Потому что живой - Аида Богдан

Во-первых, на это нужны были немаленькие средства, а во-вторых, просто не хотел. Да и зачем? Чай, не красна девица, чтобы стесняться. После продажи бизнеса у них остались накопления, но в большой семье найдётся применение деньгам, поэтому было бы глупо тратить их на такую ерунду, как пластика лица.

Снежка вышла в декрет и спокойно занималась домом и детьми, муж работал, не покладая рук, но в свободное время всегда помогал ей. Ему ничего не стоило приготовить обед, помыть посуду или прибраться в доме. Старшие сын и дочь тут же подключались и уборка превращалась в удовольствие.

В общем, Иван чувствовал себя полностью счастливым человеком. С утра он с удовольствием шёл на работу, а по вечерам с радостью возвращался домой, где его всегда ждал вкусный ужин и разговоры в кругу семьи. Любовь к жене день ото дня становилась крепче, хотя, казалось бы, куда больше?

Пройдя через множество испытаний, он выжил, чтобы наконец обрести покой и счастье. Дети подрастали, старшие помогали с младшими, родители жены живы, мама с сестрой и племянницей рядом друг с другом и часто наведывались в гости. Что можно ещё просить у Бога? Только здоровья и долгих лет.

После операции Иван чувствовал себя прекрасно, тут нужно отдать должное незабвенной тёще, Полине Григорьевне. Она больше не вмешивалась в жизнь дочери, впрочем, как и тесть, тот зарёкся лезть в их семью, считая, что супруги должны во всём разбираться сами.

Надо будет, сами попросят помощи или совета, а на нет и суда нет, тем более, что Снежинка была не из тех, кто боится трудностей, она всегда и во всём поддерживала мужа. Деньги — дело наживное, главное, чтобы дома царили мир и лад, и всегда стояла хорошая погода, без грозы и ненастья.

Доход Ивановых существенно снизился, но на жизнь им хватало, тем более, подушка безопасности позволяла им уверенно смотреть вперёд, но недолго, после чёрного вторника жизнь значительно подорожала и все их накопления обесценились, превратившись в фантики.

Нужно было как-то исправлять ситуацию и через пару месяцев мужчина перевёлся в университет, где ему предстояло преподавать гражданское право. В колледже не хотели его отпускать и он согласился остаться на полставки, тем более, лишняя копейка не помешает.

В общем, крутился как мог, чтобы заработать, уставал, конечно, не без этого, но работа со студентами ему очень нравилась. Когда сгорели все накопления, Иван поначалу растерялся. Многодетная семья осталась без сбережений и это очень огорчало.

Снежинка заикнулась было, что хочет выйти из декрета, но Ваня и слушать об этом не хотел. Малышам всего по 6 месяцев, им нужно титьку сосать и быть дома с мамой, у которой и без того хватает забот, чтобы думать ещё и о работе.

Дмитрий Борисович был бы рад помочь, однако, его об этом не просили, а значит, не так всё плохо, как кажется. Постепенно жизнь наладилась, через два года Снежана вышла на работу в кардиоцентр, а позже стала тоже преподавать, как и муж, только в медицинском институте.

На первых порах детей оставляли то с бабушкой, то с няней, Маша и Ваня тоже помогали. Когда младшим двойняшкам исполнилось по три годика и их отдали в детсад, где они всегда держались вместе, впрочем, как и старшие.

В этой парочке больше верховодила сестрица, брат слушался её во всём и беспрекословно подчинялся. Вместе они выстригли большой круг на платье у спящей во время сонного часа воспитательницы. Та горько рыдала, а они стояли рядом и гладили её по голове:

— Не плачь, папа и мама купят тебе новое платьюшко, — утешала её проказница Снежка.

— У меня нет родителей, — горько всхлипывала девушка.

Вопрос решился просто, Иван извинился и дал воспитательнице деньги на новое платье. По дороге домой он долго говорил с малышнёй, объясняя, что так лучше не делать, а то у них с мамой могут быть неприятности.

— Какие, пап? Вас что, в угол поставят, да? — спросила дочурка, испуганно прикладывая руку к правой стороне груди, имитируя боль в сердце, она в этот момент была до того похожа на Полину Григорьевну, что отец невольно рассмеялся.

— Зачем я только с тобой связался? — воскликнул с негодованием маленький Дима, уже сто раз пожалевший, что поддался на уговоры сестры, согласившись поучаствовать в моделировании, — уж лучше бы мы её подстригли, чем резать платье.

— Так ты сам испугался, а я предлагала.

— О, Господи, хорошо, что до этого не дошло. Ну-ка, пообещайте мне, что больше никогда не будете покушаться на чужое имущество и уж тем более, не станете заниматься парикмахерским искусством, без согласия человека.

— Она бы согласилась, если бы не уснула. Я всего лишь хотела навести красоту нашей Татьяне Игоревне.

— У вас игрушки есть, вот над ними и изгаляйтесь.

— Пап, а давай тогда купим мне ещё одну куклу, а Димочке новую машинку.

— Нет, сегодня вы вели себя плохо, поэтому поедем прямиком домой.

— Это ты виноват, сидел бы, да помалкивал, — рассердилась на брата Снежка.

— Не ссорьтесь, не то мама ещё больше расстроится.

— А может мы ей ничего не скажем? — предложил бесхитростный Дмитрий.

— Ну пожалуйста, папочка, — дочурка умоляюще сложила вместе ладошки.

— Нет, дети мои, обязательно скажем. От мамы нельзя ничего скрывать.

Хоть двойняшки и провинились, шибко наказывать их не стали, да они и сами уже поняли, что сотворили дичь. Тем не менее, старшие брат и сестра ещё долго потешались над этой историей, особенно, когда приходили за ними в детский сад и встречали ту самую воспитательницу.

— Всё же, повезло женщине, — начинала Мария.

— Точно, не то наши сорванцы выстригли бы ей круг прямо на макушке, подхватывал Иван младший, — эдакая тонзура, как у католического монаха.

— Ахаха, представляю, ну, Ванька, с тобой от смеха помрёшь.

— На самом деле, грешно смеяться, отцу пришлось бы туго.

— Да уж, компенсация была бы огромной и точно не в стоимость платья.

— Ладно расслабься, судя по всему, Татьяна Игоревна совсем не в обиде.