Памятник футболисту (Скандал в благородном семействе) - Александр Кулешов

— Не морочьте нам голову с вашим Фрейдом. Не такой уж он знаменитый тренер, если я его не знаю, — раздраженно перебил старейшина (все шло так гладко и на тебе — застопорилось из-за этих идиотов!). — Ну и что ж, что Корунья наставник? Ему меньше других, что ли, надо... То есть я хотел сказать, он тем более заботится об игроках, старается, чтобы у них были какие-то лишние возможности. Они же не миллионеры, черт побери. Ну он и не мешал им брать, если находился такой болван, как Бручиани, который давал.

— Еще бы, — усмехнулся мясник, — дают — бери. Нормальный бизнес. Не вижу за Корунья никакой вины.

— Э, — покачал головой сексолог. — Э, тут все зависит от точки зрения. И все же, взвесив все «про» и «контра», я склоняюсь к мнению, что тренер не виноват в мошенничестве, хотя поступал глубоко безнравственно. Но опять-таки возникает вопрос: что такое безнравственность?..

— А что это такое? — с искренним любопытством спросил мясник.

— Вот именно, — улыбнулся сексолог и наставительно ткнул в его сторону пальцем, — вы даже не знаете, что это такое, и это ваше счастье. А уж что такое нравственность, вы наверняка не знаете. Но, видите ли, есть всякие нюансы. Например, тренер футболисток...

— Да хватит вам, черт возьми! — заорал старейшина, хлопнув по столу кулаком с такой силой, что все отодвинулись, а сексолог, прерванный на полуслове, съежился в кресле. — Все мозги нам проели со своими футболистками! Это противоестественно — женщины и футбол, так же, как мужчины и художественная гимнастика или мужчины и настольный теннис...

— Не согласен, не согласен, — вежливо перебил парикмахер, — теннис — это прекрасно...

— Ну, хватит вам, — басовито остановил начавшийся было спор еще один присяжный, дирижер пожарного оркестра. — Толчем воду в ступе: виновен, не виновен. Скольких игроков оправдали, а тренер виновен. Не все ли равно, подумаешь, один человек. Время уже позднее, у меня репетиция.

— Правильно, — подхватил владелец салона. — Сегодня вернисаж...

— Тогда отвечайте, — решительно спросил старейшина и вперил угрожающий взгляд в парикмахера, — виновен ли тренер Корунья в мошенничестве? Да или нет?

— Нет! — убежденно замотал головой парикмахер.

— Нет, — вторил мясник.

— Нет!

— Нет... — отвечали остальные.

— Ясно, — подвел итог старейшина и вытер вспотевшую шею. — Остался Бручиани, как быть с ним?

— Э, — зловеще заблеял сексолог, — тут дело посложней.

— Только не приплетайте сюда ваших футболисток, — угрожающе проворчал старейшина.

— Футболисток я не собираюсь «приплетать», по вашему выражению, — обиделся тот, — по разубедить меня в вине Бручиани вам не удастся.

— А, собственно, в чем его вина ? — спросил мясник. Оправдав одного своего клиента, он пытался совместить противоположности и обелить другого, хотя этот другой подал в суд на первого.

— Что значит «в чем его вина»? — возмутился сексолог. — Он же разлагал живой, трепетный организм, каким является в наше время футбол. Занимался, если хотите, моральной вивисекцией.

— Не знаю, как с этой... вивисекцией, — возразил мясник, — я ваших медицинских курсов не кончал, но, по-моему, Бручиани просто делал свой бизнес. Не хотели бы брать — не брали бы. Дают — бери.

— Да давал-то он зачем? — старейшина оглядел присутствующих. — Чтобы склонить их к мошенничеству. Значит, оп мошенник.

— Ну почему, — вяло возразил мясник, — я с ним уж сколько лет дела веду. Ни разу меня не обманул. Наоборот, я ему однажды десять килограммов мозгов недовесил, случайно конечно, и он никаких претензий не предъявил.

— То-то и оно, — пробурчал старейшина, — мозгов-то как раз ему не хватает, иначе не подавал бы в суд, когда сам по горло в... — он не закончил.

— Между прочим, — запоздало обиделся на мясника сексолог, — я кончал не курсы, а медицинский факультет. Мы резали не мясо, а трупы, — он глупо хихикнул.

— Послушайте, — заговорил парикмахер, который имел на Бручиани зуб, так как Джина не ходила в его салон, предпочитая конкурента, — ведь ясно, что он жулик. Он жулик и мошенник, для меня его вина не оставляет сомнений!

— Да, пожалуй, — задумчиво произнес пожарный дирижер, — и потом у него деньжат хватает, может и раскошелиться на штраф.

— Господа, давайте не отвлекаться, — встрепенулся старейшина, — наши личные симпатии и антипатии не играют никакой роли. Мы должны быть объективны, строго объективны, — он многозначительно поднял палец, — и справедливы. Только что мы абсолютно объективно и справедливо установили, что игроки в мошенничестве обвинены быть не могут. Теперь другой случай. Теперь надо высказать наше мнение о человеке, который путем систематических подкупов пытался изменять результаты футбольных матчей с целью нажиться на подпольном тотализаторе. И к тому же не платить налогов.

— Ох уж эти налоги, — проворчал мясник, — они нас всех раздавят.

— Но вы-то платите налоги? — вперил в него строгий взгляд старейшина.

— Я-то, конечно. Плачу. Я всегда плачу, — поспешно ответил мясник.

— Вот видите, — нравоучительно констатировал старейшина, — а Бручиани — нет. Это возмутительно! Словом, задаю вопрос: виновен ли в мошенничестве Бручиани, занимавшийся подкупом и коррупцией в целях подтасовки результатов футбольных матчей и как следствие в незаконной наживе на подпольном тотализаторе, который он содержал? Виновен или не виновен? Да или нет?

— Да! — тонким голосом первым отозвался парикмахер.

— Да, — прогудел пожарный.

— Да, — нехотя выдавил мясник.

— Да, да, да, — один за другим слышались голоса.

— Итак, — резюмировал старейшина, — Бручиани виновен в мошенничестве. Напоминаю, господа, что, если б хоть один из нас был против, наше решение считалось недействительным. Мнение присяжных по закону должно быть единогласным. Ну все, — сказал он вставая, — пошли.

Когда судьи и присяжные вошли в зал, слышно было, как пролетает муха.

Председательствующий не спешил. Он любил эти полные драматической напряженности моменты, когда десятки глаз были устремлены на него, всемогущего, с немым вопросом.

— Господа присяжные, руководствуясь законом и вашей совестью, считаете ли вы виновным в мошенничестве Олафссона?

— Нет!—четко ответил старейшина.

По залу прокатился гул.

— Господа присяжные, руководствуясь законом и вашей совестью, считаете ли вы виновным в мошенничестве Родригеса?

— Нет!

Шум в зале нарастал.

— Господа присяжные, руководствуясь законом...

Вопрос следовал за вопросом, ответ за ответом. Теперь зал молчал затаив дыхание.

Наконец, когда судья задал предпоследний вопрос о тренере Корунья и старейшина вновь ответил «Нет!», раздались гром аплодисментов, выкрики «Браво!», «Правильно!».

Судья, притворно нахмурившись, постучал молотком и задал последний вопрос:

— Господа присяжные, руководствуясь законом и вашей совестью, считаете ли вы виновным в мошенничестве Бручиани?

— Да! — подчеркнуто громко ответил старейшина.

И снова аплодисменты загрохотали под гулкими сводами.

А через несколько минут председательствующий уже зачитывал длинный текст приговора.

Все футболисты были оправданы.

Бручиани приговорен к трем годам заключения условно, уплате тысячного штрафа и возмещению всех судебных издержек.

В конце председательствующий счел нужным добавить:

— Нашим уголовным судом, согласно уголовному кодексу, факт мошенничества со стороны футболистов не был доказан. Как граждане, как обвиняемые они не совершили преступления, которое именуется «мошенничеством». Однако они грубо попрали все спортивные законы, мораль и нравственность спорта. В своей области спортивные власти остаются независимыми судьями, они свободны судить по своим спортивным законам.

Так, ко всеобщему удовлетворению, закончился этот нашумевший на весь мир «футбольный процесс».

А вскоре выяснилось, что никто из подсудимых, в том числе и осужденный Бручиани, не только материально не пострадал (о тысячах простаков, проигравших свои деньги из-за подстроенных результатов игр, никто не вспоминал), но и неплохо заработал. Заработали на газетных и телеинтервью. Джине удалось продать американскому журналу «Спорте иллюстрейтед» целую серию мемуарных очерков под общим заголовком «Воспоминания жены футбольного «мошенника». Слово «мошенник» было взято в кавычки, а очерки сопровождались многочисленными фотоснимками Джипы в купальных костюмах, пеньюарах, вечерних платьях.

Из «Воспоминаний» явствовало, что честному и предприимчивому бизнесмену, глубоко заинтересованному в процветании спорта, невозможно заниматься своей благородной деятельностью в этой неблагодарной стране...

Газеты некоторое время еще смаковали «футбольный процесс».