Страна «гирин герен» - Юрий Долетов

Третьего дня парень из соседней деревни приходил свататься к Айоке. Сватовство без предварительного знакомства с девушкой случается довольно часто. И его и родню приняли как подобает. Но когда Айоке предложили тумбо, она протянула стакан отцу. Это означало, что девушка отвергает жениха. На том дело и кончилось.

Теперь Айока едва коснулась губами тумбо. Гости затаили дыхание. Улыбнувшись, девушка предложила стакан Акину: этот жест означал, что она давала согласие быть его женой. Напряжение мгновенно спало, все разом заговорили, оживленно жестикулируя. Отец громко сказал, что они кончили дела. Тут же в комнату вошла мать Айоки с миской фуфу и поджаренной цесаркой. Отец достал кувшин тумбо, и мужчины подняли стаканы за благополучный исход помолвки.

— Посватали, договорились о выкупе, и потом свадьба? — поинтересовался я.

— У нас так быстро не делается…

Через два месяца после этого события в доме Айоки готовились к встрече жениха. Накануне Акин отдал большую часть выкупа, и ему следовало угостить тумбо всех родственников невесты. У дома избранницы поставили котлы, разложили костры. Отец Айоки забил самую жирную козу. И из нее готовили кушанье для гостей.

Акин с дядей и другими родственниками пришли к вечеру.

Гости уселись на разложенные во дворе циновки против родителей и родственников невесты. В праздничных одеждах появились Айока, ее мать и несколько женщин. Обошли гостей, поздоровались за руку. Затем они вернулись в хижину, а отец девушки щедро оделил присутствующих орехами кола. За орехами последовало тумбо. Чуть позже были поданы фуфу и вареная козлятина со специями.

Пир продолжался допоздна.

Когда гости собрались уходить, отец позвал Айоку и велел ей отнести пустой кувшин в дом Акина: невесте полагалось пробыть несколько дней у родни жениха.

Айоку поместили в женской хижине. Наутро мать Акина дала девушке найру и попросила купить для обеденного супа овощей и разных специй. Та взяла корзину и, весело напевая, отправилась на деревенский рынок. Акин волновался, хотя внешне оставался невозмутим: Айоке предстояло новое серьезное испытание. Если истратит все деньги, ее сочтут расточительной, и родственники жениха могут потребовать расторжения помолвки. Однако все закончилось наилучшим образом. Девушка принесла полную корзину отборных овощей и вернула матери Акина несколько монет. Пока Айока жила у жениха, она помогала женщинам по хозяйству, работала на плантации. Прежде чем отпустить домой, девушке надавали подарков, с ней же передали для отца коробку сигар, для матери — отрез на платье.

Прошло еще два месяца. Был отдан остаток выкупа. Тут и назначили день свадьбы, вернее, день окончательного перехода невесты в дом жениха.

…Полуденный зной начал спадать. Женщины, сняв котлы с очагов, кончиками фартуков отерли мокрые лица. Казалось, все этого только и ждали: Акин ушел в хижину, оставив меня на попечение рослого Нтимы, а в усадьбу потянулись нарядные односельчане, друзья и родственники жениха — в одиночку, парами, группами. Пришли со своими звонкими бочонками-тамтамами барабанщики. Вслед за ними, стараясь придать своей толстой фигуре величавую осанку, важно прошествовал местный вождь.

Но вот в сопровождении родственников из хижины вышел Акин в белой агбаде, надетой поверх костюма, и шапочке, слегка примятой справа в дань моде. Жениха приветствовали радостными возгласами.

Внезапно со стороны площади послышались глухие удары тамтама. Все устремили туда свои взоры. Это медленно приближалась свадебная процессия: в центре Айока в длинном белом платье с розой на груди, за ней — родители, родственники, подруги. Они несли узлы, корзины с приданым. Впереди шли барабанщики, изо всей силы ударяя деревянными колотушками по тамтамам. Вокруг носились курчавые мальчишки.

Время от времени процессия останавливалась. Мальчишки подбегали к Акину, испуганно говорили, что на пути встретилась река и лодочник отказывается перевезти невесту или что дорогу невесте перегородило упавшее бревно, а мужчины не могут сдвинуть его в сторону… Препятствия, разумеется, были воображаемые. Акин давал мальчишкам несколько монет, и они, довольные, возвращались обратно. После этого свадебный кортеж двигался дальше.

— А вдруг жених не даст денег, что тогда? — поинтересовался я.

— Девушка обратно не повернет, но всем будет ясно, что жених — скряга или не очень-то жаждет принять в свой дом невесту. Случается и такое. Однако наш Акин не оплошает, — пояснил Нтима.

Айока подошла к Акину. Он подал невесте руку, подвел ее к столу, приготовленному для молодых. После этого начали рассаживаться родственники и гости. На столах, стоявших во дворе в шесть рядов, было тесно от мисок с супом, фуфу и каким-то кушаньем, похожим на плов и сильно приправленным перцем. Все поглядывали на еду, но никто пока не притрагивался к блюдам.

Но вот встал вождь.

— Мы знали, что в нашей деревне есть две реки, одна — сильная, бурливая; другая — красивая, спокойная, — начал вождь свою витиеватую речь. — Они текли порознь. Сегодня мы видим, как они слились и образовали новую реку — новую семью. Пусть новая семья будет такой же сильной, как жених, и красивой, как невеста!

Затем вождь наказал Акину и Айоке жить дружно, не забывать о «золотой гусыне» — земле-кормилице, отвечать на ее щедроты неустанной заботой. Он передохнул и громко, торжественно объявил Акина и Айоку мужем и женой…

В Лагосе мне приходилось видеть регистрацию браков. Молодожены ставили свои подписи в регистрационной книге, и им выдавали сертификат. Тут церемония бракосочетания совершалась по тем же правилам, что и в давние времена. Деревенские жители верят словесному обязательству больше, чем росписи в регистрационной книге, и считают, что оно лучше чернил скрепляет семейные узы.

К молодоженам стали подходить родственники и гости. Подносили подарки, поздравляли. Потом к столу, где были Акин и Айока, протиснулись семеро парней, затянули песню. Они желали своим друзьям счастья, иметь много детей, никогда не ссориться.

Свадьба разгоралась, шум стоял такой, что я с трудом слышал ораторов даже за своим столом.

Стемнело. На пальмы подвесили керосиновые фонари, они тускло осветили веселые, эбеновой черноты лица. И почти сразу на площади вспыхнули факелы в деревянных треножниках. Гости и хозяева гурьбой повалили туда. Желтое пламя раскланивалось на ветру, словно приглашая людей на танцы.