Маленькое начало большой жизни. Устами младенца - Наталия Федоренко

Я еще заметил, что, когда мы собираемся на улицу, родители как-то удивительно преображаются. Они становятся больше и меняют свой цвет: папа всегда одевает черное, а мама зеленое или красное.

В прогулках мне нравится момент первого глотка свежего прохладного воздуха. Он особенный. Воздух щекочет ноздри бодрящим холодком и неспешно направляется вглубь, наполняя собой каждую клеточку моего тела. Я жадно его вдыхаю, а в это время коляска неспешно куда-то катится, покачиваясь из стороны в сторону.

Если вы меня спросите, что я еще могу рассказать о прогулках, то будете разочарованы ответом, так как я больше ничего не помню. Я всегда засыпаю почти сразу, как только мы выходим из дому. Иногда я успеваю разглядеть небо и услышать веселый смех детишек, но потом неминуемо я проваливаюсь в сон. Иногда я думаю, что во всем виноват именно свежий воздух. Возможно он имеет снотворный эффект. Мне очень хочется не спать, чтоб разглядеть получше улицу, узнать, что это такое и как это выглядит. Но я не могу, как бы я не пытался бороться со сном, два-три глотка прохладного воздуха, и я засыпаю.

Просыпаюсь я обычно уже дома, когда мама или папа раздевают меня. Я счастлив избавиться от непосильного ига этих одежд. Ко всему прочему меня сразу кормят. Еда после прогулок особенно вкусная. Мне порой кажется, что молоко приобретает бодрящий вкус прохладного свежего воздуха, и я представляю, что оно становится цвета неба – голубое. Забавно, скажу я вам, пить небо. И я стараюсь растянуть мою трапезу подольше, насладиться каждой каплей «небесного» молока. В эти моменты я задаюсь вопросом, какое же на вкус настоящее небо; как до него достать, чтоб отпить кусочек; холодное оно или теплое… Я представляю разные варианты и за этой нелегкой работой я снова засыпаю.

Как я вижу

Я расту, и все вокруг преображается. Моя мама и папа больше не кажутся мне размытыми пятнами. Я отчетливо вижу их силуэты. У мамы красивая фигура, а папа немного худощав. Я могу различать их лица: у папы оно темноватое, а у мамы бледное. Я пока не могу детально разглядеть черты их лиц, но я усиленно стараюсь. Я пытаюсь сфокусировать свой взгляд на ярких или контрастных предметах, но мне все же не удается долго смотреть на них. Глаза, будто сами скашиваются в сторону, соскальзывая с цели.

Мне очень нравится, когда мама или папа заглядывают ко мне в кроватку. Обычно я вижу лишь белую пелену потолка – монотонную, скучную, пустую. И вдруг на белом унылом фоне возникает такое родное и любимое лицо. Я внимательно смотрю на него, стараясь не упустить ни единой эмоции. Я изо всех сил сосредотачиваюсь на этом лице, но мой взгляд меня не слушается – он то и дело скользит ото рта, к глазам, от глаз ползет к волосам, затем к носу. И так все время. Правда мне еще приходится отвлекаться и на звук, ведь родители всегда рассказывают мне что-то. Их интонации разнообразны, и они знают много слов. Вот бы я тоже так умел говорить. Я хочу повторить за ними, произнести какое-то слово, но у меня не получается. Я могу лишь кричать. Иногда мне удается издать довольно приятный звук, и родители очень умиляются и хвалят меня.

Колики

Но не всегда все так радужно и хорошо. К вечеру у меня начинает болеть животик, и я очень сильно плачу и кричу. Родители очень переживают за меня. Они пробуют разные способы, чтобы мне помочь. Папа проглаживает пеленочку, чтобы, теплую, ее положить мне на живот. Говорят, тепло помогает. Но я бы так не сказал. Скорее меня немного отвлекает чувство разливающегося по моему туловищу тепла, и я не так громко кричу. А еще мама мне гладит животик. Вот это действительно облегчает боль. Когда и это не помогает, папа носит меня на руках, и я вскоре успокаиваюсь. Мне очень не нравится, когда у меня колики, это ужасно и мое настроение портится. Я не могу терпеть эту боль и вынужден плакать. И тогда мама расстраивается. А я не хочу ей доставлять хлопот, ведь я же ее люблю. Папа говорит, что к четырем месяцам я перерасту эту напасть. Эх, скорей бы! Мне так больно и очень жалко маму.

Ей кто-то сказал, что это из-за нее у меня газики, мол она что-то не то ест. И мама старается теперь ограничивать себя во всем. Из-за этого молочко становиться менее сладким и совсем не жирным. Мне такое не нравиться, да и колики, сказать по правде, никуда не деваются.

Гости

Ко мне должны приехать родственники! Я впервые принимаю гостей. Это очень ответственное событие, так как я должен произвести хорошее впечатление. Мама почти обо всем позаботилась: она купила тортик, заварила ароматный чай, убралась в квартире. Она выбрала для меня самый красивый боди, чтоб я выглядел на все сто. Вот-вот они должны явиться: мамины дядя и тётя. Я им прихожусь внучатым племянником. Вот это титул!

Я лежал и ждал их приезда, представляя, какие они. Похожи ли они на маму с папой? Какие у них голоса? Какие цвета предпочитают? Я представлял их непременно любящими голубой цвет, ну или зеленый. Люди, носящие такие цвета, вселяют мне доверие и мне с ними безопасно. Захваченный всеми этими мыслями, я незаметно для себя соскользнул в сон.

Проснувшись, я увидел новую игрушку, парящую над моей кроваткой. Мама завела ее, и та начала проигрывать приятную мелодию, медленно вращаясь. Я был заворожен этим зрелищем. Я начал разглядывать это чудо – это оказался механический мобиль с подвешенными к нему фигурками разноцветных зверушек. Было очень забавно наблюдать, как надо мной проплывает желтый заяц, потом красный кот, далее синяя коровка, а за ней зеленый мишка. Они как будто водили хоровод, или играли в неспешную погоню. Отдельно нужно сказать о мелодии – она лилась нежно, размеренно, но звуки были достаточно громкие и четкие. Мне показалось, что они слетают откуда-то сверху, стремятся попасть мне в ухо, ударяются и отскакивают обратно, растворяясь в тишине. В общем – отличная игрушка. Откуда она взялась?

Мама сказала, что это подарок от дяди и тети. Ой, я совсем забыл! Гости. Где же они? Я хочу их увидеть. Они должны быть замечательными людьми, если подарили мне такой чудный мобиль. Я хочу с ними познакомиться и поблагодарить.

Но не тут-то было. Оказалось, что они уже ушли. Я все проспал. Как досадно! Ну, ничего, в следующий раз я обязательно их увижу.

Мое первое купание

Сегодня меня впервые покупали по-настоящему. До этого дня родители обтирали меня влажным полотенцем, так как мне нельзя было мочить пупочную ранку. Но сегодня, видимо убедившись в том, что все зажило, родители решили меня покупать. Они наполнили детскую розовую ванночку водой и осторожно погрузили меня в нее. Это были непередаваемые ощущения.

Теплая, мягкая вода обволакивала мое тело. Она одновременно грела и гладила мою кожу. Я также уловил, что я как-то иначе себя ощущаю: намного легче и маневренней. Вода меня поддерживала. В ней я чувствовал себя увереннее и раскованнее. Едва я только успел осознать все эти новые чувства, папины сильные руки потянули меня наверх, и моей кожи коснулось что-то тканевое, немного ворсистое, но мягкое. Это мама вытирала меня махровым полотенцем. Мне почему-то сразу стало очень зябко, и влага на моей коже уже не казалась мне приятной. Она, как будто, липла ко мне холодным бездушным клеем. Напуганный этим, я расплакался. Я кричал всё то время, пока мама вытирала меня, пока папа надевал новый подгузник и человечек и даже, когда мама прижала меня к себе. Успокоиться я смог только, почувствовав запах маминого молока, и жадно припав к ее груди. Я пил и успокаивался, с каждым глотком теплого, сладкого молока я забывал тот ужас холодной влаги на моем теле. Постепенно перед моим мысленным взором начали всплывать картины розовой ванночки и теплой, приятной воды. Я снова ощущал себя почти невесомым. Вода держала меня, а ванночка становилась все больше и больше. Я оглянулся вокруг: я лежал на воде, а вокруг меня был огромный океан. Куда ни взгляни – вода. Легкие волны качали меня и убаюкивали. Я заснул.

Деликатные проблемы

Оказывается, жизнь состоит не только из приятных моментов. Я открыл глаза и сразу ощутил, что-то неладное. Мне было неудобно лежать. Что-то жгло мне под подгузником. Я прислушался к своим ощущениям, попробовал пошевелиться – жжение усилилось. Я испугался и заплакал. На мой крик отреагировал папа: он взял меня на руки и понес к пеленальному столику. Я немного успокоился, так как помнил, что после папиных манипуляций мне становиться комфортно.

Папа снял мне подгузник и обеспокоенно воскликнул. Затем подозвал маму. Меня очень насторожило такое развитие событий. Мама внимательно осмотрела мою кожу и сказала, что она очень красная и с волдырями. Она предположила, что кожа под подгузником могла за ночь запреть или спариться, и что без крема не обойтись.

Оказалось, что крем – это белое, противное вещество, которым мне намазали попу. Он очень щиплет. Я снова заплакал, но папа сказал, что это для моего же блага, что крем вылечит опрелости. Хотелось бы верить, так как жжение невыносимое. Я все еще продолжал всхлипывать, даже после того, как меня переодели. Я не знал, что жгло больше: сыпь или крем. Этот фоновый дискомфорт не давал мне сосредоточиться. Я не мог в полной мере насладиться маминым молоком, прогулка мне не доставила удовольствия, да и заснуть было практически невозможно. Я устал и вымотался.