Дипломатия в годы войны (1941–1945) - Виктор Исраэлян

Важные политические переговоры велись также в феврале 1943 года между А. Даллесом и князем М. Гогенлоэ, близким к правящим кругам гитлеровской Германии. В ходе этих переговоров были затронуты важные вопросы, касавшиеся Австрии, Чехословакии, Польши, Румынии, Венгрии, и, что особенно важно, вопрос о возможности заключения сепаратного мира с Германией. А. Даллес, по существу, высказался за сохранение за Германией захваченных ею территорий. Он сказал, например, М. Гогенлоэ, что «об отделении Австрии не может быть и речи». Касаясь Польши, Даллес заявил, что «путем расширения Польши в сторону востока и сохранения Румынии и сильной Венгрии следует поддерживать создание санитарного кордона против большевизма и панславизма». Далее в записи переговоров отмечается, что Даллес «более или менее согласен с государственной и промышленной организацией Европы на основе больших пространств, полагая, что Федеративная Великая Германия (подобная США) с примыкающей к ней Дунайской Конфедерацией будет лучшей гарантией порядка и восстановления Центральной и Восточной Европы». Даллес также заявил, что он вполне признает притязания германской промышленности на ведущую роль в Европе[308].

Характерным признаком кризиса фашистского блока являлась все нараставшая изоляция гитлеровской Германии на международной арене. За время войны против Советского Союза Германии не удалось завлечь в возглавляемый ею блок ни одного из новых союзников. Наоборот, в ходе войны заметно ослабевали международные позиции Германии. Об этом, в частности, свидетельствует сокращение ее дипломатических связей. Если, например, в августе 1940 года Германия поддерживала дипломатические отношения более чем с 40 государствами, то к лету 1942 года это число сократилось до 21 государства, причем в числе последних были различные марионеточные режимы, существовавшие в условиях германской оккупации, такие как в Дании, Хорватии, Сербии и т. д.

Победы Красной Армии в зимнюю кампанию 1943 года сказались прежде всего на итало-германских отношениях.

Катастрофическое поражение фашистских войск под Сталинградом окончательно подорвало веру итальянских руководителей в возможность победоносного завершения войны. «Сталинград воспринимается и союзниками (Германии. – В.И.) как перелом в войне, после которого она может закончиться лишь немецким поражением, – пишет западногерманский автор Э. Куби. – Оптимизму Муссолини наносится тяжелый удар, который усугубляется широко распространенными слухами о подготовляемом против него заговоре, к которому причастен и Чиано»[309]. Бывший итальянский посол в Берлине Альфиери прямо заявил, что Сталинградская битва сыграла решающее значение для дальнейшего развития итало-германских отношений и позиции Италии во второй мировой войне[310]. Выход из создавшегося для Италии тупика клика Муссолини видела в сосредоточении в Средиземноморье всех сил фашистской коалиции. Этого, однако, достигнуть при наличии восточного фронта, приковывавшего к себе львиную долю фашистских вооруженных сил, было, разумеется, нельзя. Отсюда вытекала и тактика итальянской дипломатии – заключить сначала сепаратный мир с СССР, перебросить все фашистские войска на средиземноморский театр военных действий и при выгодном соотношении сил сговориться с западными державами о новом переделе мира. Впервые эту мысль Муссолини высказал в беседе с германским послом в Риме Макензеном в начале ноября 1942 года, когда стало очевидным, что битва под Сталинградом приобретала явно невыгодный для фашистских держав оборот. «Я хочу сообщить вам мое личное убеждение, – заявил дуче, – что нам нужно заключить сепаратный мир с Россией как можно быстрее, а также урегулировать французский вопрос, иначе дальнейшее ведение войны станет слишком тяжелым»[311]. К этой же теме Муссолини вернулся во время встречи с Герингом в Риме, когда контрнаступление советских войск под Сталинградом было уже в полном разгаре. В беседе, проходившей с глазу на глаз, Муссолини поведал Герингу свои сомнения. Он считал, что война с СССР должна быть завершена заключением договора. Этот договор должен был путем «территориальной компенсации России» в Центральной Азии «создать оборонительную линию, которая расстроила бы любую вражескую инициативу с наименьшей затратой вооруженных сил оси»[312].

Вопрос о прекращении военных действий на восточном фронте был впервые поставлен итальянцами перед германским правительством во время переговоров Чиано с Гитлером в декабре 1942 года. По поручению Муссолини итальянский министр подробно изложил взгляды дуче относительно прекращения войны против СССР, приведя в качестве образца Брест-Литовский мир. Отдавая отчет в том, что заключение такого мира может встретить трудности, итальянцы предложили «занять такую позицию на русском фронте, которая позволила бы державам оси перебросить большое количество войск с Востока на Запад в кратчайшее время». Они высказались также в пользу того, чтобы привлечь Японию «к политическому решению с Россией». «При этом было бы необходимо, – говорил Чиано, – направить русскую экспансию в Центральную Азию»[313].

Гитлер отнесся к предложению Муссолини отрицательно. Он заявил, что не верит в такую возможность, так как, по его словам, все попытки, которые он сам предпринимал в 1940-194 Г годах для того, чтобы «толкнуть русских в Центральную Азию», успеха не имели. Кроме того, Гитлер всячески обосновывал нецелесообразность такого решения с точки зрения интересов оси. Он, в частности, ссылался на то, что мирное урегулирование на Востоке может привести к потере фашистским блоком важного источника сырья на ныне оккупированной советской территории. Кроме того, предлагавшееся решение, по мнению Гитлера, вряд ли привело бы к возможности переброски значительных сил с Востока на Запад, не говоря уже о том, что оно нанесло бы большой моральный ущерб оси. «Что касается Запада, – отметил Гитлер, – то Германия даже при условии политического урегулирования с Россией не смогла бы проявить там активность, так как до тех пор, пока существует русская армия, Германия не смогла бы никогда перебросить свои дивизии с Востока»[314].

Переговоры Гитлера с Чиано происходили в дни, когда советские войска Юго-Западного и Воронежского фронтов вели успешное наступление в районе среднего Дона против 8-й итальянской армии, группы немецких войск и остатков 3-й румынской армии. В ходе этого наступления войска фашистского блока были разгромлены, и германское командование было вынуждено спешно начать переброску в этот район войск с других участков фронта, а также из Франции. «Атмосфера здесь тяжелая, – записал Чиано в своем дневнике, находясь в ставке Гитлера. – К плохим новостям следует, пожалуй, добавить печаль здешнего сырого леса и скуку совместного проживания в бараках верховного командования… С момента прибытия никто не скрывал ни от меня, ни от моих сотрудников тяжелого впечатления, произведенного известием о развале германского фронта в России. Делаются открытые попытки возложить ответственность на нас»[315]. Во время одной из бесед с Чиано Гитлер настаивал на том, чтобы Муссолини направил личную телеграмму итальянским войскам на советско-германском фронте, потребовав от них, чтобы они не отступали ни на шаг. Гитлеровцы подчеркивали особую тяжесть положения на итальянском участке восточного фронта, а Риббентроп укорял своего коллегу тем, что некоторые итальянские части покинули свои позиции слишком поспешно[316].

В ставку Гитлера во время пребывания Чиано приехал и Лаваль. Выразив ему свое полное доверие, Гитлер вместе с тем подверг резкой критике некоторых деятелей вишистского режима. В беседе с Чиано Гитлер определил главную роль совместной политики по отношению к Франции – «сохранить по меньшей мере фикцию французского правительства и Петэна в качестве главы государства»[317].

Вернувшись в Рим, Чиано информировал Муссолини о результатах своего визита к Гитлеру, настаивая на том, чтобы дуче не оставлял попыток убедить фюрера в целесообразности прекращения военных действий на советско-германском фронте. Кроме того, ссылаясь на информацию из Бухареста и Будапешта, Чиано считал целесообразным воспользоваться инициативой румынских и венгерских правителей, направленной на установление контактов с англо-американцами, и присоединиться к ней. Отрицательная позиция Муссолини к этой инициативе, разногласия между дуче и его министром иностранных дел, а также пессимистическая оценка Чиано перспектив фашистского блока сыграли важную роль в отставке последнего в феврале 1943 года.

Отставка Чиано и другие правительственные перемещения, которые Муссолини охарактеризовал как «смена гвардии», вызвали определенное беспокойство в Берлине. Это явилось одной из причин новых итало-германских переговоров во второй половине февраля 1943 года. Прибывший в Рим Риббентроп хотел не только выяснить причину правительственных перемещений и обсудить с Муссолини текущую обстановку, но и подготовить почву для очередной встречи Гитлера с дуче.