Цитадель Гипонерос - Пьер Бордаж

— Такое развертывание сил кажется мне несколько… несоразмерным объявленной цели вашего начинания, — продолжил прелат ровным голосом, в котором все же проглядывались вспышки гнева.

— Эта женщина и ее ребенок чересчур долго бросали вызов духовной и светской власти империи Ангов, — ответил Ксафокс.

Ветер задувал в капюшон его бурнуса и приоткрывал его изборожденное лицо и совершенно желтые глаза.

— Нельзя сказать, чтобы они нас действительно беспокоили! За ними так пристально присматривают, что им никак не вступить в контакт с жителями планеты.

— Они враги Веры, Ваше Преосвященство. Если мы оставим их на свободе, кончится тем, что они станут примером, символом, они вызовут нездоровое поклонение и превратятся в зародыши ереси.

— Для того у нас и предусмотрены службы стирания — чтобы предотвращать отклонения. Зачем нам выпускать в кораллы этих… этих хищников?

— У нас есть веская причина для уничтожения змей, Ваше Преосвященство: их многочисленность и постоянная настороженность не позволяют нам схватить бывшую тутталку Оники Кай и ее сына. Они проглотили всех наемников-притивов, которых мы отправили на коралловый щит.

— Что за мысль вам пришла в голову послать людей на обед этим мерзким рептилиям! Жизнь… человека (он сделал особое ударение на этом слове) драгоценна, господин инквизитор.

— Это еще одна причина позволить серпентерам избавить нас от этих гадов, которые столь же опасны, сколь и бесполезны. Не говоря уже о том, что их отношение к Оники Кай и ее сыну говорит о мистических силах.

— Не богохульствуйте: мистической силой обладает лишь Истинное Слово!

— Вы совершенно правы, Ваше Преосвященство: я имел в виду тайные искусства, вроде колдовства. Трибунал Святой инквизиции обнаружил в умах эфренцев подъем отступнических настроений, связанных с аспектом чудотворного в истории Оники Кай.

Кардинал кивнул и быстрым шагом направился к одной из сотни клеток, выстроившихся на набережной. Его резкое приближение или, может быть, его яркие одежды вызвали панику у серпентера, заскрежетавшего когтями и расправленными крыльями по металлу своего узилища. У зверя был, мягко говоря, не слишком дружелюбный вид. Он был пяти-шести метров в длину и высился вверх более чем на три метра, с острыми, как клинки, челюстями длинного изогнутого клюва. Еще у птицы была голова, увенчанная серым зубчатым гребнем, с тупо глядящими круглыми, черными глазами, немного синих и зеленых перьев, разбросанных по щетинистой коже, шелковистый пух, покрывавший шею и бедра, и пронзительный крик, вызывавший в памяти сиракузянских хохлатых павлинов. Всем остальным — четырьмя лапами с мощными втягивающимися когтями, полупрозрачными крыльями в переплетающихся хрящах и продолговатым телом он больше походил на серсдозавра, летающего ящера из Ноухенланда, которому и приходился дальним потомком.

Преодолев свой ужас, кардинал был вынужден признать, что внутреннее отвращение, которое он испытывал к чудовищу, граничило с восхищением.

— Не правда ли, прекрасный зверь? — сказал один из серпентье, подошедший к нему сзади с шуршанием кожаных одежд.

Видно было, что ему хотелось исправить неблагоприятное впечатление, которое произвел его наниматель на правителя планеты своими неуклюжими намеками на целомудрие священников.

— Неужели это доисторическое животное действительно подчиняется вам, господин серпентье?

— Беспрекословно, господин… Ваше Высокопреосвященство! На обучение уходит примерно десять стандартных лет. Рентабельное вложение, потому что они живут еще лет пятьдесят и возмещают затраты с лихвой!

Мерзкий запах изо рта дрессировщика заставил кардинала отступить на пару шагов, что вызвало у серпентера новую паническую реакцию.

— Мне кажется, это так называемое покорное животное сильно возбуждено…

— Трансферт через деремат заставил их понервничать. Они должны немного освоиться.

— Нет ли риска, что они нападут на людей?

— Это бывает, но только по приказу укротителей!

— Скопление змей отсюда больше чем в тысяче километров…

— Наши зверушки способны летать быстрее пятисот километров в час…

Кардинал поднял глаза на темную массу кораллового щита, испещренного светящимися устьями труб. Звездная ночь — вот одна из вещей, которых ему больше всего не хватало на Эфрене. Роскошные колонны красного или синего света, ниспадающие из огромного оргáна, не могли поднять его настроения так, как зрелище звездной необъятности. Он не стал сообщать матрионам Тутта о вторжении серпентеров в хрупкую экосистему Эфрена и полностью был убежден, что ВСЭК, Высший совет этики Крейца, согласится с ним — не стоило лишний раз наводить панику на корпорацию чистильщиц и эфренское население.

Он вдруг понял, что у него есть отличный аргумент для того, чтобы отложить начало операции и в последний раз попытаться склонить ВСЭК в свою пользу. Д’Эсгув размашистыми шагами подошел к застывшей на месте черной фигуре Ксафокса.

— Прошу вас отложить выпуск змееловов на два дня, господин инквизитор.

— По какой причине, Ваше Преосвященство?

Кардинал остановился в нескольких сантиметрах от Ксафокса и с высокомерной иронией глянул на него.

— Да вы собрались требовать от вышестоящего начальника, чтобы он обосновал свои решения?

— Я всего лишь пытаюсь их понять и действовать в общих интересах, Ваше Преосвященство. Чтобы придерживаться, например, указаний сенешаля Гаркота.

— Не пытайтесь произвести на меня впечатление, по любому поводу поминая сенешаля Гаркота, господин инквизитор! Напоминаю вам, что как губернатор этой планеты я уполномочен принимать и противоречащие иерархии Венисии решения.

Через нервные имплантаты в мозгу Ксафокса прошел короткий импульс — приказ с Гипонероса: «Стереть немедленно сознание кардинала д’Эсгува. Оставить только элементарные функции.»

— Мы не предупредили орден Тутта о вторжении этих серпентеров в коралл, — выдвинул свой аргумент кардинал.

— Разве это важно? Эта операция не встретит ничего, кроме одобрения чистильщиц органов: змеи — их исконные враги.

Не прерывая разговора, великий инквизитор проник в мозг кардинала д’Эсгува и начал свою деликатную работу стирания. Теперь он, связанный с основным массивом данных матричного чана, превратился в канал, по которому текла тончайшая контра-энергия Гипонероса. Если ментальный допрос или казнь он мог провести совершенно самостоятельно, как и любой скаит из высших эшелонов (термин «высший эшелон», заимствованный у человечества, в отношении скаита подразумевал повышенную сложность в производстве особи и ее успешность), то стирание требовало активного участия искушенных спор-властителей. Убить человека (или, что означало то же самое, отделить его дух от телесной оболочки) было относительно легким делом, поскольку человеческое тело предполагало множество уязвимых мест, множество