Ложь без спасения - Шарлотта Линк

Лаура отправилась в спальню, разделась и аккуратно повесила свою одежду в шкаф, после чего накинула изношенную футболку, в которой обычно спала. Эту футболку Петер подарил ей в их первый совместный отпуск на юге Франции восемь лет назад. Тогда она еще была разноцветной и веселенькой, но с тех пор столько раз побывала в стирке, что Лауре не хотелось больше показываться в ней на людях. Однако Петер не допустил, чтобы она ее выбросила.

«Надевай ее хотя бы на ночь, – просил он. – Я как-то привязан к ней. Она напоминает мне особенный период в нашей жизни».

Тогда их любовь только-только зародилась. Лауре было двадцать семь, Петеру – тридцать два. Он только-только развелся, а она только-только рассталась со своим прежним молодым человеком. Оба были измотанными, полными недоверия и страха, оба боялись новых отношений. Бывшая жена Петера сразу же после развода переехала с их сыном в другой конец Германии, что, конечно, превратило право отца на свидание с ребенком в фарс, а он сам провалился в глубокое одиночество. Ему понадобилось больше времени, чем Лауре, чтобы открыться для совместного будущего.

В старой футболке она отправилась в ванную, почистила зубы и причесала волосы. В зеркале увидела, что бледна и что рот у нее скривился в тревоге. Ей вспомнились фотографии, на которых она стояла в этой же футболке на улицах Канн восемь лет назад: загоревшая, сияющая, со светящимися глазами. Страстно влюбленная до глубины души. Охваченная этим чувством и такая счастливая, что ей больше ничего не нужно было для счастья.

«Я и сегодня так же счастлива, – сказала она своему отражению в зеркале. – Так счастлива, что мне ничего больше не нужно. Я просто стала старше. Тридцать пять – не то же самое, что двадцать семь».

Резкое движение, которым она провела расческой по волосам, выдало ее нервное напряжение.

«Мой муж один раз не позвонил, – подумала она. – Как же получилось, чтобы это до такой степени вывело меня из равновесия?»

Она знала от своих подруг, что другие мужчины были в этом отношении намного легкомысленнее. В половине случаев они забывали позвонить вовремя или вообще не звонили, а кроме того, не соблюдали договоренности и не помнили важные для своей партнерши даты. Мать Лауры, Элизабет, всегда утверждала, что в лице Петера ее дочери достался великолепный экземпляр.

«Он очень надежный и зациклен на тебе. Ты лишь крепко держи его. Так легко ты такого больше не найдешь», – говорила она.

Лаура знала это. И вовсе не хотела быть придирчивой. Но как раз-таки из-за того, что Петер всегда был таким надежным, ее не покидало чувство тревоги. К тому же она тоже была слишком на нем зациклена, ее подруга Анна тоже всегда это говорила, но в конце концов…

Телефонный звонок прервал ее мучительные мысли.

– Наконец-то! – воскликнула она и направилась в спальню, где около ее кровати стоял телефон. – Я уже подумала, что ты просто заснул и забыл обо мне, – сказала она вместо приветствия, сняв трубку.

На другом конце провода – молчаливое замешательство.

– Я не думаю, что вы имеете в виду меня, – сказала наконец Бритта, бывшая жена Петера.

Лауре стало неловко из-за своей ошибки.

– Извините, пожалуйста. Я думала, это Петер.

В голосе Бритты всегда слышались осуждающие нотки.

– Так, значит, Петера нет дома? – спросила она именно таким тоном. – Мне очень нужно с ним поговорить.

«В субботу вечером, в половине одиннадцатого! – недовольно подумала Лаура. – Не очень-то подходящее время для звонков, даже для разведенных жен».

– Петер уехал в Ла-Кадьер, – сказала она вслух. – Он вернется только в следующую субботу.

Бритта вздохнула.

– Он, вероятно, уже никогда не отделается от этого Кристофера и этих проклятых осенних гонок. Это тянется уже почти пятнадцать лет.

Бывшая жена Петера каждый раз с удовольствием пыталась продемонстрировать, что она наилучшим образом осведомлена о его пристрастиях и особенностях и что вообще намного дольше знала его, чем Лаура.

– Слава богу, – добавила она, – что меня все это уже не касается.

– Мне передать Петеру, когда он позвонит, чтобы перезвонил вам? – спросила Лаура, не реагируя на последние слова Бритты.

– Да, обязательно. Алименты на Оливера все еще не – поступили на мой счет, а у нас сегодня уже шестое октября!

– Ну, я считаю…

– Я, естественно, имею в виду плату за сентябрь. Ее я должна была получить первого сентября. Я не думаю, что обращаюсь по этому поводу слишком рано. Кстати, плата за октябрь тоже еще не поступила.

– Насколько я знаю, Петер оформил долгосрочное поручение банку по этому вопросу, – сказала Лаура. – Возможно, в банке произошла какая-то ошибка.

– Этого долгосрочного поручения уже год как не существует, – возразила Бритта, и чувствовалось, что она едва смогла скрыть свой триумф над теперешней супругой бывшего мужа – триумф от того, что она опередила ее в осведомленности. – Петер сам переводит деньги – и, к сожалению, почти всегда с опозданием. Порой действительно неприятно, что мне приходится ждать своих денег так долго. Да и на Оливере это плохо отражается. Это подрывает его доверие к своему отцу, которое, несмотря ни на что, он все еще испытывает, когда я объясняю ему, что не могу ему что-то купить, потому что Петер опять задерживает перевод алиментов!

Лауре пришлось сдержать себя, чтобы не сказать в ответ что-то дерзкое. Она знала, что Бритта довольно хорошо зарабатывает в качестве управляющей банковского филиала и едва ли могла оказаться в затруднительном положении, чтобы отказать сыну в просьбе только потому, что Петер на пару дней позже перевел деньги. Если же она все-таки делала это, то лишь с одной целью: чтобы отрицательно повлиять на образ отца в глазах Оливера.

– Я поговорю с Петером, как только он объявится, – пообещала Лаура. – Он позвонит вам позже. Я уверена, всему этому есть какое-то простое объяснение.

– Может быть, он все-таки еще позвонит вам сегодня вечером, – съязвила Бритта. По тому, как новая жена Петера ответила на звонок, она, конечно, сделала вывод, что та очень ждет вестей от него и уже понемногу начинает нервничать. – Во всяком случае, я желаю вам этого. Тогда он сможет застать меня завтра дома. Спокойной ночи. – И она положила трубку, не дожидаясь, пока Лаура тоже попрощается.

– Змея! – в сердцах воскликнула та и тоже повесила трубку.

«Петер мог бы сказать мне, что расторг долгосрочное соглашение с банком, – подумала она. – Тогда я не попала бы в такое дурацкое положение».

Но действительно ли она оказалась в дурацком положении? И разве отмена долгосрочного поручения настолько важна, чтобы Петер посчитал себя обязанным упомянуть об этом? Все дело, наверное, снова в ее слишком обостренной восприимчивости, из-за которой ей показалось, что с ней плохо обращаются. Любая другая женщина восприняла бы всю эту ситуацию такой, какова она есть: просто как небрежность с выплатой. Бывшая жена брызжет ядом, потому что не может смириться с тем, что ее бывший муж обрел счастье во втором браке, в то время как она, пожалуй, навсегда останется одна.

«Мне следует прекратить испытывать по отношению к этой женщине комплекс неполноценности, – сказала себе Лаура. – Она намного старше меня, много нервничает и, наверное, довольно несчастлива. Она представляла себе, что ее жизнь сложится совсем иначе».

Лаура еще раз заглянула в комнату Софи, но там все оставалось по-прежнему: малышка крепко спала, и щечки ее были горячими и раскрасневшимися, как всегда случалось у нее во сне.

Лаура прошла в спальню, ненадолго задержав свой взгляд на фотографии Петера в красивой рамке, стоявшей на ее ночном столике. На ней он находился на борту «Живчика» – яхты, которая принадлежала им с Кристофером. Вообще-то на фотографии был и Кристофер, но Лаура отрезала его, и теперь можно было увидеть с краю лишь кусочек его руки. На Петере были голубая рубашка и белый джемпер крупной вязки, небрежно наброшенный на плечи и завязанный узлом. Он смеялся. Он был загоревшим и выглядел здоровым и счастливым. В гармонии с собой, непринужденный и непритворный. У него было выражение лица, о котором можно было сказать: «Вот живчик!» Петер всегда так выглядел, когда находился на борту парусника. Иногда казалось, что там он становился другим человеком. Обычно он говорил: «Доски судна под ногами, парус, развевающийся на ветру, и крик чаек. Больше мне для счастья ничего не надо».

И каждый раз Лауре было больно, что она не входит в этот перечень. Однажды она спросила: «А я? Я тебе не нужна, чтобы быть счастливым?»

Петер посмотрел на нее большими глазами. «Но это же совершенно другая плоскость. Ты ведь знаешь это».

Лаура легла в постель и натянула одеяло до подбородка. Было слышно, как за окном шумит дождь. В комнате стоял холод – она на целый день оставила окна открытыми, а отопление еще не было подключено. Ей наверняка будет легко заснуть на свежем воздухе.