Ковчег острова Альмендралехо. приключенческий роман - Александр Никонов

4

Алексею Подноветному сегодня позвонил бывший сокурсник по университету, с которым они не раз ходили на сплав по горным рекам, Данила Агафодров. Звонок застал Алексея в редакции, где он как раз кроил свою страницу по путешествию аквалангистов и спелеологов по стапятидесятикилометровому подводному лабиринту в Мексике.

– Да, редакция, – сказал он рассеянно в трубку, разглядывая на мониторе полосу.

– Привет, бродяга!

Голоса Алексей не узнал и потому спросил:

– Кто это?

– Ну ты даешь, Подноветный. Старых друзей надо узнавать даже через тысячу лет. Не угадаешь, трубку брошу, теряйся тогда в догадках, чёрт с тобой.

Алексей наморщил лоб.

– Дай хоть наводку, незнакомец.

Тот пропел в трубку:

– А мы на реках скачем, словно на коне, мы Азаматы на рысистом скакуне… Ну что, вспомнил?

– Данька, неужели ты? Ты из какой табакерки? Ты, говорят, сейчас медиамагнат, у тебя сеть газет по всей России.

– Слушай, старик, – перебил оды Алексея Данила, – давай-ка мы с тобой где-нибудь встретимся, поговорим и кое-что обсудим, а.

– Значит, ты ко мне всё-таки по делу, а не просто так, – укорил товарища Алексей.

– Да что ты, что ты, какие дела, – попытался успокоить товарища Агафодров. – Дела – это паутина, из которой ты хочешь выпутаться, но никак не можешь. Ну, вот как моя сеть газет, например.

Алексей услышал, как Данила в трубке хихикнул и тяжело вздохнул, и почему-то поверил ему.

– Ну, хорошо, где встречаемся? – спросил Алексей.

– Где угодно, только не дома, не в кафе и не в ресторане, – ошарашил Данила.

– А где же ещё?

– А давай в Губино. Помнишь?

Алексей наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где находится это знаменитое село, что-то прокряхтел в трубку.

– Значит, не помнишь, – поставил тяжелый диагноз товарищу Данила. – Ну, шевельни мозгой, вспоминай: второй курс, байдарки, речушка, ссора со сторожем, уха на берегу.

И здесь в голове у Алексея, словно яркий костер, вспыхнуло воспоминание об их совместном походе по подмосковной быстрой речушке, где ему, ещё неоперённому байдарочнику, пришлось несколько раз перевернуться и вверх ногами глотать речную водичку.

– Вспомнил, – ответил Алексей. – А что дальше-то?

– А дальше, – начал, было, Данила, потом остановился и спросил: – Кстати, ты женат?

– Да, два года почти.

– Я её знаю?

– Вряд ли. А ты?

– Что я?

– Сам-то женат?

Послышался смешок и ответ:

– Ты знаешь, бродяга, и сам не знаю. Будто бы живу с ней и будто бы не живу. Понимаешь, некогда заниматься семейной жизнью, бизнес – это такая штука: или работа, или семья – другого не предполагается.

– Одним словом, тяжело тебе живётся, – не преминул подколоть Алексей.

Но Данила нисколько не обиделся:

– Да ладно тебе. В каждом дерьме можно найти целое зёрнышко, птички это знают.

* * *

Губино – большое подмосковное село, где ещё сохранились деревянные аккуратные домики с резными наличниками, ставнями и фронтонами, встретило Алексея криками петухов, запахом живого навоза и чистым воздухом. Когда он проезжал через Виноградово и лесок с высокими корабельными соснами, в душу вползла щемящая тоска, которая всегда охватывает любого русского горожанина, когда он выбирается из каменных лабиринтов и оказывается в провинции. Он пожалел, что с ним не было Глафиры – она тоже любила вот такие метаморфозы души.

Дом из глазурованного кирпича Алексей нашёл без расспросов, среди каменных домов из простого красного и силикатного кирпича и деревянных домиков-теремков он напоминал павлина с распустившимся хвостом среди серых перепелок. Дом Агафодрова сиял яркой разноцветной глазурью, серой мертвечиной пластиковых окон и дверей и красной крышей из профиля. Кованый забор между тесаных каменных столбов не скрывал этой кричащей яркости, но напоминал острог, за которым прячутся невинные и виновные души каторжан.

Алексей нажал кнопку домофона, из которого донеслось рычание:

– Чего надо?

– Мог бы и повежливей, приятель, – ответил Алексей. – Мне нужен Данила Агафодров.

– А ты кто такой?

Внезапно раздался Данькин голос:

– Заезжай, Лёша. Ты извини моего цербера, он, кроме рычания, делать ничего не может.

Подноветный загнал машину на широкий двор, засаженный мелким и низким кустарником, цветами и газонной травой, поставил её под бетонный навес и вышел из салона. Данила уже спускался с лестницы в одних шортах и тапочках на босу ногу. Нет, этот магнат почти нисколько не изменился: всё такой же худощавый, поджарый, словно петух, разве что появились залысины, да одрябла кожа.

Он подбежал к Алексею и обнял его, похлопывая по спине ладонями, сказал:

– Как я тебе рад, бродяга, честное слово рад. – Он отпустил Алексея, взглянул в его лицо. – Честно скажу, я словно в наше студенческое братство вернулся, будто ничего и не изменилось.

– Кроме домика на окраине Губино, где жили твои родители, – подколол Алексей. – Кстати, как они, где они сейчас?

– Как где, здесь же и живут.

– В этом доме?

– В этом доме.

– Насколько я помню, они жили в своей квартире в Виноградове, а здесь был только огород.

– А, вспомнил! – оживился Данила. – Помнишь, как она тебя шуганула, когда ты сорвал одно пёрышко лука.

– А то. Суровая женщина. Она ведь оттаяла только тогда, когда я помог ей накрыть грядки сеткой от грачей, а потом ещё и полить, – засмеялся Алексей.

– Это правда, моя мать в этом отношении очень щепетильный человек, она считает, что есть должен только тот, кто вырастил свою продукцию своими руками.

– А что за дело у тебя? – спросил Алексей. – Ты меня заинтриговал, честное слово.

– Ну вот, – разочарованно протянул Данила, – сразу о делах.

– Ну, прости, Даня.

– Да ладно, сам такой же. Но вот что скажу, о деле мы поговорим в самое неподходящее время, – таинственно прошептал Данила. – А распорядок дня у нас будет такой…

Распорядок дня Подноветному сильно понравился. Сначала за старым, заброшенным садом они копали в навозе червей, готовили рыбацкие снасти, а потом, поближе к вечерней зорьке, поехали к речке, которая протекала от Губино километрах в двух.

Речушка была небольшая, метров десяти в ширину, но с довольно живым и тягучим течением. Остановившись у небольшого обрыва, Данила, выйдя из машины, потянулся, сцепив за головой руки в замок, с видом Наполеона оглядел прибрежную луговину, березово-осиновый лесок вдалеке, хатки дачного посёлка и произнёс с пафосом:

– Вот, бродяга, это моя родина. Люблю, чёрт подери, эти места. Здесь душа и разум отдыхают, словно у материнской груди. Ну, чего стоишь, разворачивай снасти.

Клевало плохо. Водная стремнина топила поплавки, они постоянно прижимались к лопухам, которые свисали над водой, и потому удочки часто приходилось перезакидывать.

– Так мы ничего не поймаем, – разочарованно сказал Алексей. – Придётся рыбу на уху покупать вон у тех пацанов.

Он кивнул в сторону мальчишек, которые тоже то и дело махали удочками метрах в ста от них. Данила лишь посмеялся:

– Подожди немного, торопыга, всему своё время. Рыба не дура, она тоже по режиму кушать хочет.

Только Данила произнёс эти слова, как у Алексея поплавок вдруг утонул, поднялся над поверхностью, снова утонул. Он рванул удилище – на солнце сверкнул серебряный лапоть и с плеском упал в воду.

– Вот, чёрт, сорвался, – с досадой воскликнул Алексей.

– Ничего, – со смешком отозвался Данила, – это хорошая примета. Теперь только держись.

И точно: словно по мановению волшебной палочки поплавки сначала осторожно задёргались, потом стали неожиданно тонуть, плыть в разные стороны.

– Вот теперь начался настоящий жор, – воскликнул Данила. – Не зевай и, главное, не торопись, подсекай, когда потащит в сторону.

За полчаса натаскали десятка три лещей, окуней и мелкой рыбёшки. Мелкую рыбу бросили в воду со словами:

– Иди, подрасти, малец, а потом приплывай сюда.

– Ого, – радостно кричал Алексей, вытаскивая садок из воды, – да тут и на тройную уху хватит.

Когда разложили костёр и сварили уху, Алексей, глядя на тонущее солнце, сказал:

– Спасибо, дружище, давно я так не чувствовал себя хорошо. Всё-таки в любом цивилизованном человеке живёт что-то первобытное. Как ни хорошо в городе, а тянет на природу, в пещеру.

– Вот и я о том же, – поддакнул Данила, разливая по чашкам уху. – Давай, давай, не тяни, разливай по стопочке, уха стынет.

– Так о чём ты хотел со мной поговорить? – напомнил Алексей, когда они выпили по рюмке водки и заели её ухой.

– О природе, о пещере, об океане, – отозвался Данила.

– А поподробнее.

Сначала Агафодров помялся, таинственно покачал головой.

– Есть у меня один проектик, с детства о нём мечтал.

– Ну, не томи.