Дипломатия в годы войны (1941–1945) - Виктор Исраэлян

Гнев германских правителей вызывала и позиция венгерского правительства М. Каллаи. В руки германской разведки попали многочисленные свидетельства о различных контактах венгерских дипломатов с представителями западных государств и сведения о высказываниях и взглядах самого Каллаи. Во время встречи Гитлера с Хорти в Зальцбурге 16-17 апреля 1943 г. фюрер предъявил все эти факты венгерскому регенту и высказал полное недоверие М. Каллаи. Гитлер настойчиво требовал прекращения всяких контактов с англо-американцами и смещения неугодных ему лиц. В знак недовольства тем, что М. Антонеску и М. Каллаи не были в результате переговоров Гитлера немедленно смещены, германским посланникам в Бухаресте и Будапеште было дано указание демонстративно избегать встреч с указанными деятелями и поддерживать контакт непосредственно с И. Антонеску и Хорти[347].

Нескрываемое раздражение в Берлине вызвал и мирный зондаж Финляндии. Недовольство Берлина дипломатическими маневрами финского правительства было в самой грубой форме высказано Риббентропом во время визита в германскую столицу министра иностранных дел Финляндии Рамсея в конце марта 1943 года. Выражением недовольства германского правительства политикой Финляндии явился также демонстративйый отзыв из Хельсинки на некоторое время германского посланника Блюхера.

Глубокое возмущение Гитлера вызвали также планы создания балканского блока, инспирированные Англией и принятые к осуществлению турецкой дипломатией. Он понимал, что помимо антисоветского острия этот план имел своей целью прежде всего вытеснение Германии из стран Юго-Восточной Европы. Во время переговоров с Хорти в апреле 1943 года Гитлер высмеял цели планировавшегося блока. «Если даже 200 немецких дивизий, – говорил он, – не окажутся в состоянии приостановить русских, то, конечно, английские или американские дивизии не могли бы даже и думать о том, чтобы успешно противостоять им… Никакой балканский блок Турции, Румынии и Венгрии не сможет добиться против русских большего, чем Германская империя с ее 240 дивизиями»[348].

Несмотря на угрозы, шантаж и запугивание своих союзников, гитлеровской,дипломатии не удалось предотвратить процесс распада фашистского блока. Дело было, разумеется, не в личных качествах Риббентропа и его сподручных, которых многие гитлеровские главари считали виновниками ослабления внешнеполитических позиций Германии. Попытки участников фашистского блока добиться сепаратного мира вытекали из резко ухудшившейся военнополитической обстановки, которая сложилась для Германии и всего блока в период коренного перелома во второй мировой войне.

Отклонение Гитлером предложений о сепаратном мире с западными державами, исходивших со стороны его союзников, объяснялось прежде всего опасением, что принятие любого варианта в конечном итоге приведет к ослаблению международных позиций Германии. Гитлер не без оснований полагал, что предлагавшаяся его союзниками тактика является лишь первым шагом на пути развала фашистского блока. И действительно, вынашивая планы сепаратного мира, фашистские правители Италии, Румынии, Венгрии проектировали создание новых политических союзов без участия Германии. Так, Каллаи во время переговоров с Муссолини в апреле 1943 года говорил о необходимости создания союза антибольшевистских государств, в который вошли бы Италия, Испания, Португалия, Венгрия, Польша, Турция, Финляндия и некоторые другие страны[349]. 17 мая 1943 г. итальянскому правительству было передано предложение Румынии о создании «средиземноморской антанты», в которой также не предполагалось участие Германии.

Все это, разумеется, никак не входило в расчеты Гитлера. И если он был в определенной степени склонен к сепаратному миру с западными державами, то только при тех условиях и тогда, когда это оказалось бы наиболее целесообразным и выгодным с точки зрения интересов Германии. Наконец, самое важное: готовность Советского Союза, всех свободолюбивых народов мира сражаться против фашизма до победного конца была так велика, решимость искоренить фашизм так тверда, стремление добиться безоговорочной капитуляции настолько ясно выражено, что вряд ли главари фашистского блока, даже при наличии определенных контактов с западными странами, могли серьезно рассчитывать на успех своих планов. Поэтому все попытки выйти из войны, предпринимавшиеся правителями фашистского блока в 1943 году, не дали желательных для них результатов.

Победа под Сталинградом и маневры японской дипломатии

Поражение гитлеровцев под Сталинградом оказало огромное влияние и на изменение военно-политической обстановки в Тихом океане. Оно похоронило надежды японских милитаристов на создание «благоприятной ситуации» для нападения на СССР.

Свою позицию по этому вопросу японское правительство изложило гитлеровскому руководству через своего посла в Берлине Осима в начале марта 1943 года. «Японское правительство полностью сознает желание своего союзника – Германии, чтобы Япония также вступила в войну против России, – сообщал Осима Риббентропу. – Однако ввиду сложившейся в настоящее время военной обстановки японское правительство не может вступить в войну». Объясняя это решение, Осима заявил, что «с давних пор Япония имела намерения обратить свои силы против России. Но пока она не чувствует себя достаточно сильной, чтобы сделать это»[350]. Гитлеровцы решили оказать новый нажим на японское правительство. 18 апреля 1943 г. Риббентроп вызвал к себе Осима и заявил ему: «Для Японии, если она чувствует себя достаточно сильной и обладает достаточным количеством противотанкового вооружения, этот год представляет самую удобную возможность напасть на Россию, которая никогда больше не будет такой слабой, какой она является теперь…» Посол Осима заявил, что хотя он и не знает замыслов правительства, «но одно неоспоримо, что уже 20 лет все планы генерального штаба разрабатывались для наступления на Россию»[351]. Осима заверил Риббентропа, что «если можно будет предвидеть успех в этом направлении, то они, несомненно, начнут наступление». Эти заверения не могли, однако, удовлетворить Риббентропа, но положение Японии было не таким, чтобы она могла рискнуть напасть в тех условиях на СССР, хотя наиболее агрессивные военные круги не теряли надежд на осуществление этих планов.

Продолжая внешнеполитическую ориентацию на союз с Германией, в Токио было решено осуществить в новой обстановке ряд дипломатических маневров с целью оказания практической помощи Германии. Японский дипломатический аппарат разработал серию мероприятий для прекращения войны на главном театре военных действий – советско-германском фронте, которые должны были спасти гитлеровскую Германию от полного разгрома. Вместе с тем Япония рассчитывала на то, что с прекращением войны на этом фронте все силы Германии будут обращены против Англии и США. Таким путем Германия помогла бы Японии добиться коренного изменения обстановки на Тихом океане. Японская дипломатия вела в этом направлении активную подготовительную работу через свои посольства во многих странах.

В сентябре 1943 года японское правительство поставило вопрос о посылке в Москву специальной миссии. Разъясняя сущность задач миссии, японский посол в Москве Сато заявил, что миссия хотела бы не только обменяться мнениями с Советским правительством, но и продолжить поездку в другие страны, изучить там обстановку, а затем снова начать переговоры с Советским правительством[352]. Дело явно шло о посредничестве между СССР и странами «оси».

СССР отказался принять предложение Японии о приезде специальной миссии. В ответе Советского правительства указывалось, что «при существующей обстановке в условиях нынешней войны Советское правительство считает возможность перемирия или мира с гитлеровской Германией или ее сателлитами в Европе совершенно исключенной». Ввиду изложенного «Советское правительство не может принять предложения японского правительства»[353]. Таким образом, маневры японской дипломатии, имевшие целью улучшить положение Японии в войне, спасти гитлеровцев от разгрома и ослабить единство антифашистской коалиции, были сорваны.

Отношение Советского Союза к возне фашистской дипломатии было ясно и четко сформулировано в приказе Верховного Главнокомандующего от 1 мая 1943 г. В нем, в частности, отмечалось, что «болтовня о мире в лагере фашистов говорит лишь о том, что они переживают тяжелый кризис. Но о каком мире может быть речь с империалистическими разбойниками из немецко-фашистского лагеря, залившими кровью Европу и покрывшими ее виселицами? Разве не ясно, что только полный разгром гитлеровских армий и безоговорочная капитуляция гитлеровской Германии могут привести Европу к миру?»[354]