Ковчег острова Альмендралехо. приключенческий роман - Александр Никонов

Небольшой заводик по производству яхт, катеров и небольших прогулочных пароходов и паромов незаметно превратился в судостроительную империю, которая строила океанские лайнеры, нефтяные и газовые платформы и подводные лодки по заказу правительства США и частных лиц. Какое-то время, устав от работы, Николас, передоверив дела управления своим менеджерам, старался уделять внимание семье, но духовная связь супругов уже оборвалась, как струны на скрипке Паганини. Но на одной струне, как великий скрипач, Эмели играть не умела, да и не хотела. Её страстная, торопливая натура жаждала жизни сейчас и во всю её мощь.

Постепенно у неё появились поклонники, бой-френды, а затем и просто случайные постельничьи, которые окучивали распускающуюся розу, заброшенную садовником. Николас знал о её похождениях, но от ревностных сцен и, тем более, от разрыва воздерживался, потому что брачный контракт содержал пункт, в котором, в случае измены одного из супругов, указывалось, что всё имущество, движимое и недвижимое, акции предприятия и денежные средства провинившийся супруг теряет. Тридцать лет назад, когда составлялся этот контракт, Николасу и терять-то было нечего, а сейчас ему и вовсе было всё равно, потому что со временем все акции и активы жены были переведены в его управление.

Оттого-то и бесилась Эмели, что сейчас, когда ей очень нужны были деньги, она не могла ими распорядиться. Известие о том, что её муж пропал без вести, её совершенно не тронуло и не взволновало, потому что так бывало уже не раз, когда «чёртов бешенный русский», как она в сердцах обзывала своего мужа, не раз путешествовал и не раз надолго пропадал. Но потом возвращался, и семейная жизнь входила в свою колею. Но сейчас… Сейчас она не могла просто ждать, потому что её Дик пригрозил уйти от неё, если она не исполнит его прихоти.

Когда Эмели вышла из своего дома и по длинной отлогой лестнице спустилась к машине, Стефан, кудрявый и пожилой афроамериканец, вежливо и с поклоном распахнул ей правую дверцу, но Эмели взмахнула рукой и сказала:

– Нет, Стефан, сегодня я поеду сама.

– Мэм?

– Знаю, знаю, Стефан. Но я обещаю, что на этот раз буду очень аккуратна на дороге, так что тебе не придётся мотаться по автосервисам.

– Но, госпожа Эмели, господин Черрик…

– Не бойся, никто тебя не уволит, господину Черрику сейчас не до тебя, по всей видимости, он потерялся в какой-нибудь сельве или в джунглях, и вернётся не очень скоро.

Через полчаса она уже была около роскошного старого особняка в восточном пригороде Нью-Йорка, где она когда-то родилась, и где сейчас жил её отец Рафаэль Данкерс. Пролетя сквозь распахнутые двери, Эмели спросила у слуги:

– Отец дома?

– Да, мэм, он сейчас в своём рабочем кабинете.

Данкерс сидел за длинным рабочим столом, склонив свою лысую голову над какими-то бумагами. Восьмидесятилетний мужчина хорошо владел всеми видами компьютерной техники, но предпочитал работать по старинке, уверяя, что бумага и паркер подстегивают его мысли лучше, чем самая лучшая электроника. Услышав скрип высокой деревянной двери, он поднял голову, и все морщины, какие были на его лице, собрались в веселую сеточку, словно солнечными лучами окаймляя его рот с припухлыми губами и ещё ясные голубые глаза.

– А, Эмели! Я очень рад тебя видеть. В последнее время ты не очень часто радуешь старика своими появлениями.

Эмели чмокнула отца в щёку и села в кресло.

– Извини, папочка, свою непутевую дочь, но ты же понимаешь…

– Понимаю, понимаю, торопишься жить. Но я тебе уже не раз говорил, дочка, что не нужно торопить жизнь…

Эмели с улыбкой прервала его:

– Да знаю, знаю: не нужно торопить жизнь, нужно успевать делать дела. Но что поделаешь, папа, если я совсем не предприимчивая. По-видимому, я родилась не стряпухой и деловой женщиной, а бабочкой, которая только и может, что порхать, радовать саму себя и других.

– Я согласен, бабочки тоже нужны этому миру, иначе, не было бы равновесия в природе, и земля бы перевернулась. – Он неожиданно посерьезнел, внимательно взглянул на дочь. – Кстати, какие известия о Николасе?

– Папа, ты разве не знаешь, что Ник – чудак, он не раз попадал в разные невероятные ситуации. И пропадал тоже. Вспомни, как он на катамаране разбился об рифы и целых две недели бродил по тропическому лесу, пока не вышел к людям.

– Так-то так, это было, – осторожно ответил отец. – Но сейчас, как мне кажется, всё намного серьезнее. Ведь он пропал не на земле, а посреди океана. Яхту нашли совершенно пустой, на ней не было ни одного человека.

– М… может, они уплыли на другом корабле.

– Зачем, когда яхта совершенно в исправном состоянии, полностью заправлена топливом, на судне полный порядок.

– Может, они уплыли на подводной лодке, – предположила Эмели. – Да какая разница, просто я уверена, что с Ником всё в порядке. Он всегда был таким расчётливым, правильным и… и непотопляемым, что ли. Вот увидишь, через некоторое время он обязательно объявится.

– Дай-то бог, – ответил в задумчивости Рафаэль. – Но мне кажется, что не будет лишним нанять какого-нибудь толкового детектива, чтобы он мог расследовать это странное дело. Эта пустая яхта, странное путешествие подводной лодки неизвестно куда и зачем. И при этом он никак не даёт о себе знать. Странно, очень странно. – Он взглянул на дочь. – Но ты же не за этим ко мне пришла, правильно?

– Папа, мне нужны деньги и очень срочно.

Сенатор удивлённо приподнял густые белые брови.

– Разве у тебя нет своих?

– Есть, но мне не хватает. Когда Ник вернется, мы обязательно тебе возместим.

– Да разве в этом дело. – Отец укоризненно посмотрел на Эмели. – Так сколько тебе надо?

Данкерс встал и уже направился к сейфу, но, услышав цифру, остановился и повернулся к дочери.

– Я не спрашиваю, зачем тебе такая сумма, но, согласись, что такие деньги под рукой не держат. Даже старые и богатые отцы, – с улыбкой добавил он. – Меньшая сумма тебя не устроит?

По кривой улыбке старик понял, что отступного ждать не стоит.

– Ну, хорошо, я дам распоряжение своему поверенному, чтобы снять такую сумму с моего счёта. Только это будет не так скоро. У меня, видишь ли, тоже случаются материальные затруднения.

– Конечно, папа, – ответила, вставая, Эмели. – Большое спасибо, папа.

Эмели не привыкла делать все чёрные дела, поэтому она позвонила сыну:

– Пит, сыночек, ты не мог бы приехать ко мне домой?

– Вообще-то я очень занят, мама. Что-то случилось?

– Не знаю, как тебе сказать… Вобщем, это по поводу отца. Ты понимаешь, это не телефонный разговор, эти журналюги, они буквально стерегут каждый мой шаг, пытаются что-то выведать, а я сама ничего толком не знаю. Поэтому приезжай через запасной ход, хорошо?

Питер Черрик, двадцатишестилетний мужчина, в мать чернявый, с коричневыми глазами и смугловатой кожей, отчего его белая рубашка выглядела ослепительно белоснежной, был первым ребёнком в семье. Он уважал отца, который по русской привычке называл его Петей, и недолюбливал свою ветреную мать, которая ни разу не приложила его к своей груди. Возможно, именно потому, что мать его не вскармливала, Питер был к ней равнодушен. Но внешне его чувства никак не проявлялись, с матерью он был всегда вежлив, приветлив и даже сентиментально привязан, возможно, по той простой причине, что она ему когда-то недодала, и он подсознательно ждал этого недоданного.

Сейчас, когда он ехал на встречу с матерью, он вспомнил свой последний разговор с отцом, который приехал в его офис в последний день перед своим путешествием. Отец приехал без звонка, и потому сын как-то сразу растерялся и засуетился:

– Папа, что-то случилось? Да ты садись. Кофе будешь? Ты не предупредил. Мы давно с тобой не виделись. Извини, все дела и дела.

– Да брось ты, Петя, всё нормально, я всё понимаю. – С сыном он всегда говорил по-русски. – Не суетись. Я просто соскучился по тебе, вот и всё. Ты не думаешь припутиться? – спросил он, намекая на женитьбу.

Пётр рассмеялся:

– Все хотят заковать меня в кандалы. С чего бы это? А если честно, то я боюсь нарваться на… на…

– Не договаривай. Мать твоя, хоть и не примерная мать, но все-таки мать, женщина, которая дала тебе жизнь. – Николай улыбнулся. – Не без моего участия, конечно. Ты знаешь, как у нас в России говорят: какая бы мать ни была, а она мать, и дети должны её почитать за святую. Что поделаешь, она так воспитана. Ты помнишь, мы ездили с тобой в Россию?

– Конечно. Там совсем другие люди, особенно в провинции: доброжелательные, светлые, простые, от них так и веет родством, даже если они чужие.

– Вот-вот, там все родные. – Николай вздохнул. – А я к тебе вот по какому поводу: я собираюсь в очередное свое путешествие. Можем долго не увидеться.