Социализм и судьба России - Евгений Попов

И. Ильин даже несколько недооценивает «возможности» формальной буржуазной демократии: предатели могут захватить власть даже без каких-либо серьезных нарушений законов и складов оружия: достаточно умело использовать колебания настроений избирателей.

Почему власть в капиталистическом обществе маскируется под демократию? Причина, разумеется, не в любви буржуазии к свободе, о чем день и ночь твердит буржуазная пропаганда, а в политической и экономической целесообразности. Скрытая форма классового господства выгодна экономически, т. к. если трудящийся в своей массе чувствует себя свободным, то механизм его подавления должен быть рассчитан только на небольшой процент «возбуждающихся», которые видят обман. Таких по Э. Лимонову насчитывается около 5 %. Ясно, что подавление 5 % обходится гораздо дешевле, чем 100 %. Выгодна скрытая форма классового господства буржуазии и политически, т. к. внедрение в сознание трудящихся уверенности, что буржуазная демократия действительно является народовластием, парализует волю народа к сопротивлению эксплуатации и позволяет создать устойчивую систему власти буржуазии.

Демократия, как слабая власть, позволяет буржуазии сохранять свободу экономической деятельности, на которую неминуемо будет покушаться сильная власть (например, диктаторского и фашистского типа). Буржуазия даже специально ослабляет власть с помощью упомянутого выше механизма разделения властей, позволяющего ей с помощью одной ветви воздействовать на другую, отклоняющуюся от «истинного» пути поддержки устоев капитализма: института частной собственности, подавления поползновений трудящихся отнять эту собственность, осуществлять военные усилия по защите государства и поддержания интересов капитала за границей. Если власть в форме буржуазной демократии не справляется со своими задачами, то буржуазия вынуждена прибегать к сильной диктаторской власти (фашизм в Европе). Буржуазия развитых стран также, в случае необходимости, поддерживает диктаторские режимы в зависимых странах, обеспечивающие лучшую поддержку ее интересов за счет интересов местной, национальной буржуазии. Поддерживает на деле, хотя на словах, в «работе на публику» могут высказываться лицемерные осуждения.

Итак, необходимость единого центра, руководящей силы общества – подтвержденное историческим опытом требование устойчивости организации полностью подтверждается практикой капитализма. «А как же разделение властей – столп буржуазной демократии?» – спросит читатель. Но из принципа единого центра следует, что разделение властей возможно только потому, что Правительство, Суд и Парламент в капиталистической стране не являются на деле верховной властью.

Власть при капитализме имеет два уровня: первый видимый – легальная система власти: политические партии, Правительство и механизм его образования и замены – политическая система. Здесь все происходит в основном на основании Законов. Второй уровень – невидимый, или плохо видимый: система клубов, союзов отдельных групп буржуазии, отдельных крупных капиталистов, определяющих основные направления деятельности Правительства и обеспечивающих свою волю различными методами, используя свое финансовое могущество. На этом уровне все происходит на основе «закона джунглей» – права сильного: какие-то неписаные «правила игры» могут выполняться лишь для членов этих тайных властных структур.

Второй уровень – главный, так как именно с помощью его осуществляется классовое господство буржуазии, поддерживается устойчивость капиталистического общества.

Класс капиталистов как раз представляет собой пример организации без видимого властного центра (о возможности такой организации в виде исключения мы говорили в начале главы). Объединяет его сильное противоречие между ним и эксплуатируемыми массами. Это противоречие сильнее, чем противоречия внутри класса капиталистов между различными кланами.

Ограниченный классовый характер буржуазной демократии, лживость ее претензий на подлинное народовластие давно показаны еще классиками марксизма. Однако отмеченная выше политическая пассивность трудящихся позволяет буржуазии внедрять миф об эквивалентности буржуазной демократии народовластию в их сознание.

1.3. Структура власти при социализме

Итак, демократия при капитализме является на деле «диктатурой буржуазии». И вообще, государственная власть в классовом обществе является диктатурой господствующего класса. Это положение марксизма подтверждается историей развития человеческого общества. Поэтому, естественно, в результате победы социалистической революции государство «диктатуры буржуазии» заменяется государством «диктатуры пролетариата». По первоначальным представлениям классиков марксизма «диктатура пролетариата» является настоящим народовластием, в котором участвует большинство трудящихся. Однако в процессе революции отчетливо проявился отмеченный выше факт, что большинство трудящихся не желает участвовать в управлении. Поэтому власть трудящихся может реализоваться лишь их наиболее сознательной частью, объединившейся в революционную партию. На основе опыта Октябрьской революции и последующей борьбы с контрреволюцией Ленин выдвинул положение, что «диктатура пролетариата невозможна иначе, как через коммунистическую партию» [1 т43, 42]. Это положение впоследствии было сформулировано в виде руководящей роли КПСС и закреплено в последней Конституции СССР в известной статье 6.

Таким образом, компартия при социализме является руководящей силой общества, тем самым властным центром, который обеспечивает устойчивость организации (социалистического общества). Она заменяет в социалистическом обществе неформальную руководящую буржуазную элиту, а не политические партии капиталистического общества. Поэтому партией в терминах буржуазной демократии она не является, она превращается в руководящую силу общества. Название «партия» является историческим и, как показывает опыт, весьма вредным реликтом.

Закрепление руководящей роли КПСС в последней советской Конституции сделало ее конституционной руководящей силой общества, что выгодно отличало ее от неконституционной и тайной руководящей силы при капитализме. Т. е. в СССР вся структура власти была отражена в Конституции, тогда как при капитализме главная составляющая власти – руководящая сила общества – тщательно скрывается.

Тайный характер власти капитала является не только недостатком, но и преимуществом, поскольку позволяет у народа создавать иллюзию народовластия. Однако при социализме организация руководящей силы по аналогии с капитализмом невозможна, поскольку отдельный представитель неимущего класса не может, в принципе, обладать тем политическим весом, который дает капитал представителю имущего класса. И подлинное народовластие, как уже отмечалось выше, невозможно из-за низкой политической культуры общества. Поэтому единственным способом образования властного центра при социализме является руководящая роль специальной классовой организации трудящихся.

Термин «партия» вообще должен быть убран, поскольку партия превращается в руководящую силу общества. Т. е. при социализме в СССР существовала не однопартийная, а беспартийная система. Сохранение в названии КПСС слова «партия» дало в руки буржуазной пропаганды мощное оружие по сравнению «недемократической» однопартийной системы в соц-странах и «демократической» многопартийной системы при капитализме.

Следствием поражения социализма в идеологической борьбе явилась теория так называемого «демократического социализма», допускающая многопартийность типа буржуазной демократии при социализме. Его несостоятельность, вообще говоря, вытекает из анализа буржуазной демократии, проведенного в предыдущем разделе. Там было показано, что буржуазная демократия сама по себе (т. е. ее формальная, пропагандистская составляющая) принципиально неустойчива и стабилизируется лишь неформальной властью капитала, формирующего необходимый для господства буржуазии «партийный пасьянс». Очевидно, только по такой аналогии и может быть организована многопартийность в социалистической стране: т. е. руководящая сила общества (бывшая марксистская партия) формирует состав партий, подавляя буржуазные партии с использованием всех описанных в предыдущем разделе «демократических» методов. Причем подавление это будет значительно более трудным делом, чем при капитализме: там нужно подавить организации неимущих классов, а здесь – имущих. Ясно, что эта борьба превратит жизнь общества в кошмар.

Переход же к «игре в буржуазную демократию всерьез» создает лишь условия для мирной контрреволюции, вследствие описанного выше механизма буржуазного избирательного маятника. Коммунистические партии, отказывающиеся от своей руководящей роли и превращающиеся в обычные партии неизбежно должны проиграть, поскольку буржуазная оппозиция предстает перед избирателем совершенно «чистенькой», а грехов на коммунистах, по мнению людей, очень много. И маятник этот сработает только один раз. Придя к власти, буржуазия сразу перестает «играть в демократию всерьез» и переходит к подавлению своих благородных глупеньких избавителей, подаривших ей власть. Этот механизм достаточно наглядно подтвердили перестроечные контрреволюции в СССР и странах Восточной Европы.