Иуды в погонах - Олег Смыслов

Генерал очень расстроился и сказал мне, что я должен его оттуда забрать. “Почему вы позволили ему идти на эту встречу?” — спросил я.

Оперативные фонды в турецких лирах находились в моем распоряжении, однако генерал выдал Ионченко свои деньги, около 200 лир (40 долларов в 1956 году), чтобы заплатить за сведения. Это было сделано для того, чтобы я ничего не узнал. Сумма довольно приличная, и, чтобы скрыть это от меня, её не стали брать из оперативного фонда. Теперь же, когда это произошло, генерал мне во всём признался. Мы стали спорить. Я сказал ему, что он всегда обвинял меня, что я плохой и неопытный оперативник и не вербую агентов. Оп готовил к отправке телеграмму в Москву, и я спросил его: “Вы коммунист?”

Когда он ответил “Да”, я спросил его, почему же тогда он соврал и не выполнил приказ о приостановке операций во время визита шаха. Он попросил меня уйти из его кабинета, сказав, что меня это не касается, на что я заявил, что сообщу обо всём случившемся по другому каналу.

Потом я доложил о происшедшем по каналу КГБ, через наших «соседей». Резидентом КГБ был тогда полковник Павел Дмитриевич Ерзин…

Мою телеграмму получил начальник КГБ Серов, тот самый Серов, который теперь является начальником ГРУ. Серов сразу же сообщил об этой телеграмме Хрущёву, поскольку обо всех проступках офицеров необходимо докладывать в Президиум. Генерал-лейтенант Михаил Шалин (начальник ГРУ) передал донесение и от Рубенко, в котором тот пытался оправдать невыполнение приказа. В то время министром обороны был маршал Жуков, и телеграмма дошла до начальника штаба. Когда Хрущёв увидел мою телеграмму и донесение Рубенко, он заорал: “Какой дурак врет — Пеньковский или генерал? Выяснить и доложить…”

Итак, джентльмены, я проработал там до ноября. Я снова анонимно позволил в турецкую контрразведку и сказал, что помощник куратора вместе с болгарскими агентами выкрали некое военное пособие с турецкой военной выставки. Офицер, с которым я говорил по телефону, сказал на чистом английском, что я должен зайти к нему и переговорить, но я отказался, поскольку в то время ещё ничего окончательно не решил…

Последний раз я позвонил 4 ноября 1956 года, накануне Суэцкого кризиса».

Следует отметить, что план Пеньковского был весьма прост. Интриган своими звонками убивал сразу двух зайцев. Во-первых, он мстил своим «обидчикам». Во-вторых, таким образом он пытался их убрать, чтобы занять достойное для себя место. Но, как известно, «Бог шельму метит», и 6 ноября 1956 года Пеньковский с женой выехали из Турции.

Если раньше что-то подобное удавалось будущему предателю, то теперь все усилия оказались не просто напрасными, но, более того, они обернулись против самого полковника.

В Москве Пеньковского встретили холодно. Там никак не могли понять, почему вновь испеченный разведчик так вёл себя по отношению к своему начальнику.

И, в сущности, не ошиблись в главном: Пеньковский действительно хотел подсидеть генерала.

«Пеньковский не отличается трудолюбием и выполняет работу без должной тщательности. Малоинициативен и склонен к подхалимажу. Много времени проводит, собирая и распространяя сплетай о жизни и работе сотрудников посольства. Его внешняя дисциплинированность является скорее показной, чем подлинной. По своему характеру и поведению Пеньковский является человеком недоброжелательным и мстительным, способным не побрезговать любыми средствами для продвижения по службе», — было написано в служебной характеристике на Пеньковского, подписанной генералом Рубенко-Савченко. Да-да, тем самым!

Кроме того, как станет известно позже, в Анкаре Пеньковский продавал на местном рынке ювелирные украшения, фотоаппаратуру, так как ему нужны были деньги на сувениры многочисленным «нужным людям» на многострадальной Родине, а точнее, в Москве. Времени на оперативную работу не оставалось, да и как бы он вербовал агентов, если владел только английским языком. Тогда он еще не был международным.

Естественно, после, громкого скандала, да ещё и с такой характеристикой, Пеньковского могли в лучшем случае оставить в ГРУ только старшим офицером (5-го управления), что и было сделано.

6

Почему в ГРУ не занялись расследованием «поведения» Пеньковского в Турции, понять можно. Есть информация, которая говорит, что «дальнейшее расследование блокировали многочисленные высокопоставленные “ангелы-хранители” Пеньковского». И все же оттуда его убрали.

В сентябре 1958 года Олег Владимирович поступает на высшие инженерные курсы Военной академии имени Дзержинского. Естественно, не без помощи Варенцова, который был уже маршалом артиллерии (11.03.1955 г.), депутатом Верховного Совета СССР (1958—1962 гг.) и занимал должность командующего артиллерией Сухопутных войск.

В трудную минуту «сыну» он не мог не помочь!

«Раньше это была чисто артиллерийская академия, но теперь она стала академией ракетной и реактивной артиллерии под командованием маршала Москаленко, — делился своим прошлым Пеньковский. — Там обучаются 2500 слушателей, которые будут специалистами и инженерами по использованию всех видов ракет. Упор делается на подготовку специалистов по обслуживанию ракет во время испытаний, до запуска. Эта подготовка идёт под руководством очень опытных инженеров, которых не так много — около тридцати или сорока человек. Я окончил эти курсы с отличием 1 мая 1959 года».

Полковник Валентин Волков в то время был старшим преподавателем кафедры проектирования и производства артиллерийских систем в этой академии. Там он и познакомился с Пеньковским: «Кроме занятий со слушателями, за мной закрепили одну из групп ВАКа — Высших академических курсов. И один из офицеров этой группы (как потом выяснилось, это был Пеньковский) после лекций часто подходил ко мне с просьбой о дополнительных консультациях: мол, с тех пор, когда он учился, прошло немало времени, многое забыто, а экзамены на носу… При этом, как бы между прочим, Пеньковский говорил, что лично знаком со многими советскими военачальниками, в частности с маршалом артиллерии Сергеем Сергеевичем Варенцовым… Как оказалось позже, в годы войны Пеньковский был у него личным адъютантом. А однажды Пеньковский сказал мне: “Валентин Евгеньевич» если у вас возникнут какие-либо проблемы, обращайтесь”».

Однажды невозможно было достать билеты на матч, и Волков вспомнил слова Пеньковского. «Когда Олег Владимирович узнал, что меня к нему привело, расчувствовался: как же так, дескать, Валентин Евгеньевич, ведь вы столько лет в футбол отыграли… А на следующий день Пеньковский протянул мне билет на северную трибуну стадиона “Динамо”».

Пеньковского он запомнил на редкость коммуникабельным и, как тогда говорили, человеком со связями. «Казалось, неразрешимых проблем для него не существует. Любой вопрос он решал в считаные минуты. Когда у одного из моих сослуживцев после защиты диссертации возник вопрос, где се “обмыть”, я в шутку посоветовал ему обратиться к Пеньковскому, мол, уж он знает… И действительно, за минут двадцать он забронировал пару столиков в ресторане “Пекин”! Правда, Пеньковский шел навстречу только нужным людям. Я, например, являлся для него именно таким человеком — был преподавателем, а значит, исход его учебы в академии в какой-то степени зависел от меня».

В 1959—1960 гг. Пеньковский вновь в ГРУ, старший офицер 4-го управления, затем там же старший офицер специального отдела 3-го управления. И снова по протекции маршала Варенцова. Теперь полковник Пеньковский работает «под прикрытием» в качестве заместителя начальника Управления внешних сношений Государственного комитета по координации научно-исследовательских работ при Совете Министров СССР.

«Известно, что Пеньковского не раз просил перевести из Ракетных войск в ГРУ главный маршал артиллерии Варенцов, который с ним дружил и поддерживал десятки лет, — напишет в своем письме бывший начальник ГРУ генерал Серов. — Он обратился ко мне но телефону, я отказал Варенцову, и на справке, предоставленной мне Смоликовым, написал: “Не изменив аттестации, данной мне атташе Рубенко, невозможно использовать в разведке”». Но, не уговорив Серова, Варенцов пошёл другим путём. Он обратился через его «голову» чуть ниже. Поэтому приказ о восстановлении Пеньковского подписал заместитель Серова генерал Рогов, когда начальник был в отпуске. Рогов же мог принять такое решение но одной причине: он пользовался особым покровительством министра обороны маршала Малиновского. Словом, точно такие же методы, которые очень любил Олег Владимирович. Ему было чем гордиться.

«Вообще за последние годы он стал нервным, подозрительным. По своему характеру он был тщеславен, самолюбив и склонен к авантюрам. Эти отрицательные черты его характера складывались на протяжении всей его жизни. Этому способствовало восхваление его достоинств среди родственников, товарищей и друзей. Служба у него протекала легко! В жизни он больших трудностей не испытывал», — вспоминала его жена.