Лед и пламя - Франсуаза Бурден

– Разумеется.

– Ты никогда не любил этот вид спорта. Предпочитал регби или верховую езду. Даже бокс больше любил, особенно жесткий.

– У каждого свой вкус. Мне не хотелось быть уж слишком напористым, но меня так и переполняла энергия.

Он сказал это довольно любезным тоном, и Ангус улыбнулся.

– Знаю. И, кстати, ты перестал заниматься?

– У меня слишком большая нагрузка на работе, а все свободное время я посвящаю Мэри, иначе она бы мне глаза выцарапала.

– О свадьбе пока не думаешь?

– Не сейчас.

– Ты так и будешь откладывать каждый год, чтобы в итоге она нашла себе кого-нибудь другого?

– Ну чему быть, того не миновать…

Не уточняя свою мысль, он указал на листки, которые распечатал немногим раньше.

– Я составил для тебя сводку прогнозов на второй семестр и сделал примечание о новшествах, которые я хотел бы ввести на винокурнях, особенно это касается той, что в Инверкипе.

– А просто так ты не мог мне об этом сказать?

– Я привел данные в цифрах, так намного нагляднее.

Ангус сделал несколько шагов и остановился возле окна. Несколько секунд он смотрел на парк, а потом заявил:

– Ты интересуешься моим мнением из вежливости или оно для тебя действительно важно?

– Речь идет о будущем наших предприятий, как же оно может не быть для меня важным?

– И все же ты сделаешь все по своему усмотрению. Ты со мной лишь соблюдаешь приличия, но не очень-то принимаешь меня в расчет.

– Вовсе нет. Откуда у тебя взялись такие мысли?

– Ну уж нет! Не нужно думать, что мне вбивает эти мысли в голову Амели! Как только между нами возникают какие-нибудь разногласия, ты начинаешь сразу во всем обвинять ее.

– Мне кажется, что она радуется, когда мы с тобой не ладим, и очень жаль, что ты до сих пор не хочешь этого замечать.

Резко повернувшись, Ангус смерил Скотта неприязненным взглядом.

– Ты несправедлив к ней.

– Я – твой единственный сын, а у нее их трое, и всех нужно пристроить к делу. Она просто не может испытывать ко мне симпатию, поскольку я – главное препятствие для ее планов.

– Это нелепость.

– Она сделала все возможное, чтобы мне стало здесь неуютно.

– Ложь! Ты ушел, потому что жаждал независимости и еще тебе хотелось жить с Мэри и…

– Я не живу с Мэри. Независимость – это отличная вещь, но в моем сознании Джиллеспи все еще остается моим родным домом.

– Послушай, Амели – моя жена, она тоже здесь у себя дома.

– Охотно признаю. Однако чувствовать себя здесь гостем, да к тому же нежеланным, мне порой больно.

– Ты преувеличиваешь, – произнес Ангус без особой убежденности.

– Ну, надеюсь, ты знаешь, что она спросила, не может ли она переселиться в мою комнату, поскольку я почти здесь не живу. Как будто в доме нет пустых комнат! Неужели и ее она хочет отремонтировать в соответствии со своим жутким вкусом?

– Скотт, ради бога…

Они замолчали, затем Скотт возобновил разговор, но уже более спокойным тоном:

– Мне кажется, что-то слишком часто мы стали видеть здесь Нила Мюррея в последнее время?

– Он ухаживает за Кейт.

– Не слишком ли она молода для этого?

– Нил – очень хорошая партия, и мне представляется, что он достаточно прилично воспитан, чтобы ему доверяли.

– До такой степени, чтобы позволить ему взять Кейт с собой в путешествие? Они собрались вместе отправиться в Кирримьюр.

– Чего ради?

– По стопам Питера Пэна! Дороги там просто мерзкие, начиная от Данди, а Нил не слишком опытный водитель. Они не смогут съездить туда и обратно за один день, следовательно, им придется ночевать в дороге.

– Полагаю, они сначала спросят разрешение, а там уж видно будет. Все в руках Амели – она ее мать, в конце концов.

– Она так мало о ней заботится… Ты же прекрасно знаешь, что ее единственная одержимость – это сыновья.

– Не волнуйся, я присмотрю за Кейт. И я очень рад видеть, что к ней, по крайней мере, ты испытываешь настоящую привязанность.

Скотт низко склонил голову, отчего-то почувствовав себя неловко. Кейт всегда ему была близка, и он был озабочен ее судьбой, но тут он впервые отдал себе отчет, что его интерес мог быть понят превратно. Ведь Кейт теперь уже была прелестной молодой девушкой, за которой ухаживали парни ее возраста, как вот этот злосчастный Нил Мюррей, например.

– Ты поужинаешь с нами? Все будут счастливы, если, разумеется, ты не станешь затевать ссору с Джоном или Филипом.

– Приглашение на ужин, отягощенное условиями, – с иронией произнес Скотт.

Чтобы не отвечать на провокацию, Ангус надел очки и просмотрел листки, оставшиеся на его столе. Нахмурившись, он перечитал их более внимательно.

– Сколько изменений! – мрачно произнес он.

– Они необходимы.

– Знаю, знаю… Но что-то ты круто завернул. Ты уверен, что так нужно?

– Что касается меня – я уверен. Но в том, каким станет мир через пятнадцать лет, конечно, нет. Тем не менее я считаю, что мы должны рискнуть.

– Для того чтобы преуспеть лет через двенадцать-пятнадцать, ты тормозишь наше производство больше чем на три года. На что будет существовать винокурня Инверкипа все эти годы? А ты подумал, что мы получим существенное снижение доходов? У тебя вся жизнь впереди, но ведь не у меня!

– Остается Гринок, а его доходы увеличиваются день ото дня. Да и прядильная фабрика перестала быть убыточной, в этом году впервые она принесла значительную прибыль.

– Вижу.

– Послушай, подумай еще раз об этом на свежую голову, позже.

– Не стану я больше об этом думать. Теперь вожжи в твоих руках, а я, считай, ушел в отставку. Делай, как считаешь нужным, я не стану тебя обременять своими советами.

– Раз уж ты такой упрямец, можешь сам немного поднять себе зарплату, но за собственный счет!

– Немного? Ты недооцениваешь меня, будто я какой-нибудь ученик!

Скотт расхохотался, прежде чем добавить веселым голосом:

– С первого января будущего года я намерен вообще пересмотреть наш контракт.

– Неужели? Есть ли у тебя для меня еще какие-нибудь дурные новости?

Атмосфера вдруг разрядилась, обоим показалось, что они вернулись в прошлое, на несколько лет назад. Ангус небрежно бросил листки на стол и, встав, подошел вплотную к Скотту.

– Ты прекрасно со всем справляешься. Выходит, я не пустил деньги на ветер, отправив тебя учиться.

– Нет, ты просто сделал хорошее капиталовложение.

– Для полного счастья мне не хватает только одного: безмятежной атмосферы в нашей семье, только это сделает меня счастливым.

– Не я один в ответе за это. Впрочем, мы очень сблизились с Джорджем, он сильно изменился в последнее время. Он становится мне все симпатичнее, хоть это, по крайней мере, запиши на мой счет. Что до Джона, то здесь дело безнадежное, я не хочу больше видеть его на нашей винокурне.

– И все-таки нам придется найти ему занятие. Он вернулся из Франции очень разочарованный своим отцом, который даже не приютил его. Амели очень за него переживает. Не найдется ли для него какое-нибудь