Неждана (СИ) - Родникова Ника

Ваньку она так и не нашла, не успела… Да, все, почитай, не успела, и не пожила вовсе…

— Ну, и где ты шлялся всю ночь? — загремел с лестницы знакомый голос. — Или все ж таки шлялалася? Прав Урюпа — девка ты? Озар, или как там тебя?

Балуй стоял на втором этаже трактира и кидал вниз гневные взгляды, что молнии, — почти как Перун, но такой — неказистый, доморощенный, с седой острой бороденкой и в огневом костюме скомороха.

— Как зовут спрашиваю? — повторил он свой вопрос.

Нежданка только махнула рукой.

— Нонче Славка, — помедлив, все же ответила.

Она поняла, что огневому не нужна вся ее поднаготная, он просто хочет понять, как теперь к ней обращаться. Не станешь же звать Озаром девку в нарядном платье, узорном платке и бисерном очелье.

— Ну, а была где? — чуть помягче спросил Балуй.

Скорее он растерялся, опешил, потому как с бабами привык вести себя обходительно, а со своими музыкантами, наоборот, был строг и суров, когда дело касалось такого проступка, как отлучка без предупреждения на целые сутки. И вот теперь Балуй просто не понимал, как взять нужную ноту в этом разговоре.

— В княжьем тереме была, — ответила Нежданка — Нянькой меня взяли младшим княжичам сказки сказывать.

— Вона как… — Балуй ожидал чего угодно, но не такой вот загогулины.

Нежданка села на ступени деревянной лестницы и начала медленно снимать с себя украшения. Непривычная к такому, да без зеркальца, она ни с чем не могла сладить.

— Ну, а вернулась чего? Выгнали ужо? — еще добрее спросил Балуй, даже с какими-то сочувствием.

Нежданка помотала отрицательно головой.

— Озара в терем кличут, вот пришла позвать, — грустно усмехнулась она. — Прозор его на беседу требует.

— А этот там на кой? — Балуй опять стал заметно суровее. — Что Озарка натворил?

Неждана уже так устала, что не понимала — вот сейчас Балуй так изящно шутит или до сих пор в своей башке с бубенцами не уложил, что Озар и Славка — это один и тот же человек — она, Нежданка. Да, такое в любую голову уложить сложно.

— Вчерась мальцов у мыльни няньки без присмотра оставили, мимо бабка проходила, их леденчиками угостила. Мальцы оказались княжичами, петушки — отравленные, — как возможно короче изложила суть Нежданка.

Сил не было даже говорить.

— Ну, а Озарка-то там каким боком? — Балуй начинал волноваться.

Складывалось такое ощущение, что одной частью башки он понимает, что Озар сказался девчонкой и дурил всем голову долгие два с лишним года, а, с другой стороны, Балуй как будто еще ждет, что Озарка вернется, и он тогда тому уши надерет за отлучку без спроса, за вранье, да за все хорошее… А вот с этой милой девочкой — Славкой и не знает даже, как разговаривать. Славка вроде как ни в чем и не провинилась.

— Озарка просто мимо проходил, баню искал, — из последних сил выдавила из себя Нежданка. — Леденчики у мелких отобрал и в пыль бросил.

— Спас княжичей?! — Балуй стянул колпак и вытер им выступившую на лбу испарину.

— Я не хотел, не знал, в смысле — не знала, я просто… — Нежданка махнула от отчаяния рукой.

Что ни скажи — полная нелепица.

— Не знала я, что они княжичи, в рубашонках простых на лавке сидели у мыльни, никого рядом не было, а тут бабка эта их пугать начала, а потом леденцы всунула.

— Так, может, Озарку наградить хотят? — спросил Балуй

— Да, уж, пожалуй, — Нежданка была готова разрыдаться. — Поди, про Озарку теперь все выведали…

— А как тебя тогда нянькой взяли? — Балуй склонил голову на бок.

Ох, и заковыристая история…

— Ну, что ты напал на мальчика, — наконец подала голос Ванда. — Прости, на девочку.

Все это время она стояла с полным чугунком репы, который должна была отнести за какой-то стол. Кабы руки у нее тем чугунком не были заняты, она бы уже давно обнималась и целовалась с этим милым мальчиком, за которого переживала всю ночь. Жаль, конечно, что девчонкой оказался. Девок, особенно молодых и хорошеньких, Ванда недолюбливала.

Дальше Нежданка хлебала щи, поливая их слезами, а Ванда и Балуй сидели подле нее с разных сторон и, как родные маменька с тятенькой, утешали да все выспрашивали.

— Коли ж они согласились твою сестру в терем взять, да сразу к княжичам приставили, — рассуждала вслух Ванда, — значит, доверяют, благодарность так свою выказывают.

Обычно в этой чудесной головке свистел ветер вместо разумных мыслей, но сейчас даже Балуй ей поддакивал. С тем, что излагала Ванда, было сложно спорить.

— Иди в терем Озаром, не бойся, — советовал и Балуй. — А потом уж Славкой в няньки возвращайся, и все хорошо будет.

Глава 32 Беседа с Прозором, или Новое погружение в сено

Стоило скоморошку в синем костюме с серебристыми бубенцами появиться под стенами Града, как вдруг, откуда ни возьмись, выскочило двое малиновых, подхватили его под рученьки и к Прозору в терем доставили.

— Ну, здравствуй, Озар, — приветствовал мальчишку Прозор, выхаживая взад и вперед вдоль окон.

Нежданка напугано молчала, даже ответить чем не смогла. Засопела, чтоб хоть как-то дыхание выровнять. Еще не хватало в княжьих хоромах совой кричать, медведем реветь.

Окна в терему были высокие, из чистого скла, летнее солнце ярко светило на нарядные расписные потолки, на крепкий дощатый пол, резную дубовую мебель.

— Сидай, — показал Прозор на скамью, разговор у нас серьезный будет.

Нежданка присела на самый краешек, бубенцы на рукавах, на колпаке невольно звякнули.

— Сымай колпак свой, — строго велел Прозор.

Нежданка стянула колпак за один из трех «рогов», положила к себе на коленки — все одно звенит — не может она каменной глыбой обернуться — живая, чай, девка, потому и шевелится, трепещет. Переложила колпак на скамью, сама старается не шелохнуться, чтоб на рукавах бубенцы не звенели.

— Обсказывай давай, да со всеми подробностями, без утайки, про давешнюю бабку у мыльни, — строго велел Прозор.

Ну, если про бабку… Тут Нежданкиной вины ни в чем нет, про бабку это она сможет.

Девчонка рассказала все с самого начала, как заприметила мрачную страшную старуху подле детушек, какие страсти та им рассказывала, как напугала да до слез довела, а потом леденчиками угощать стала в утешение.

— Отчего ж ты решил, что отравленные леденцы? — строго спросил Прозор. — зачем выхватил и в пыль кинул?

Ничего такого Нежданка не решала. Умеет Прозор этак разговор вывернуть, что как ни ответь, все не по-твоему, а по его получается.

— Котомка у нее грязная была, мало ли там крошек и соринок накопилось, зачем дитЯм такое предлагать? — вопросом на вопрос ответила Нежданка. — Мож, она мышей там дохлых носила?

Оказывается, кое-как, но она научилась держать удар. Два года общения с разным людом на ярмарках, на постоялых дворах не прошли даром, могЁт скоморошек вести беседы, даже самые сложные. Вот Балуй — тот мастер свою линию гнуть, когда об чем-то договаривался, а Нежданка все слушала, коли получалось, да запоминала.

— Значится, из-за соринок только? — угрюмо посмотрел на нее княжий человек.

Зря надеялся, что хоть что-то прояснится. Видел скоморошек не больше, чем другие. Опросили уж всех, кто около мыльни терся в тот час, — все одно и то же излагают. А то, что он сказочку слыхивал, которой бабка малых пугала, то уж никак делу не поможет.

Нежданка хлюпнула носом. Потом вспомнила печальный взгляд княгини Рогнеды и решилась:

— Коли пообещаете меня, Озарку не наказывать, я еще могу рассказать… — жалобно пискнула она. — Что вспомнилось…

Кто только за язык ее тянул?! Сейчас как посыплются вопросы, мол, что она сама там на постоялом дворе делала, почему в сене хоронилась… Да, уж ладно. Коли пропадать, — так уж не зазря, а за дело. Может, в чем польза будет для княжичей…

— Ты тута со мной не торгуйся, не на ярмарке, — строго ответил Прозор, — Сказывай.

А у самого прям взгляд просветлел, надежда какая в нем затеплилась.