Шерлок Холмс и доктор Джекил - Лорен Эстелман

— Скорее, Холмс! — взмолился я.

С той стороны к Аттерсону и Пулу присоединился ещё кто-то, и противостояние совместным усилиям этой троицы истощало как мои силы, так и крепость замка.

Знаменитый сыщик отступил назад, чиркнул спичкой и бросил её в таз. Бумаги немедленно вспыхнули мощным пламенем, взметнувшимся едва ли не до потолка.

— И вместе с заметками Джекила исчезают и шансы, что кто-нибудь однажды повторит его дьявольские эксперименты, — произнёс Холмс, наблюдая за огнём, поглощающим надежды и мечты этого заблудшего горемыки, Генри Джекила. — Можете теперь отойти от двери, Уотсон.

Его последние слова едва не потонули в грохоте от удара топора, расколовшего тяжёлую дверь.

XX. Совет мистеру Стивенсону

Однажды, это было уже в конце весны, проведя утро за игрой в бильярд в своём клубе, я вернулся на Бейкер-стрит и обнаружил Шерлока Холмса оживлённо беседующим с каким-то человеком, черты которого мне не удалось разглядеть, поскольку он сидел спиной к двери. Я извинился и развернулся было, чтобы не мешать им, но Холмс окликнул меня и взмахом руки позвал обратно.

— Возможно, вы захотите познакомиться с нашим посетителем, Уотсон, — сказал он, поднимаясь. — Как коллегам-писателям, вам есть о чём поговорить. Мистер Роберт Льюис Стивенсон, позвольте мне представить доктора Уотсона.

Я с интересом посмотрел на гостя, который поднялся и повернулся ко мне, протягивая руку. На вид я бы дал ему лет сорок, хотя в действительности он оказался несколько моложе. Он был худощавого телосложения и носил длинные чёрные волосы, зачёсанные на пробор, и щеголеватые висячие усы, скрывавшие уголки бесцветных губ. Глаза у нашего посетителя были запавшие, с меланхоличным выражением, а лицо такое же худое, как и у Холмса, и почти такое же бледное. Вид у этого человека был какой-то болезненный, и, несмотря на крепкое рукопожатие, у меня создалось впечатление, что здоровьем наш гость похвастаться не может. Чёрный сюртук лишь усиливал траурный эффект его наружности.

— Вы наверняка слышали о мистере Стивенсоне, — заметил Холмс, и в глазах у него мелькнул озорной огонёк. — Это он написал ту историю про пиратов и пиастры, из которой вы несколько месяцев назад с таким восхищением зачитывали мне вслух отрывки.

— «Остров Сокровищ»! — вскричал я и принялся с таким энтузиазмом трясти руку нашего изумлённого посетителя, что его землистые щёки вспыхнули от смущения. — Ну конечно же, Роберт Льюис Стивенсон! Прекрасное сочинение, воистину прекрасное! Мои поздравления! Ах, до чего же мне понравилось то место, где Джим Хокинс встречает Бена Ганна, и…

— Хватит, Уотсон, хватит! — засмеялся Холмс. — Вы определённо ставите нашего гостя в неловкое положение. Он пришёл не для того, чтобы поговорить о прошлых успехах, но с целью заложить фундамент для своего нового литературного произведения. Я как раз пересказывал мистеру Стивенсону подробности нашего недавнего приключения, связанного с покойным Генри Джекилом и его недоброй памяти товарищем Эдвардом Хайдом.

— Так и есть, — подтвердил наш гость. Мне показалось, что в речи этого, бесспорно, хорошо образованного человека присутствовал американский акцент. Он указал на лежавшую открытой на подлокотнике его кресла записную книжку, страницы которой были исписаны убористым почерком. — Мне стоило немалых трудов уговорить мистера Холмса рассказать мне обо всех подробностях этого дела. Видите ли, я надеюсь издать отчёт об этом происшествии в художественной форме.

Я с упрёком посмотрел на Холмса. Он пожал плечами:

— Мой дорогой друг, не унывайте. Я не выдал ни одной тайны, которая уже не была бы выдана. Слишком многие в Уайтхолле оказались посвящены в произошедшее. Рано или поздно утечка информации всё равно бы произошла. Мне так и не удалось убедить мистера Стивенсона, что до встречи со мной он знал о деле ничуть не меньше меня самого.

— Относительно фактов да, — согласился тот. — Но меня интересовала личная точка зрения непосредственного участника этой истории. Мистер Холмс оказался столь любезен, что предоставил мне сей важнейший ингредиент. Теперь я вполне могу приступить к написанию повести.

— Совершенно невероятный случай, — отозвался я, стараясь не содрогнуться при воспоминании о недавних событиях. Газеты только-только перестали публиковать панегирики покойному Генри Джекилу, которого в конце марта скромно похоронили в закрытом гробу. Поговаривали, что те, кто нёс гроб по ступеньками церкви, обратили внимание на его необычную лёгкость.

— Всецело с вами согласен. Версия мистера Холмса оказалась удивительно содержательной. Ваш друг — поразительный человек. Только представьте, он без всякой подсказки с моей стороны догадался, что я провёл много времени на американском Западе, в частности в районе Сан-Франциско. Говорит, что меня якобы выдаёт произношение. Думаю, будет справедливо сделать Шерлока Холмса одним из главных героев моей повести.

Холмс протестующе поднял руку:

— Боюсь, не могу позволить вам этого, мистер Стивенсон. Нет, нет, сначала выслушайте меня. Видите ли, слишком высока вероятность того, что в случае обнародования какого бы то ни было моего участия в этом деле закон — в частности, некий знакомый мне инспектор Скотленд-Ярда — обвинит меня в укрывательстве улик. Далее, имел место факт убийства мною человека, пусть даже и в порядке самообороны, — я всё равно на данный момент слишком занят, чтобы тратить драгоценное время на обмен пустыми шуточками с каким-нибудь адвокатом на судебном разбирательстве. Ньюкомен и без того рассвирепел, когда я не выполнил своего обещания предоставить ему разгадку к концу марта. Так что я предпочёл бы не сыпать соль на ещё не зажившие раны. Кроме того, вы пользуетесь заслуженной репутацией человека, мастерски сочиняющего приключенческие романы. Боюсь, даже если вы заявите, что в основу очередного вашего произведения положен отчёт о событии, имевшем место в действительности, всё равно неизбежно начнутся кривотолки. Поверьте, вы избавите себя от лишней головной боли, если издадите отчёт о преступлении в форме художественного вымысла, ни словом не упомянув о нас с Уотсоном. Повесть сама по себе получится достаточно занимательной, чтобы оставить в литературе немалый след, но в качестве документального произведения она покажется читателям чересчур фантастичной и, возможно, даже вызовет насмешки в ваш адрес. Я настоятельно рекомендую вам, сэр, написать приключенческую повесть, которая, вне всякого сомнения, очарует мир, но прошлое при этом предоставить прошлому. Тем самым вы сделаете и себе, и миру величайшее одолжение.

На протяжении данного монолога выражение лица Стивенсона несколько раз менялось: сначала с недоуменного на протестующее, затем с протестующего на испуганное, и, наконец, когда весомость аргументов Шерлока Холмса стала очевидной, на нём отразилось согласие, хотя и несколько вынужденное.

— Но как же мне сделать это? — развёл он руками. — Я могу изменить некоторые факты, написав, например, что Джекил якобы осуществил своё намерение и отравился, но это всего лишь одна проблема из множества. Что я скажу читателям, когда они спросят, чем я вдохновился?

Сыщик улыбнулся, и вновь в его серых глазах заплясал озорной огонёк.

— Вы же писатель, призовите на помощь воображение. Скажите читателям, что всё придумали.

Роберт Льюис Стивенсон рассеянно улыбнулся в ответ на эту шутку, однако по его задумчивому взгляду было ясно: творческий мозг писателя уже занят работой. И когда несколько месяцев спустя его отчёт, выполненный в виде художественного произведения, вызвал фурор среди читающей публики и настало время предоставить любопытствующему миру объяснения, где же автор почерпнул столь увлекательный сюжет, я не слишком удивился, узнав, что мистер Стивенсон не забыл совет, данный ему Шерлоком Холмсом.

Loren D. Estelman

Dr. Jekyll and Mr. Holmes

1979

Примечания

1

Джеймс Босуэлл (1740–1795) — шотландский писатель и мемуарист, автор «Жизни Сэмюэла Джонсона» (1791), которую часто называют величайшей биографией на английском языке. (Здесь и далее примечания переводчика.).

2

Фамилия Хайд (Hyde) созвучна английскому hide — «укрытие», «тайник».

3

Фон Борк — немецкий агент, персонаж рассказа Конан Дойла «Его прощальный поклон» (1917).

4

Ирония заключается в схожести написания фамилии кельнера и названия его заведения — Stürmer (что означает «буян») и «Stunner’s».

5

Живо! (нем.).

6

Четверостишие Тома Брауна (1662–1704), английского переводчика и сатирика, вошедшее в сборник «Стишки Матушки Гусыни».