Социализм и судьба России - Евгений Попов

Однако практика разбила эти иллюзии. Возникла необходимость строить пролетарское государство по схеме буржуазного, т. е. на основе профессиональной деятельности чиновников, служащих, как стали их называть, поскольку слово «чиновник» превратилось в оскорбление. А контроль «вооружённого пролетариата» над управленцами оказался утопией.

Естественно стала происходить бюрократизация управления. Ленин видел опасность бюрократизации и неоднократно намечал меры по борьбе с ней. Однако из-за острой нехватки одновременно политически и хозяйственно грамотных кадров проблему не удавалось решить. И в письме Г.Я. Сокольникову Ленин написал: «Вся работа всех хозорганов страдает у нас больше всего бюрократизмом. Коммунисты стали бюрократами. Если что нас погубит, то это» [1 т 54, 180].

Обосновывая выше необходимость руководящей роли революционной организации трудящихся, мы говорили, что она необходима потому, что неимущий класс не может непосредственно обеспечить контроль того, чтобы государство действовало в его интересах, т. е. стабильность общественного строя. Революционная партия также является организацией, т. е. для обеспечения ее стабильности также нужен властный центр. Однако партию было принято формировать на основе внутрипартийной демократии (т. е. на выборной основе). Выше мы видели, что для устойчивости организации, основанной на выборной основе необходима политическая сознательность и активность большинства ее членов. Если этого нет, т. е. масса политически пассивна, демократия неустойчива. Это положение полностью реализовалось в Российской революционной партии (РСДРП….). Несмотря на то, что вроде бы партия является организацией единомышленников большинство ее членов оказались недостаточно политически грамотными и поэтому пассивными в области партийного строительства. Это объясняется как общим низким образовательным уровнем в Российской Империи, так и уважением «начальства», свойственного людям в классовых обществах. В этих условиях демократия привела к острой фракционной борьбе в руководстве партии при отстраненности от нее основной массы членов партии. При жизни Ленина стабильность и боеспособность партии сохранялась благодаря громадному его авторитету. Т. е. Ленин с объединившимся вокруг него большинством ЦК и играл роль властного центра, стабилизирующего партию как организацию. Центра довольно демократического, но эта демократичность доставалась очень трудно. Например, во время заключения Брестского мира революция оказалась на грани поражения из-за острой борьбы вокруг его заключения.

После смерти Ленина фракционная борьба резко обострилась, поскольку появились два примерно равных по авторитету лидера: Сталин и Троцкий. Между ними развернулась ожесточенная фракционная борьба, в которой победил Сталин, опиравшийся на партийный аппарат. Образовалась, как и при Ленине, та же устойчивая структура партии: «партия – правящая верхушка – вождь». Но на сей раз гораздо менее демократичная: все решал вождь, все остальные исполняли его решения.

Однако Сталин всегда принимал решение после детального обсуждения поставленного вопроса, поддакивания он не любил, он понимал, что для выработки правильного решения нужно выслушать все возможные предложения. Так И. А. Бенедиктов, сталинский министр сельского хозяйства дал корреспонденту Гостелерадио В. Литову интервью: «Вопреки распространенному мнению, все вопросы в те годы (конец 30-х гг. – Прудникова), в том числе и относящиеся к смещению видных партийных, государственных и военных деятелей, решались в Политбюро коллегиально. На самих заседаниях Политбюро часто разгорались споры, дискуссии, высказывались различные, зачастую противоположные мнения в рамках, естественно, краеугольных партийных установок. Безгласного и безропотного единодушия не было – Сталин и его соратники этого терпеть не могли. Говорю это с полным основанием, поскольку присутствовал на заседаниях Политбюро многораз…»

«Сталин, ставивший на первое место интересы дела, принимал решения, как правило, выслушав мнения наиболее авторитетных специалистов, включая противоречащие точке зрения, к которой склонялся он сам. Если «диссиденты» выступали аргументированно и убедительно, Сталин обычно либо изменял свою позицию, либо вносил в неё существенные коррективы, хотя, правда, были и случаи, когда с его стороны проявлялось неоправданное упрямство» [6, 6–7]. Неоправданное с точки зрения тов. Бенедиктова: может он иногда что-то недопонимал?

Ленинское и Сталинское руководство компартии обозначили два полюса устойчивой структуры партии по модели, которую можно назвать авторитарной, поскольку она основана на стабилизации партии вождем.

Ленинская модель является авторитарно-демократической, поскольку она предусматривает широкую демократию, учет различных интересов и, прежде всего, интересов пролетариата, диктатуру которого и призвана была реализовать партия. Т. е. власть партии, стабилизированной авторитарно-демократическим руководством, можно считать реализацией диктатуры пролетариата.

Сталинскую модель можно назвать авторитарно-бюрократической, поскольку опорой Сталина был, прежде всего, партийный и государственный аппарат, т. е. бюрократия. Бюрократия стала наиболее привилегированным социальным слоем в СССР. Привилегии бюрократии (особенно высшей) были необходимы для создания социального слоя, поддерживающего вождя: ни диктатура, ни любая другая власть вообще не может существовать без опоры на какие-то социальные силы в обществе. Кроме разрешенных привилегий бесконтрольность её власти снизу давала ей возможность получать и дополнительные, незаконные. Разумеется, по сравнению с доходами соответствующих слоев на Западе (директоров, управляющих….) доходы бюрократии были малы, но, тем не менее, социальное размежевание на трудящихся и «начальство» произошло, как в восприятии трудящихся, так и высших бюрократов. В восприятии трудящихся бюрократия заняла место бывших эксплуататоров. А высшая бюрократия воспринимала себя как элиту, руководителя общества, которому последнее обязано всеми своими успехами.

Видимое отстранение пролетариата от власти бюрократией Троцкий характеризовал как Советский Термидор, первый этап контрреволюции:

«СССР представляет промежуточное между капитализмом и социализмом противоречивое общество, в котором: а) производительные силы еще далеко недостаточны, чтоб придать государственной собственности социалистический характер; б) порождаемая нуждою тяга к первоначальному накоплению прорывается через бесчисленные поры планового хозяйства; в) нормы распределения, сохраняющие буржуазный характер, лежат в основе новой дифференциации общества; г) экономический рост, медленно улучшая положение трудящихся, содействует быстрому формированию привилегированного слоя; д) эксплуатируя социальные антагонизмы, бюрократия превратилась в бесконтрольную и чуждую социализму касту; е) преданный правящей партией социальный переворот живет еще в отношениях собственности и в сознании трудящихся; ж) дальнейшее развитие накопившихся противоречий может как привести к социализму, так и отбросить назад, к капитализму; з) на пути к капитализму контрреволюция должна была бы сломить сопротивление рабочих; и) на пути к социализму рабочие должны были бы низвергнуть бюрократию. В последнем счете вопрос решится борьбой живых социальных сил, как на национальной, так и на мировой арене» [2,211].

В приведённой характеристике п. «а» и «е» противоречат друг другу: «е» утверждает, что «социальный переворот» (к социализму, наверное) «живёт ещё в отношениях собственности», а п. «а» это опровергает.

Несмотря на жёсткую критику бюрократии Троцкий в отличие от многих авторов (например [5], [7]) не считал её эксплуататорским классом: «Попытка представить советскую бюрократию как класс «государственных капиталистов» заведомо не выдерживает критики. У бюрократии нет ни акций, ни облигаций. Она вербуется, пополняется, обновляется в порядке административной иерархии, вне зависимости от каких-либо особых, ей присущих отношений собственности. Своих прав на эксплуатацию государственного аппарата отдельный чиновник не может передать по наследству. Бюрократия пользуется привилегиями в порядке злоупотребления. Она скрывает свои доходы. Она делает вид, будто в качестве особой социальной группы она вообще не существует. Присвоение ею огромной доли народного дохода имеет характер социального паразитизма. Все это делает положение командующего советского слоев высшей степени противоречивым, двусмысленным и недостойным, несмотря на полноту власти и дымовую завесу лести» [2, 207].

Может быть привилегии, которыми пользовалась бюрократия, и не были такими уж неразумными, как их представляет Троцкий, говоря об «огромной доле народного дохода», и находились в рамках общества социальной справедливости, предусматривающего оплату труда в соответствие с его количеством и качеством. Неразумными были формы предоставления этих привилегий.