Воспоминания - Иван Бларамберг

Мы сразу же сели на коней и поехали через персидский лагерь, через опустошенные виноградники и деревни, через ручьи и каналы. Во время инспектирования я поднялся на возведенный из сухой глины бруствер, дабы через зубцы его стенок посмотреть, что происходит на валах или стенах крепости. В тот же момент в зубцы, за которыми я прятался, ударила пуля, осыпав мое лицо глиняной пылью. На мое счастье, зубцы стенок бруствера были толстыми. Могло статься так, что меня сразу же по приезде в Герат сразила бы афганская пуля.

Осада этого города, е котором находилось лишь около 3 тыс. афганцев без артиллерии и перед крепостными стенами которого около 10 месяцев стояла и не смогла его взять 30-тысячная армия персов с 60 пушками, потому что они часто игнорировали основное правило искусства осады и еще чаще действовали вопреки здравому смыслу, описана мною в специальной статье со всеми подробностями.

Я привожу здесь лишь важнейшие моменты этой странной осады и указываю на эксцентричность характера, если не сказать сумасбродство, первого министра Мирзы Хаджи-Агасси. Кроме того, я делюсь некоторыми впечатлениями, которые сложились у меня от лагерной жизни под крепостными стенами Герата с 9/21 апреля до 28 августа (9 сентября) 1838 г.

Приводимые здесь подробности военного похода персидской армии под командованием Мохаммед-шаха на Герат в 1837-1838 гг. основаны на фактах, очевидцем которых был я сам или о которых мне сообщали надежные люди. Все, что я говорю об этой странной осаде, нисколько не преувеличено. Сам поход и последующая осада были не чем иным, как едкой сатирой на военное искусство и смешной пародией на правила, которые лежат в основе осады. Действительно, европейцу трудно представить себе, как могла армия численностью около 30 тыс. человек с 60 пушками 10 месяцев безуспешно стоять под стенами города, который, начисто лишенный пушек, обороняло лишь от 2 тыс. до 3 тыс. афганцев. Однако осаждавшими были персы, так верно описанные остроумным Морриером в его книге "Хаджи-Баба", правдивость которой в том, что касается характерных черт и обычаев персов, нельзя переоценить.

Вид персидского лагеря, беспорядок и грязь, которые там господствовали, солдаты в рваных мундирах, множество бродячих собак, которые держались в лагере или вокруг него, валявшиеся кругом куски войлока и кости - и вообще все, что здесь происходило, было для меня новым и тем более неприятным, потому что я уже давно привык к большому порядку, чистоте и даже элегантности русских военных лагерей.

Проходы между палатками были узкими или совсем отсутствовали, а веревки, которыми палатки крепились, были в некоторых местах так запутаны, что почти невозможно было пройти. В центре лагеря размещался базар, где продавались продукты питания и т. д. и где толпами слонялись сарбазы. Перед заходом солнца здесь обычно была неимоверная сутолока.

Верблюды, мулы и ослы часто загораживали дорогу и поднимали тучи пыли. На перекрестках стояли полуголые факиры и дервиши с медными или кокосовыми чашками в руках, которые они с громкими молитвами протягивали проезжающим, прося милостыню. Вдоль речушки, протекавшей около лагеря, паслись слоны шаха. Днем, в жару, они заходили в воду, выдергивали хоботами молодой камыш, но прежде чем бросить его себе в пасть, смывали грязь с корней; они обдавали себя водой, а часто и проходивших мимо солдат, которые дразнили их.

Нередкими были казни пленных афганцев и туркмен. Они проходили иногда жестоко и даже отвратительно.

Вообще, персидский лагерь под Гератом, здешняя жизнь и среда, в окружении Паропамизских гор, представляли собой живописную картину Востока.

С капитаном Семино я объехал стены и валы Герата (имевшие форму большого четырехугольника), побывал во всех окопах, а также в окрестностях этого города, которые, очевидно, были некогда живописными, пока персидская армия не разграбила многие прилегающие деревни и не уничтожила сады и огромные виноградники. К северу от Герата стояла в развалинах великолепная мечеть Моссала. От нее осталось лишь несколько порталов, высокие стены которых были покрыты пестрыми арабесками из глазурованных и эмалированных изразцов, да высокие минареты. Мы с Семино поднялись на один из них, чтобы бросить взгляд на окрестности. Отсюда мы могли видеть даже внутреннюю часть города, которая казалась обширной.

Город окружали великолепные клеверные поля, многочисленные виноградники. Герат славится своим виноградом. Здесь лозы не привязывают к шестам или шпалерам, а кладут вдоль склонов небольших земляных насыпей и крепят колышками, вбиваемыми в землю. Равнину Герата покрывали бесконечные ряды таких земляных насыпей, точнее, траншей.

Когда мы приехали в этот город, весна была в разгаре, и красота природы проявлялась во всем своем великолепии. Стояли уже теплые дни, и игра красок освещенных солнцем гор Паропамиза была особенно великолепна на закате. Воздух, чрезвычайно чистый и прозрачный, приближал все предметы и создавал оптический обман.

24 апреля выдалось чудесное воскресенье, и я с Семино, нашим врачом и Ивановским отправились в горы на север от города. Мы проехали много крестьянских участков и виноградников с искусственным орошением, переправились через реку Герируд по великолепному мосту, построенному из обожженного кирпича, с 17 красивыми стрельчатыми сводами. Мост назывался пул-и-мулла; он был перекинут через высохшее русло, в то время как сама река текла по новому руслу.

Приехав в лесопарк, в котором росли платаны, вязы, кусты ягодников (джуджубир) и фисташки, мы отыскали красивую полянку под куполом имамзаде, которая была открыта со всех сторон и давала великолепный обзор.

Здесь мы позавтракали в прохладной тени и провели жаркое время дня.

Пока мы отдыхали, курили кальян и беседовали между собой, подошел дервиш, бесцеремонно подсел к нам и сказал, что прибыл прямо из Пенджаба (Страна пяти рек) и провел длительное время в Лахоре при дворе Ранджит Сингха. Он рассказал о его могуществе и любви к роскоши, об инглиси, о Дост Мухаммед-хане в Кабуле, у которого он якобы тоже побывал, как и у его братьев Кохендиль-хана и Мирдиль-хана в Кандагаре; сообщил нам интересные подробности об обычаях и нравах сикхов и афганцев и ушел от нас, щедро одаренный, в персидский лагерь, где мы его потом часто встречали. Наведался он и к нашему графу, естественно чтобы получить подарок.

Все дни я проводил обычно в траншеях (если их можно было так назвать). Там я имел возможность наблюдать персидских солдат, а также офицеров и высоких начальников. Персидский солдат чрезвычайно воздержан, довольствуется малым, вынослив, отличный ходок, выполняет всю тяжелую работу и получает за это мало или совсем не получает жалованья, потому что большая часть денег оседает в карманах его начальников. Что касается офицеров, то у них почти совсем нет теоретических знаний по их специальности, еще меньше смыслят в этом начальники и высший командный состав, зато они очень высокого мнения о себе, чванливы и высокомерны.