Русский аркан - Александр Громов

– Избирательное удостоверение на мое имя и справка об условно-досрочном освобождении на имя Софьи Лейбовны Блювштейн. Пашпорта пока нет, но будет, она мне обещала…

Великая княжна торопливо объясняла, а Легировский молча думал. Потом широко раскрыл глаза.

– Погодите… Вы что, в самом деле собираетесь отдать сообщникам этой воровки три тысячи рублей да еще доплатить за пашпорт?

– Да. Я не понимаю… Я обещала…

– Не вздумайте! Сонька получит свою награду от сыскной полиции, можете в этом не сомневаться. Ишь, стерва! Вздумала сорвать еще три тысячи! Нет, каково?! Забудьте об этом.

Забыть хотелось. И невеликого запаса оставшихся денег было жаль. Великая княжна покачала головой:

– Я обещала.

Легировский только шумно вздохнул и развел руками. Потом сказал:

– Ну хорошо. Только по тому адресу, что дала Сонька, пойду я. Не знаю, что Сонька поняла насчет вас и какие у нее на вас виды. Эта дамочка с воображением… Иду я – и точка.

– Но почему же вы…

– Потому что мне это не впервой. – Легировский озорно улыбнулся. – Кроме того, может получиться недурной очерк или фельетон, там поглядим. Я же газетчик…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

повествующая о губительном влиянии южной экзотики на умы северян, о прибытии графа Лопухина со товарищи на Сандвичевы острова, о Еропке, пострадавшем от своей доброты, и о несколько увеличившемся населении голландской колонии

Господин Раймон Жерар Гийом Жан Этьен де Буа-Жубер, французский консул на Сандвичевых островах, пребывал в отменном расположении духа. Он только что пообедал под тентом на веранде, с удовольствием ловя лицом ветерок, смягчающий проклятую жару, и намеревался с не меньшим удовольствием расслабленно посидеть в шезлонге, неспешно куря длинную сигару и глядя с высоты холма на бухту.

Немного клонило в сон. В глубине души консул понимал испанцев с привычной им сиестой, но сам еще не решался ввести в консульстве обычай послеобеденного сна. Начальство – далекое, европейское – не поймет. Где ему понять. А рассуждая по здешнему климату, если ты, оправдываясь службой, упускаешь случай предаться неге, то тебя стоит опасаться: как бы не бросился. Поскольку каждому ясно, что ненормальный.

Особенно туземцам. Но также и европейцам, прожившим в Гонолулу месяц-другой. Здесь не Африка. В африканских колониях не покейфуешь, тамошний отдых – та же пытка, разве что не столь злая, как работа. Но здесь везде океан, и дышится совсем по-другому. Цепочка Сандвичевых островов – волшебное украшение тропических широт. Поселиться бы здесь, выйдя в отставку, и жить в тихой радости, вместо того чтобы каждый день заниматься назойливыми людьми и докучными бумагами! В благословенном местном климате дни текут то в неге, то в ее ожидании, и уже не кажутся важными мысли о карьере, а жизнь проходит… О, мон дье…

Попыхивая сигарой и временами вздыхая, консул пытался собрать душевные силы, чтобы как следует разозлиться на обстоятельства – к счастью, минувшие, – да и на себя заодно. Не получалось. Вспоминая недавнее, консул морщился, щупал печень – и не находил сил взвинтить себя, как следовало бы. Напротив, был расслаблен и благостен.

Наконец бросив бороться с собой, он подумал, что сегодня, пожалуй, может позволить себе не особенно утруждаться делами. Заслужил. Нынче утром кончилась пятидневная морока – русский корвет «Победослав» с русским цесаревичем на борту наконец-то отбыл, держа курс к берегам Японии. Буа-Жубер не желал русским зла. Он лишь подумал, что продешевил, приняв на себя обязанности еще и российского консула.

Год назад предложение казалось выгодным. Россия не имела своей консульской службы на Сандвичевых островах. Таковая служба была ей просто не нужна. Каким ветром могло занести русское судно в далекую голландскую колонию? Англичан – заносило весьма часто. Франция конкурировала с ними в торговле с Сиамом, Китаем и недавно открывшейся Японией, но у англичан были еще две цели по ту сторону океана – австралийская и новозеландская колонии. Заходили испанские суда, ну и, разумеется, голландские. Сандвичевы острова самой природой созданы как удобная – да что там, просто необходимая! – база посреди необъятного океана. И отремонтироваться, и переждать ураган, и перегрузить товар, и пополниться дорогим вследствие дальней доставки, но таким необходимым углем… На одном угле голландцы делают недурные деньги, а Британия облизывается, глядя на эти несколько клочков суши, открытые англичанином, но освоенные голландцами… Быть бы войне, если бы Франция неизменно не давала понять алчным британцам, что вмешается в конфликт…

Но русские на Оаху – это ново. За два с лишним века истории колонии российские суда посетили ее всего несколько раз. Буа-Жубер предполагал, что и в дальнейшем будет примерно так же. Принять на себя обязанности русского консула – почему нет? На синекуру зазорно напрашиваться, но принять предложение – это совсем другое и чести не уронит.

Предложение он принял. Принял и жалованье за шесть месяцев вперед.

Прошел год. Из Петербурга с попутной оказией было прислано жалованье за вторую половину года – и более ничего. Никакой диппочты. Никаких министерских циркуляров страшной громоздкости и кошмарного слога, на что русские большие мастера. Ни одного русского судна. Ни одной бородатой физиономии. Буа-Жубер привык получать от русских деньги, не ударив палец о палец, и полагал себя везунчиком.

Грянуло внезапно. Искусно маневрируя под одними парусами, в бухту вошел русский корвет. Под брейд-вымпелом не кого-нибудь, а наследника российского престола!

Начиналось славно. Служба так служба. Раймон де Буа-Жубер даже обрадовался случаю доказать свою полезность. Заканчивалось так, что консул считал часы в ожидании, когда же эти русские вместе со своим цесаревичем уберутся ко всем чертям.

Матросов на берег русские отпускали скупо – особенно после того, как консул предупредил русского капитана: туземные красотки легко доступны, но этого-то и следует опасаться. Английские моряки завезли сюда сифилис, а легкость местных нравов повергает врачей в отчаяние. Голландские власти спохватились слишком поздно. Болезнь носит характер нескончаемой вялотекущей эпидемии. Туземцы мало-помалу вымирают от сифилиса и проказы, а падкие до примитивных удовольствий моряки разносят заразу по всему свету… Что?.. Да, есть тут и проказа, как не быть…

Помрачневший русский капитан обещал принять меры – и принял. Команда русского корвета не доставила консулу никаких хлопот.

Иное дело – русский цесаревич. О-о, это было ужасно!

Россию, предназначенную судьбой попасть в руки такому, с позволения сказать, будущему монарху, Буа-Жубер не жалел – с какой стати? Он жалел свои нервы и свою печень.

То и другое подверглось жестокому испытанию.

Отчасти консул был сам виноват и понимал это. Мог бы помимо исполнения прямых обязанностей, не очень-то обременительных, сделать визит на судно и сопроводить цесаревича на прием к губернатору, тем и ограничиться. Помешало щедрое жалованье, которое добросовестный консул счел долгом отработать.

И начался пятидневный кошмар. Шампанское с утра, потом разминка коньяками, далее какой-нибудь раут с непременными возлияниями, потом коктейли под пляски смуглых грудастых туземок в относительно фешенебельных заведениях Гонолулу, потом из одного заведения в другое, причем каждое следующее грязнее и отвратительнее предыдущего… пьяный цесаревич, взявший консула за ухо и бормочущий в это ухо какую-то чепуху… и два русских мичмана с пошлыми анекдотами… и собственный Буа-Жубера кудахтающий смех… и кто-то льет консулу за шиворот ром с кокосовым молоком, как будто это остроумно… потом непременно девки… туземки… ох… а утром хочется умереть от похмелья и стыда…

Та туземочка была зря, это точно. Нельзя было столько пить – забыл свои же предостережения! Сегодня утром, запершись в уборной, Буа-Жубер удостоверился в отсутствии венерических признаков, но это еще ничего не значило: вызванный для консультации врач обещал еще три-четыре недели беспокойного ожидания.

Но главный ужас кончился – квадратный, как комод, русский боцман на руках отнес русского цесаревича на судно, и русский корвет ушел в океан, дав консулу возможность постараться со временем забыть о пятидневной оргии, никоим образом не совместимой со статусом дипломата.

Главное – вновь запахло жизнью. С утра консулу хотелось застрелиться, но теперь он находил, что жизнь все-таки прекрасна, несмотря на присутствие в мире такого недоразумения, как эти русские.

Кейфуя на веранде, Буа-Жубер видел, как в бухту входит еще одно судно – баркентина стремительных очертаний, – и лениво размышлял над тем, что это может быть. Купец? Ни в коем случае. Разумеется, также не рыбак и не китобой. Судно военное, но чье и зачем? Вероятно, посыльное или гидрографическое, а может быть, и учебное. Британское, надо полагать. Есть у них полезная привычка шлифовать молодых офицеров в дальних походах…