ленина. Мне было тогда 15 лет. Это было стихотворение, написанное по-русски. В нем я вспоминал день смерти Ленина и упоминал Сталина как его великого последователя. Стихотворение было написано в Загорске, в небольшом городе севернее Москвы, где находился приют для польских сирот.

«Сегодня умер Ленин» —

Так называлась в газете статья.

Молча читал ее Сталин,

Вспоминая умершего вождя.

«Но Ленин не умер. Нет!

Он живет в каждом из нас», —

Говорил он сам себе,

А слезы сами текли из глаз.

1945 год, Загорск, польский Дом сирот. Людвик – третий справа.

А весной 1946 года мы репатриировались в Польшу. Несколько дней мы ехали поездом, проезжая разрушенные украинские города и деревни. В Польше мы начали жить в доме для сирот Наш Дом, который был расположен в северной, менее разрушенной, части города. В этом доме еще до войны работали два известных польских педагога.

Следующая запись в дневнике относится к 1.8.1946 и описывает наш отъезд из Польши в летний лагерь в Югославии. Это было потрясающее путешествие. Месяц мы провели на острове Хвар в Адриатическом море. Я приспособился общаться с местными жителями, подражая их акценту, но используя либо польские, либо русские слова. В своем дневнике я ежедневно записывал свои впечатления. Хотя они довольно интересны, я решил не отвлекаться на них в этой книге.

Я помню, что повсюду были портреты Сталина и Тито. А через год отношения между Югославией и СССР прервались. Нам объяснили, что Тито – главный враг СССР и агент американского империализма.

1946 год, Югославия. По дороге на пляж.