Памятник футболисту (Скандал в благородном семействе) - Александр Кулешов

Теперь решил открыть бар. Очень роскошный. Очень дорогой. Бар помещался на искусственном островке в десяти минутах езды от города — весь из бетона, стали, алюминия и керамики. Он состоял из нескольких террас на разновысоких уровнях. Каждая терраса отличалась от другой цветом стен, мебели; если на одной все официантки были брюнетками, на другой блондинками, а на третьей рыжими, то па четвертой посетителей обслуживали японки, на пятой — мулатки и т.д.

Каждая терраса имела свой оркестр — крикливый джаз, лирический скрипичный ансамбль, инструментальный квартет или восточную барабанную группу. И свой фирменный напиток.

На всех столиках стояли телефоны (что особенно привлекало вечно занятых бизнесменов). Попасть в бар можно было только на специальных лодках, тоже подразделявшихся в зависимости от террасы: моторка, скутер, джонка, гондола, парусник...

Открытие прошло очень торжественно, бар сразу полюбился высшему свету городка и очень богатым туристам (людям просто богатым, уж не говоря о других, «Царство Нептуна» было почти недоступно).

Хозяин бара Рибо, в белом смокинге, с алой гвоздикой в петлице, высокий, красивый, еще молодой, встречал и провожал особо почетных гостей лично.

Провожая к лодке Рассела, Рибо доверительно шепнул ему:

— Господин Рассел, я страстный любитель футбола и болельщик «Рапида». Разрешите пригласить вас в мой бар на той недельке, когда приутихнет вся эта суета?

— Разумеется, разумеется. Буду рад, — пробормотал уставший от шумного вернисажа Рассел и спустился в лодку.

«То или не то?» — размышлял он, вернувшись домой. Последнее время каждое новое знакомство, неожиданный поворот разговора, внезапный телефонный звонок вызывали у него этот вопрос.

Оказалось, «то».

Когда через неделю они сидели на верхней, наиболее дорогой, а следовательно престижной, террасе и пили какой-то совсем уже экзотический коктейль (его умел готовить лишь один, если верить рекламе, бармен в мире), Рибо наконец приступил к разговору.

Хотя над ними простиралось черное южное звездное небо, хотя гавайский оркестр под сурдинку играл щемяще-грустные и томные мелодии, а при взгляде на ошеломляюще красивых, полуобнаженных официанток захватывало дух, господин Рассел не терял самообладания.

Наступил его звездный час, и по сравнению с тем, за что он сейчас будет бороться, все эти жалкие небесные звезды, танго и красотки ни черта не стоят.

— Господин Рассел, — вкрадчиво говорил Рибо,— у вас невообразимо трудная работа. Столько дел, волнений, забот, неприятностей. Как надо преданно, самозабвенно любить футбол, чтобы на все это идти, ничего не получая взамен.

— Вы правы, — горестно кивал головой Рассел, — трудно даже представить жизнь президента клуба. Все недовольны, все критикуют, спасибо говорят редко. Ох, как редко...

— Но это же несправедливо! — искренне возмущался Рибо. — Вы подвижник, господин Рассел, вы мученик. Я сравнил бы вас со святым, всходящим на костер...

— Ну это уж слишком, — скромно возражал Рассел. — Есть и свои радости. Глядя на этих чудесных ребят...

— Но, господин Рассел, должна же быть справедливость на свете, — убежденно настаивал Рибо, — зрители получают прекрасное зрелище, игроки — высокое жалованье и радость игры, букмекеры и те зарабатывают на тотализаторе, и только вы, главный режиссер и творец этого замечательного действа, — ничего!

— Так уж устроен наш несовершенный мир, — горестно соглашался Рассел.

— Нет, так не должно быть! — решительно восклицал Рибо. — Чем бы вам помочь? — он озабоченно хмурил лоб. Неожиданно лицо его просияло. — Знаю! Нашел! Господин Рассел, я могу вам предложить выход из этого совершенно неприемлемого, на мой взгляд, положения.

— Да? Какой? — без всякого, казалось, интереса спросил Рассел.

Сердце его учащенно билось. Вот оно! Вот наконец то, чего он все это время ждал. Ну же! Ну!

— Знаете что, господин Рассел, — совершенно другим, деловым тоном заговорил Рибо, — я могу вам предложить коммерческую сделку. Чисто коммерческую, как бизнесмен бизнесмену. Вы даете товар, я плачу деньги. Устраивает?

— Устраивает в принципе, — таким же деловым тоном откликнулся Рассел. — Но все зависит от того, какой товар и какая цена.

— Видите ли, — продолжал Рибо, — я и некоторые мои друзья помимо других предприятий, ну хоть этот бар, например, имеют интересы в тотализаторе. Крупные. Вы понимаете, что меня и моих друзей мелочи не интересуют. Так вот тотализатор — вам-то это, конечно, известно, тотализатор такое предприятие, которое нельзя пускать на самотек. Понимаете? То есть если просто принимать пари, забирать деньги проигравших и выплачивать выигравшим, то не стоит и мараться.

— Ясно, ясно, — поддакнул Рассел.

— Возиться с этим громоздким, требующим немалых затрат предприятием (к тому же не без риска) есть смысл, только когда оно приносит значительный доход. И притом гарантированный, — добавил он со значением. — Понимаете, это как рулетка: казино всегда должно быть в выигрыше, иначе никто бы казино не держал. Между тем они есть в нашей стране и разрешены законом. Ну, тотализатор официальный — это ерунда, а тот, о котором я говорю, пока еще не разрешен, но вы же знаете, что запрет чисто формальный. На нем настаивает лишь налоговое управление. Иначе его бы давно разрешили наравне с официальным. Да. Так о чем я говорил?

Он нахмурился, словно стараясь вспомнить.

Рассел усмехнулся.

— Вы говорили, что доход должен быть гарантированным.

— Ах да, так вот я предлагаю следующее: вы мне даете гарантированный товар, я вам гарантирую высокую цену.

— Каким образом вы будете получать доход, из которого мне будет уплачиваться высокая цена, я себе хорошо представляю, — Рассел опять усмехнулся, — а как вы себе представляете поставку вам гарантированного товара, то есть, попросту говоря, гарантированного результата встреч? Вы ведь это имели в виду, я не ошибся?

Теперь собеседники окончательно расстались с эзоповым языком и стали называть вещи своими именами.

— Ну, это уж ваше дело, — в свою очередь усмехнулся Рибо.

— Вот тут наши взгляды на сделку расходятся, — сказал Рассел. Он говорил жестко, сухо, глаза его были устремлены на Рибо, в них были твердость и легкое сожаление («Эх, не того прислали для переговоров, не могли уж выбрать покрупнее!»). — Мои условия таковы: я буду давать указания тренеру и некоторым игрокам, каким должен быть счет. Этот счет мы будем намечать вместе. Вместе, ясно? А не тот, какой вам заблагорассудится указать. Я все же лучше знаю футбол, знаю, когда и где можно выиграть, с каким счетом. Так, чтобы комар носа не подточил. И вы уж верьте мне, в доходе я заинтересован не меньше вас. Но вы должны мне обеспечить меры воздействия на игроков. Мол, не я ими командую, а некие люди. Ясно? И ими, и мной. Я, как и они, вынужден подчиняться. Но, как более мудрый, даю ребятам советы. На кого и как воздействовать, я вам подскажу. Тренера беру на себя. Далее. Если произойдет непредвиденное, никаких угроз и расправ. Вы должны мне полностью доверять, повторяю, я заинтересован не меньше вас. Но случайность всегда возможна. Все же игроков одиннадцать, есть соперник, наконец, судьи. Что второго Лонга не будет — гарантирую. О моем вознаграждении в каждом конкретном случае будем договариваться отдельно. Таковы мои условия. Передайте их вашим друзьям. — Рассел насмешливо улыбнулся, и, помолчав, добавил: — И передайте им еще вот что: у меня есть магнитофонные записи кое-каких частных разговоров — с Корунья, например, с этой девицей, подружкой Лонга... Попади они в полицию, думаю, следствие приняло бы иное направление, копались бы поглубже. Но от меня их полиция не получит, разве что случится со мной, только тогда банк, где они хранятся, немедленно передаст их прокурору. И последнее. Хочу вам честно сказать: вы не единственный, кто обратился ко мне с подобным предложением. Но вы мне симпатичны, господин Рибо, — Рассел широко улыбнулся и наклонился вперед, едва не клюнув собеседника своим длинным носом. — Так что если мои условия вам подойдут, я буду иметь дело только с вами. (Вранье насчет других предложений Рассел пустил в ход для того, чтобы набить себе цену.)

Твердый и откровенный тон, каким говорил Рассел, привел Рибо в некоторое замешательство. Поэтому он лишь пробормотал:

— Ясно, господин Рассел, ясно. Я немедленно передам ваши слова моим друзьям.

Словно посол, обещающий передать своему правительству ноту, врученную ему в министерстве иностранных дел государства, где он аккредитован.

Они еще долго сидели на верхней террасе, наслаждаясь экзотическими напитками, звуками грустных гавайских песен, видом удивительно красивых полуобнаженных официанток.

Вдаль по неподвижной поверхности моря убегала золотистая лунная дорожка, высоко в небе перемигивался огнями улетавший в чужие края самолет. Было тихо, спокойно и радостно в этом радостном мире, этим чарующим вечером.