Небо под зеленым абажуром - Мария Брикер

Анка, почувствовав неладное, объявила, что в связи с завершением коммуникативного транса у посредника Мессии прием заявок на улучшение жизни временно завершен. Народ вежливо стал убывать. Тем, кто не понял, Анка популярно объяснила тумаками и пенделями. Бродяги рассосались, оставив после себя шлейф ароматов. В зале ожидания стало как-то подозрительно тихо. Похоже, нашествие бомжей распугало всех транзитных пассажиров и полицию в том числе.

– Живем, Таврическая! – радостно доложила Анка. – Денег почти не дали, но все равно немного мелочи подкинули. На Интернет хватит.

– Это какой-то бред! – простонала Алешка. – Мы обманули несчастных людей, выброшенных на окраину жизни. Нас на куски порвут, когда правда выплывет наружу.

– Ой, да не парься ты, Таврическая. Никто нас не тронет. Уважать начнут больше, если кто-то вообще вспомнит, что сюда приходил. Здесь такой неписаный закон, обмануть лоха – дело святое. Никто их не заставлял лохами себя выставлять, своими ногами притопали. Ботинки, в натуре, в тему, – деловито сказала Анка, скинула шлепки, натянула новую обувь и принялась сортировать остальные подарки, комментируя полезность каждой вещи.

Явился Интеллигент – посвежевший и возвышенный. Самое интересное он пропустил. Пока Алешка вела прием нуждающихся граждан, Ефим Скворцов принимал душ на Ленинградском вокзале. Информацию о коммуникативном трансе и сеансе связи с Мессией он узнал по ходу движения обратно в зал ожидания и немного опечалился, что не поспел к раздаче. Анка, недолго думая, тут же назначила Интеллигента на должность телохранителя посредника Мессии, торжественно вручила ему в качестве аванса семейные трусы и носки и пообещала принять его заявку вне очереди во время следующего сеанса связи с высшим разумом. Интеллигент рассыпался в горячих благодарностях и поцеловал Алешке руку. Она глупо улыбнулась в ответ. Ее вчерашнее пророчество про психушку стремительно сбывалось: она чувствовала, что сходит с ума.

Вспомнился вдруг один услышанный в прошлой жизни репортаж про район трех вокзалов. Одурев от преступности в самом криминальном месте столицы, высшие чины решили задавить ее нахрапом и нагнали сюда табун омоновцев, крепких молодых ребят, для устрашения криминального элемента. Через полгода эксперимент пришлось прекратить. Окунувшись в мир бомжей, проституток, воров, наркоманов и беспризорников, омоновцы начали страдать от психических расстройств и стремительно деградировать. Раз крепкие парни, оказавшись в этом гиблом месте, с ума посходили, что говорить тогда о слабых людях, попавших на вокзал в силу жизненных обстоятельств и трагедий. В репортаже озвучили еще одну парадоксальную вещь, которая сейчас отчетливо всплыла в памяти и стала очень понятной. Вместо того чтобы бороться, несчастные быстро впитывают в себя весь негатив окружающей действительности, лишаются воли, стремительно мутируют и окончательно скатываются в пропасть. Через несколько месяцев такой жизни у большинства полностью меняется мировоззрение, а через год вернуть этих людей обратно в нормальную жизнь невозможно. Они не хотят в нормальную жизнь. Осознание этого было так ужасно, что Алешка болезненно поморщилась. Она в отличие от Павла верила, что у Анки есть шанс. Теперь у нее была двойная цель, чтобы выжить. Отомстить за смерть мамы и вытащить отсюда Анку. Все будет хорошо, оптимистично рассуждала она. Просто это вопрос времени. Она отомстит за маму, отмотает срок за убийство писателя и вернется за этой смешной девочкой.

Разбор и распределение подарков тем временем продолжались. Чайник и сарафан Анка пожертвовала мамаше троих детей, которая проезжала транзитом через Москву в свой город и неожиданно зависла на вокзале на несколько лет, лишившись денег и документов. Жила женщина с двумя детьми в залах ожидания, ухитрилась забеременеть и родить третьего, «не отходя от кассы» Казанского вокзала.

Папаша третьего малыша, гастарбайтер из ближнего зарубежья, завис в столице тоже в силу некоторых жизненных неурядиц. Три года назад он прибыл в Москву на заработки, устроился на стройку, но нарвался на нечистоплотного работодателя, который отобрал у него паспорт, избил и ничего не заплатил. Найти работу без документов оказалось непросто, а возвращаться домой было стыдно, хотя там его ждала семья, старенькие родители. Мужчина без женщины не может, женщина без мужчины тоже. И сошлись два одиночества и струганули еще одного малыша. О своей вокзальной жене молодой отец заботился, подкармливал ее и дарил нехитрые подарки детям. В остальное время бухал с горя и мотался на «плешку», чтобы найти хоть какую-то работу. Иногда находил, но его перманентно кидали с оплатой. По словам Анки, таких, как он, здесь было пруд пруди.

В довесок к чайнику карманница щедро отсыпала отпрыскам несчастной мамаши печенья и отщипнула половину шоколадки, другую половину бережно припасла для себя.

Настольную лампу Анка тоже решила кому-нибудь переподарить, но ее дипломатично выклянчил Интеллигент. Зачем – Ефим объяснить так и не смог. Вероятно, эта вещь, как и Алешка, напомнила ему о чем-то значительном в докоматозной жизни.

Продовольственные запасы, шампунь, мыло и расческу, зонт и революционную шапку-ушанку Анка аккуратно сложила в пакет и оставила все той же мамаше на хранение, чтобы не таскать вещи на себе до вечера. С лампой Интеллигент отказался расставаться и потащился за девушками в обнимку с абажуром в интернет-салон.

Глава 12

А НЕ ПОШЛИ БЫ ВЫ В ТРЕТЬЯКОВКУ!

– Вер, в Третьяковку не желаешь сходить? – спросил Майоров. – У меня тут билет лишний завалялся. С экскурсионной программой. Дата открытая. – Верочка оторвалась от монитора и с удивлением посмотрела на следователя. – А то я не могу никак пойти, занят по горло, – торопливо добавил Игорь Вениаминович и откашлялся.

– Ясно, – протянула помощница и снова уткнулась в монитор. – Я думала, вы приударить за мной решили.

– Я? – ошарашенно спросил Майоров. – С чего ты взяла?

– Значит, нет? – растерялась помощница.

– Вообще-то да, – крякнул следователь.

– Ну знаете ли! То да, то нет. Не пойду я ни в какую Третьяковку с вами! – заключила Вера.

– А без меня пойдешь? – глупо спросил Майоров.

– А без вас тем более не пойду! – буркнула она и, пока Майоров пытался переварить полученную информацию, выдала отчет о проделанной работе: – Нашла я вашу квартирантку. Зовут ее Тамара Сергеевна Дерезова. Приехала в столицу из Киева в 1987 году. Окончила пединститут. Трудится в должности менеджера в агентстве недвижимости. Не замужем. Детей нет. Зарегистрирована в Кукуево.

– Где?

– В Южном Бутове, – сообщила Вера. – Я там вождением занималась. Туда на оленях только добираться.

– Да, не ближний свет, – вздохнул Майоров, – но ехать все равно придется.

– Зачем? – удивилась Верочка. – Наряд с повесткой разве нельзя отправить?

– Можно, но я сам в этом Кукуево живу и как раз туда сейчас направляюсь. Заеду по дороге, что ребят зря гонять, – сообщил следователь.

– Ой, простите, Игорь Вениаминович. Я не знала. Вы вроде про «Сокол» говорили. Что всю жизнь там.

– Там пока жена бывшая обитает. С разменом никак не договоримся. А я квартиру в Бутове снимаю временно. Знакомые сдают дешево.

– Может, по кофейку? – спешно переменила тему Верочка и сладко потянулась. – Спать хочу – помираю.

– Отличная идея. Сиди, сиди, я сам, – остановил ее Майоров, включил чайник и засуетился с чашками. Зря он про жену брякнул. Верочку смутил. Он вообще не хотел, чтобы о его личной жизни знали коллеги, а Верочка и подавно. Верочка... Когда Майорову навязали молоденькую неопытную общественную помощницу, студентку пятого курса юридического факультета, он сначала сопротивлялся. Дел и так по горло, еще с молодняком возись, но очень быстро Вера Горелова стала для него незаменимой помощницей. Хуже было другое, майор все яснее понимал, что втрескался в миниатюрную умницу, брюнетку по полной программе. Седина в бороду – бес в ребро, ругал себя Игорь Майоров, «любуясь» собой в запотевшее зеркало с утра. В общем-то в свои сорок пять лет он выглядел довольно бодро и вполне мог рассчитывать на взаимность у представительниц прекрасной половины человечества. Правда, после развода особо не хотелось связываться с женщинами и даже смотреть в их сторону. Игорю Вениаминовичу жилось вполне комфортно одному. Никто не пилит за позднее возвращение с работы, никто не зудит, что денег мало, никто не требует исполнения супружеского долга после суток дежурства и ревностью никто не изводит, проверяя карманы и телефон на предмет измены. Развод с женой, с которой он прожил пятнадцать мучительных лет, принес ни с чем не сравнимое облегчение. Два года он жил один, радовался свободе, и вот, пожалуйста. Влюбился в двадцатипятилетнюю девчонку! Мало того что большая разница в возрасте, так еще каждое утро теперь приходится бриться, менять носки и рубашки гладить. Оно ему надо, спрашивается?