Превращение Розы - Нина Ламберт

— Перестань, — прошептала Роза, гладя его по волосам. — Она не стоит того. — Это, по крайней мере, было приемлемым. Филиппа сама, вне всяких сомнений, всем сердцем согласилась бы с этим.

Они продолжали обмениваться полузаконченными фразами, сумбурные слова казались вторичными при обмене звуками боли и сочувствия. Он, казалось, получал от этого большое утешение, и когда его вес стал все больше и больше придавливать ее к подлокотнику диванчика, Роза увидела, что он задремал, обессиленный виски, жалостью к себе и некоторым облегчением. Розу поразило, что она была скорее всего единственной, кто мог дать ему это утешение, не уязвляя и дальше его гордость. С некоторым трудом она выпуталась из его изумленных объятий, подняла его ноги на диван и прикрыла одеялом. В знак признательности он громко захрапел. И в этом звуке слышалась какая-то утешительная нормальность. Роза принялась за дело, открыла окна, вычистила весь мусор и восстановила квартиру в ее обычном, изначальном порядке. В данной ситуации Энид могла бы гордиться ею. Поскольку Найджел впал в тяжелый сон, Роза позвонила Филиппе.

— Все в порядке. Сейчас он заснул.

— Слава Богу, — пробормотала Филиппа.

— Мне кажется, что его не следует оставлять одного. Похоже, он намерен спать целые сутки. По-моему, в его венах течет чистое шотландское виски. Ты, пожалуй, отправь мои чемоданы в такси, Фил, ко мне сюда. И не звони, а то у него может все начаться по новой.

— Он ненавидит меня, Роза?

— Разумеется, ненавидит. Это означает, что он все еще тебя любит, что само по себе настоящая проблема. Фил, скажи мне честно, ты уверена что не хочешь вернуться к нему? Это повлияет на то, как я буду все улаживать.

Голос Филиппы был едва слышен от стыда.

— Уверена, — прошептала она.

Когда приехало такси, Роза поставила свои вещи во вторую спальню, переоделась в домашнюю одежду и приготовила себе ланч, воспользовавшись хорошо наполненным холодильником Найджела. Интересно, что он сказал на работе и что подумала приходящая уборщица, когда, судя по состоянию квартиры, Найджел перестал ее сюда пускать. Чем больше она изумлялась всей этой невероятной, запутанной ситуации, тем сильнее ее поражало, что Найджел, подобно ей самой, обладал такой стороной своей натуры, о которой никто не знал. И, продолжая размышлять над этим, она чувствовала, как все больше подходит к пониманию того, что он должен был пережить. Тут прослеживалась определенная параллель между тем, как вела бы она себя, будучи скорее всего отвергнутой Алеком — опустошенная, униженная, с попранным достоинством и рухнувшей уверенностью в себе. Как бы она ни любила Филиппу, но понимала, что та, вероятно, действовала очень мелко и не сознавала того разрушительного действия, какое она уже давно оказывала на чувства Найджела. Филиппа привыкла к тому, что мужчины теряют от нее голову, и перестала все принимать всерьез. И когда Найджел стал «настойчивым» в отношении свадьбы и отцовства, неужели Филиппа не поняла значения подобных чувств для человека, который всегда наслаждался всеми преимуществами холостяцкой жизни? Хотя, если сесть и подумать, то вовсе нетрудно вообразить Найджела трансформированным в архетип профессионального семьянина, свежую, с иголочки, мечту рекламных агентств — провинциального, ограниченного, рационального. Тогда как Алек, разумеется… Роза ущипнула себя, слегка рассердившись.

Через какое-то время Найджел проснулся, по частям, сначала одна рука, потом нога, словно ребенок в кроватке. Хорошо еще вспомнил, что произошло до этого. Роза опасалась, что придется начинать все сначала.

— Я долго спал? — осведомился он, моргая.

— Примерно полдня. Сейчас полдевятого вечера.

— Какой сегодня день? — Его смущение было неподдельным.

— Воскресенье. Как думаешь, сможешь завтра пойти на работу?

Вместо ответа он отодвинулся в глубь дивана. Роза догадалась, что это означает «нет». После многочасовых ожиданий она была слегка уязвлена тем, что он счел ее присутствие само собой разумеющимся и даже не поинтересовался, как она оказалась у него. Однако тут же сделала себе выговор, когда приглушенный стон поведал о том, что Найджел сейчас и мать, и отец всех похмелий.

Роза целеустремленно отправилась в ванную комнату и пустила воду.

— Тебе нужно привести себя в порядок, — скомандовала она своим самым учительским голосом. — От тебя пахнет ночлежкой.

Он кивнул с пристыженным лицом, не без труда поднялся и заковылял к ванной, как ему было велено. Слегка пораженная, Роза мягко добавила:

— Не запирай дверь. На всякий случай, вдруг тебе станет плохо.

Сквозь сумрачный вид блеснула искорка прежнего Найджела, когда он дернул ее за ухо жестом из их давнего детства.

— Все, что скажешь, сестренка, — сказал он с призраком улыбки.

Пока он мылся и брился, Роза кое-как пыталась приготовить еду. Она совсем утратила домашние навыки. Во Франции пища таинственно появлялась по заказу, несмотря на отсутствие постоянных часов на еду, а грязная посуда по волшебству исчезала и вскоре уже сверкала чистотой в дубовых буфетах на кухне. И казалось странным и нелепым возиться с кухонной посудой вместо принадлежностей для живописи. Она чувствовала себя неповоротливой и неловкой. Поставив еду в духовку, она нашла в сумочке аспирин и приготовила для Найджела изрядную дозу и большой стакан апельсинового сока. Глядя на таблетки, подумала, чем он пытался убить себя? Спустя, казалось, целую вечность он появился в дверях ванной комнаты в халате, очень чистый, гладко выбритый и совершенно трезвый.

Он запротестовал, увидев пищу, однако Роза строго заставила его поесть, после того как он проглотил сок и аспирин.

— Ну, Роза, — сказал он наконец, когда она с неохотой позволила ему оставить часть еды на тарелке, — ты тут проделала хорошую работу, спрятав мои галстуки и удалив все острые предметы? Какое счастье, что нет газа, хотя у меня остались кое-какие рудиментарные представления, как устроить себе казнь на электрическом стуле.

Шутка, казалось, сулила добро.

— Нет необходимости, — храбро заявила она, — потому что я останусь тут ночевать и не уеду, пока не буду уверена, что с тобой все в порядке.

Его реакция удивила ее.

— Останешься на ночь. О, Роза, неужели правда? Я хочу сказать, неужели ты не против? — искреннее признание своего страшного отчаянного одиночества, которое сделал Найджел, сжало ей сердце.

— Конечно, нет. В конце концов, я ведь твоя сестра.

В ответ на это Найджел поглядел на нее достаточно испытующе, прежде чем признал:

— Да, конечно, это так.