Звонок в прошлое - Рейнбоу Рауэлл

«Джорджи, хватит выбирать! – одернула она себя. – Возьми любой или купи все сразу. Ты просто убиваешь время».

Только сейчас и убивать время! Судьба ее брака висела на волоске, но она не могла ничего с этим поделать. Во всяком случае, пока Нил ей не позвонит, как обещал.

А если не позвонит? Вдруг он крепко рассердился на нее? Что, если это состояние у него не пройдет до завтрашнего утра?

Джорджи понимала: ей позарез нужно поговорить с Нилом и сделать все, чтобы их отношения не развалились. Чтобы завтра утром (в его завтра) он отправился в Лос-Анджелес и рождественским утром оказался на крыльце ее дома.

А если бы он не поехал в Лос-Анджелес?

Неужели Джорджи всерьез верила, что все эти пятнадцать лет узы их брака постоянно слабели? Жуткий сценарий, который она сама себе вбила в голову. Чему же тогда удивляться, если она ждала, что их брак растает в воздухе, подобно Марти Макфлаю, растаявшему под звуки «Earth Angel»?[43]

О чем еще она могла сейчас думать? Ставки слишком высоки, чтобы все бросить и спокойно дожидаться возвращения Нила. Или не-возвращения.

А если бы в девяносто восьмом Нил не приехал и не сделал ей предложение…

Двадцатидвухлетняя Джорджи не могла знать, какого будущего она лишается. Та девчонка просто думала, что их отношения закончены и она уже потеряла Нила.

Двадцатидвухлетняя Джорджи не звонила Нилу в Омаху. Все дни после его отъезда были едва ли не самыми жуткими днями в ее жизни.

Они проходили как в тумане. Джорджи почти не высовывалась из своей комнаты. Валялась в постели, сознательно отказываясь ему звонить. Зачем? Что бы она сказала? Попросила бы прощения? Джорджи не считала себя виноватой. Она четко знала, чего хочет достичь в жизни, и это не вызывало у нее чувства вины. Она не собиралась извиняться даже за то дурацкое сборище, где она блистала, а Нил подпирал спиной забор.

Он только упрекал ее, не предлагая никаких альтернатив. Например: «Джорджи, я хочу быть фермером и разводить овец. Это у меня в крови. Я собираюсь перебраться в Монтану. (Интересно, там действительно разводят овец?) Ты мне очень нужна. Поехали со мной».

Нет. Он говорил другое: «Я ненавижу здешнюю жизнь. Я ненавижу телевизионную мишуру. Мне противно, что ты мечтаешь в ней застрять».

Одни упреки и никакого собственного плана, пусть даже самого дурацкого.

А потом не стало и упреков. Нил просто уехал в Омаху, расставшись с Джорджи, можно сказать, по пути.

Джорджи была полностью уверена, что их отношения развалились.

Первые несколько дней после его отъезда ей казалось, что у нее пробиты ребра и повреждены легкие. Она просыпалась, боясь, что не сможет дышать и удерживать воздух.

Она делала вдох, и воздух, словно бейсбольный мяч, ударял ей прямо в сердце.

Она не лишилась способности дышать. Нужно было лишь контролировать дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох. Неужели весь остаток жизни она проведет, напоминая себе о необходимости дышать? Может, это станет ее внутренним монологом? Вдох-выдох, вдох-выдох.

Нил тоже ей не звонил и не просил прощения.

Похвальная выдержка.

Джорджи знала: Нил ее любит. Когда они были вместе, он постоянно ее трогал. Он даже рисовал фломастерами прямо на ее коже, разрисовывая ей бедра, живот и плечи. Когда Джорджи потом вставала под душ, с нее стекали радужные струи.

Она знала: Нил на самом деле любит ее.

А Нил… Он рано понял: одна только любовь не могла сделать его счастливым. Он поступил как взрослый, зрелый мужчина. Возможно, это избавило их обоих от множества сердечных страданий.

Боже мой… боже мой.

Вдох-выдох, вдох-выдох.

Останься со мною, останься-а-а.

В то рождественское утро эмоциональное состояние Джорджи ничуть не улучшилось. Да и физическое тоже.

Она не сомневалась, что теперь каждое Рождество будет омрачено воспоминаниями об уходе Нила. И «Jingle Bells» тоже будет восприниматься как похоронный марш их отношениям.

Все дни Сет постоянно названивал ей, но Джорджи не хотела с ним говорить. Она и так знала, к чему сведутся его разговоры. К преимуществам ее освобождения от Нила.

Не было никаких преимуществ. Даже если Нил оказался прав и их интересы лежат в разных плоскостях и у них катастрофически мало точек соприкосновения (секс не в счет), рядом с ним ей все-таки было лучше, чем без него. Когда твое сердце разбито и болит, ты же все равно не согласишься, чтобы его удалили.

Мать уговорила ее спуститься в гостиную и посмотреть, как Хизер разворачивает свои подарки. Трехлетняя Хизер вполне соображала, что все лежащее под елкой предназначено ей. Джорджи сидела на диване во фланелевых пижамных штанах и старой футболке, жуя лепешку.

Утром к ним приехал Кендрик. Тогда он еще не жил в их доме. Джорджи он подарил абонемент в кино, а Хизер – говорящего Телепузика, от которого та была в диком восторге.

Помнится, Кендрик усиленно пытался вовлечь ее в разговор. Джорджи понимала искренность его попыток и не хотела его обижать, но ей было никак не заставить себя говорить. Услышав дверной звонок, Кендрик побежал открывать. Джорджи очень хорошо его понимала: она была противна самой себе.

– Это твой друг Нил, – сказал Кендрик, вернувшись в гостиную.

– Ты хотел сказать, Сет?

Кендрик поскреб свою смешную козлиную бородку (тогда он носил бородку).

– Нил – это тот, кто пониже ростом?

Джорджи оставила тарелку и поднялась с дивана.

– А что же ты не позвал его в дом? – удивилась мать.

– Он сказал, что подождет на крыльце.

Джорджи не верила. Откуда тут взяться Нилу? Он сейчас празднует Рождество в Омахе со своими родителями. И с какой стати ему ехать сюда после такой ссоры? Наконец, Джорджи боялась увидеть на крыльце совсем другого человека. Того же Сета. Это бы ее доконало.

Входная дверь была открыта. Кендрик прикрыл лишь сетчатую дверь, по другую сторону которой стоял Нил. Настоящий Нил. Он стоял, покусывая губы и заглядывая сквозь сетку в темное пространство прихожей.

Нил.

Нил… Нил… Нил.

Дрожащей рукой она открыла сетчатую дверь.

Нил повернулся к ней. Он смотрел широко распахнутыми глазами, словно не верил, что перед ним настоящая Джорджи.

Он попятился назад. Джорджи вышла на крыльцо. Ей хотелось обнять его. Почему бы нет? Если он рождественским утром приехал к ней… Ну не затем же он здесь появился, чтобы бросить ей новые упреки? Не затем он гнал машину из Омахи в Лос-Анджелес, чтобы сообщить о разрыве их отношений.

Глаза у него были прищурены, лицо напряжено. Казалось, он до сих пор сердится на нее.

– Джорджи…

– Нил… – прошептала она, едва удерживая прорывающиеся слезы.

Он мотнул головой. Джорджи бросилась и обняла его. Даже если он приехал сказать об их окончательном разрыве… она еще раз, в последний раз… насладится, обнимая его.

Его руки обвились вокруг ее плеч. Он крепко обнял Джорджи, и они закачались, как в танце.

– Джорджи, – снова произнес Нил и вдруг начал отстраняться от нее.

Джорджи не отпускала его.

– Джорджи, подожди.

– Нет.

– Подожди. Мне нужно кое-что сделать.

Она не разжимала рук. Нилу пришлось самому высвободиться из ее объятий.

Он опустился на одно колено. Джорджи решила, что он собирается просить прощения.

– Не надо, – сказала она. – Тебе незачем это делать.

– Тсс. Не мешай мне.

– Нил…

– Джорджи, пожалуйста.

Она стояла со скрещенными руками. На лице – ни капли радости. Она не хотела выслушивать его извинения. Она побаивалась, что этот разговор может снова превратиться в выяснение отношений.

– Джорджи, – начал он, – я люблю тебя. Я люблю тебя больше, чем ненавижу все остальное. Мы сделаем так, чтобы нам этого было достаточно. Ты выйдешь за меня замуж?

Она не защелкнула крючок на очередном примеряемом лифчике и повернулась к зеркалу.

М-да…

Глава 22

Рождество.

Нил, вставший на одно колено. Устремленный на нее пристальный взгляд.

«Мы сделаем так, чтобы нам этого было достаточно», – сказал он тогда.

Вчера ночью, во время их затяжного разговора, Джорджи спросила Нила, достаточно ли одной любви.

Пятнадцать лет назад он уже ответил ей.

Было ли это… могло ли это быть совпадением?

Или это означало…

Все уже произошло.

Все это: телефонные звонки, ссора, разговоры, длящиеся по четыре часа, – все они уже произошли. Для Нила. Пятнадцать лет назад.

Что, если своими звонками Джорджи не нарушила линию времени? Вдруг это и была линия времени, которая никогда не прерывалась?

«Мы сделаем так, чтобы нам этого было достаточно», – сказал тогда Нил на крыльце ее дома.

Джорджи помнила эти слова. Помнила, как красиво они звучали в его устах. Но главным предметом ее тогдашнего внимания было кольцо, которое он держал в руке.

Может, он имел в виду их разговор… их разговор вчерашней ночью… и думал, что она понимает, о чем речь?