Лед и пламя - Маргит Сандему

В комнате она видела немногое. Темная тень на стене — это была верхняя одежда Вильяра. Отблеск в углу от большого фарфорового чайника в серванте. Хорошо, что мать ничего об этом не знает! Но ведь ничего дурного не происходит! Вильяр — настоящий кавалер. Она прислушалась, спит ли он. Спокойное дыхание. «Так приятно слышать, как близко дышит мужчина. Фу, как режет в животе! А мне приходится обычно вставать раз за ночь. Боже, смогу ли я это сделать? Нет, это невозможно. Здесь нет. И я не смогу воспользоваться горшком под сервантом. Никогда в жизни! А что я буду делать рано утром? Мне же нужно умыться и одеться первой. А затем выйти на двор, к отхожему месту. Боже, помоги, я с этим никогда не справлюсь! Не должна была отправляться в эту поездку.

Раскаяние и огорчение! Нет, я должна была… Быть все время вместе с ним. Быть полезной, поддерживать его во всем. Если бы только не…»

Поскольку мысли Белинды были зафиксированы на такой мучительной теме, она, естественно, сразу же почувствовала потребность выйти. Но она не посмела этого сделать, в этом чужом месте. И с мужчиной в одной комнате. Подумать только, если он проснется и спросит: «Ты куда?» Что она тогда ответит? Нет, она не могла этого сделать. Это была лучшая ночь в ее жизни, она это чувствовала. Завтра вечером она снова будет в Элистранде, и тогда конец всем приключениям вместе с Вильяром — ее святым Георгием. Значит, ей нужно было сейчас суметь сдержаться? Не испортить все? К счастью, она была такой уставшей после долгой и непривычной скачки, что задремала, несмотря ни на что. Скоро она спала, не озабоченная своей небольшой повседневной, но, увы, такой серьезной проблемой.

Когда рано утром Хейке и Тула поднялись по дороге в лес напротив постоялого двора, их ждали тут двое всадников. Хейке и Тула круто остановили коней.

— Что же вы тут делаете? — строго спросил Хейке.

Голос Вильяра был неколебимо решительным.

— Мы должны заставить вас вернуться с нами домой.

— Чепуха, ты не можешь помешать нам продолжить путь.

— Я могу это сделать. Разве ваши лошади сегодня послушны?

— Нет, непослушны. Это ты…

— Дальше будет хуже. Так что поворачивайте сейчас, дома все хотят этого.

— Я принял решение. Тула тоже.

— Да, — сказала она, — ты просто зря тратишь время, Вильяр. И ты не должен был брать с собой молодую девушку.

— Я за нее несу ответственность, и это серьезно. Кроме того, это было ее желание.

— Да, этому я, конечно, верю, — ехидно сказала Тула.

— Вильяр, ты зря тратишь наше драгоценное время. — сказал Хейке. — Нам нужно ехать быстро, чтобы успеть до наступления зимы.

— Мы не тронемся с места, пока вы не поедете с нами домой.

Белинда сидела, как на иголках. Было ужасно неприятно быть свидетелем препирательств между людьми, которые, любили друг друга. И никто не хотел уступать.

Вдруг Тула начала петь. Низким голосом, не открывая рта, так что у Белинды совсем закружилась голова. Тула смотрела то на нее, но на Вильяра, и во взгляде было что-то, что потрясало и трогало Белинду до самых неведомых, пугающих глубин ее души. Она беспокойно смотрела в эти зеленоватые глаза и чувствовала, будто она переносилась в другое место, имевшее что-то общее с древностью, язычеством и несказанными ужасами. Голова у бедной Белинды кружилась.

Тут мистическое пение прекратилось. Вильяр сделал глубокий вдох и выпрямился.

— Значит, мы должны продолжить путь? Мы впустую тратим время, если должны успеть до наступления зимы.

— Наши лошади, — напомнила ему Тула.

— Да, в самом деле!

Вильяр спешился и подошел к ее коню. Из нижней стороны края седла он вынул маленький гвоздь или, скорее, штифт. Затем он освободил от подобного же и лошадь Хейке. Белинда размышляла о том, было ли у нее достаточно одежды для зимы. И хватит ли еды. У нее с собой не было денег.

Когда они все четверо скакали на север, Хейке тихонько спросил Тулу:

— Должна ли ты брать их с собой? Не было бы лучше повернуть их мысли домой?

— Это гораздо лучше, — легкомысленно сказала Тула. — Потому что у Вильяра — юношеская сила и смелость. И с постоялыми дворами становится практично. Ты и Вильяр можете размещаться вместе, а Белинда со мной.

— Да, этой ночью ты была грешной тварью, Тула, заняв самую большую комнату гостиницы. Но Вильяр и Белинда не могут попасть с нами в долину!

Тула не ответила на это. Только улыбнулась легкомысленно и зловеще. Она, Тула, выглядела очень импозантно, когда сидела верхом, стройная, с прямой спиной и внешностью тридцатилетней женщины. Моложавая, модная и опасно соблазнительная для мужчин, которых они встречали в гостинице. Она не относилась к самым красивым из Людей Льда, но обладала почти гипнотическим личным обаянием, от которого у людей захватывало дыхание. Белинда наблюдала за ней с восхищением, смешанным со страхом. Она никогда не видела подобную сильную личность. Но ей не нравился необузданный блеск в глазах Тулы.

Лишь через несколько часов Вильяр очнулся от своей непонятной безвольности. Он обнаружил, что был на пути на север вместе с другими и что он сам этого хотел! Но как это случилось, он не помнил.

Они ехали день за днем. Белинда сидела теперь на подушке, пока подживали ее раны. Скоро она действительно хорошо обучилась искусству верховой езды. Уже в первый вечер Белинда поняла, что делила гостиничный номер с ведьмой. Тула последней улеглась в постель и забыла погасить лампу, стоявшую у двери. Щелчка пальцами было достаточно, чтобы решить проблему. Сначала Белинда была потрясена и не смела высунуть голову из-под одеяла. Но Тула была с ней приветлива, хотя порой резка, и они стали добрыми друзьями. То есть, одна из сторон была почтительна и зачастую насмерть перепугана.

И все же дружить с Тулой было хорошо. Хейке порой злился на нее, потому что она пользовалась своими колдовскими фокусами без надобности, но Тула больше не обращала на это внимания. «Я не делала этого целых 30 лет», — отвечала она. И делала, как ей хотелось. Например, когда в номер дам вошел пьяный мужчина и начал приставать к Белинде, Тула пробормотала что-то, причем глаза ее метали искры, и бедняга издал вопль и выскочил во двор в направлении отхожего места. Но для всех было очевидно, что он выбежал слишком поздно.

Или, когда одна женщина попыталась украсть у Вильяра кошелек, Тула была настороже — женщина вскрикнула и рванула руку к себе. Напрасно озиралась она вокруг, ища плетки, которая ударила ее по пальцам. Помощник ленсмана видел эту сцену и задержал женщину, не тревожась о том, что она городила про колдовство и дьявольское отребье.

Мужчины, пытавшиеся обольстить саму Тулу, горько об этом сожалели. Она просто уходила, шипя проклятия. Результаты были различными, потому что она забавлялась, испытывая новые образцы колдовства. Случалось, что мужчина вел себя, как умалишенный, и его приходилось уводить. А другой начинал прыгать, будто все его тело кусали муравьи. Либо кто-то начинал раздеваться, вызывая большое возмущение.