Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов

Добротность работы нижегородских каменщиков и кирпичников позволила храму всю вторую половину XVII века, т. е. почти пятьдесят лет, простоять, не требуя ремонта и поправок.

В 70-х годах в этом соборе произошло знаменательное событие. Сюда перенесен был из могилы при Архангельском соборе гроб с прахом Кузьмы Минина.

Одновременно с соборными каменными работами предполагали начать в Печерском монастыре давно намеченное строение каменных церквей, взамен разрушенных при катастрофе 1597 года.

При монастыре в слободках проживало достаточное число казенных каменщиков и кирпичников. Казалось, задержки с рабочей силой не должно быть. Однако появилась неожиданная помеха. Нагрянуло очередное требование на уездных каменщиков, на этот раз нужных правительству для постройки крепостных стен в Вязьме.

Нижегородским каменщикам не хотелось бросать начатую стройку. Монастырские власти отписали царю, что никаких каменщиков в монастыре нет, и успокоились. Строители же переселились на временное жительство за Волгу, в деревни думного дьяка Грамотина. В грамотинской вотчине уже отсиживалось, находясь в таких же условиях, своих везломских три десятка каменщиков. Ежедневно «беглецы» переправлялись через реку для работы в монастыре, возвращаясь домой с закатом солнца.

Не тут-то было! Проведала Москва и не замедлила указом: «…в Нижний Новгород воеводе нашему Ивану Прохоровичу Воейкову да дьяку нашему Третьяку Копнину… В нынешнем в 139 году (1631) апреля в 9 день приказано вам было наших старых каменщиков и кирпичников, которые живут в монастырских слободах да за Иваном Грамотиным, сыскать и за поруками выслать к нам на Москву для нашего в Вязьме городового дела… А вы их по сие, 4 мая дня, к нам к Москве не присылали и о том не писывали и тем нашему Вяземскому городовому делу учинили мотчание и поруху великую…».

Испугался воевода Воейков, взял отряд стрельцов, отыскал «уклонявшихся от царского дела» каменщиков и кирпичников, отправил всех без промедления в Москву.

Приостановилась кладка фундамента новой церкви. Хитрые монахи — архимандрит Рафаил с братией, однако, не впали в уныние. Выписали себе сорок государевых каменщиков из слободы под костромским Ипатьевским монастырем. Костромичи также находились под угрозой государева вызова и, рассчитывая «ухорониться», быстренько сплыли по Волге на работу в Печерский монастырь.

Но только два месяца проработали спокойно в Печерах пришельцы. Еще более строгий указ пришел к воеводе в Нижний: «…в нынешнем, в 139 году, июня в 30 день писал нам с Костромы каменных дел мастер Друганка Дикарев: что-де Ипатского монастыря каменщиков сорок человек ныне в Нижнем в Печерском монастыре делают каменное дело. И как вам ся наша грамота придет, вы б послали приставов тех, в Печерском монастыре каменщиков сыскав, и с записьми и с поруками к нам на Москву их всех окованными в железа прислать. А буде вы тех каменщиков тотчас нарочно с приставом не вышлете, и мы для того велим в Нижний послать нарочно дворянина добра на многих подводах и прогонов велим доправить на вас вдвое».

Остались окончательно без мастеров монахи. Но через год закончились все работы в Вязьме — нижегородские каменщики и кирпичники вернулись домой. Соборный храм Вознесенья в Печерском монастыре, постройкой которого руководил тот же сын Лаврентия Возоулина, Антипа Возоулин, был закончен в 1632 году.[38]

Внутри собора талантливый зодчий воздвиг два массивных столба, на которых покоились своды. С западной и южной стороны пристроил крытые железом паперти-галереи. Рядом с храмом тянулась ввысь трехъярусная каменная колокольня с шатровым верхом.

В том же Печерском монастыре нижегородские каменщики и кирпичники воздвигли в XVII столетии еще две каменные церкви (также уцелевшие до сих пор) — Успенскую (1648 г.) и Св. Дионисия (1649 г.).

Замечательный по архитектуре соборный храм Благовещения сложен нижегородскими каменщиками в 1649 году в Благовещенском монастыре. Вторая монастырская церковь, построенная в том же столетии, носит название Сергиевской. Из нее проведены были подземные ходы в пещеры Гребешковской горы. Закрытые со всех сторон подземные кельи предназначались инокам, желавшим «уйти в затвор».

Несколько других каменных церквей было возведено в Нижнем в XVII столетии.[39]

Строили «государевы каменщики и кирпичники» также «хоромы» — здания для людского жилья. Такой дом был доступен лишь очень богатым людям.[40]

Близко к казенным каменщикам и кирпичникам по правовому положению стояли люди, называвшиеся «государевыми кормовыми и жалованными иконописцами и живописцами». Различались среди них «московские» и «городовые».

Иконописцы писали масляными красками иконы на холсте и досках, живописцы расписывали церковные стены аль фреско, т. е. водяными красками по сырой штукатурке.

Нижегородские писцовые документы XVII века перечисляют десятки людей «иконописной» профессии: «…за городом на посаде, в приходе церкви Георгия страстотерпца во дворе… иконописец Бориска Марков», «Во дворе (рядом) иконописец Андрюшка Марков, у него детей Васка, Петрушка да Стенка», «За двором в избе вдова Татьяница посадского же человека Григорьевская жена Душаткина, у нее зять Стенка Иванов, иконописец», «В приходе церкви Сергия Радонежского дом гостиной сотни Ивана Михайлова сына Городчанина, а на дворе живет иконописец Оружейной Московской Палаты Петр Афанасьев, у него детей Ивашка Большой, да Ивашка Меньшой десяти лет», «В приходе церкви Варвары великомученицы… во дворе посадский человек Андрюшка Лукоянов иконник, да у него дети Гришка да Мишка», «В приходе церкви Богоявления господня во дворе митрополичий иконописец Логинка Иванов…»

Профессия «писания» икон, одна из древнейших на Руси, отличалась от всех других своеобразными, только ей присущими чертами. Иконописание требовало не только уменья, но и доли таланта, страстности, увлеченности художника.

Общие требования к живописцам, вынесенные еще в середине XVI века Стоглавым собором, предусматривали прежде всего «благочестие» богомазов. «…Подобает быти живописцу смиренну, кротку, благочестиву, не празднославцу, не смехотворцу, не сварливу, не завистливу, не пьянице, не грабежнику, не убийце, но хранится паче всего чистоту телесную и душевную…». От иконописца требовалось в их повседневной жизни избегать всякого «зазора и бесчинства» и «с великим тщанием» исполнять порученную работу, руководствуясь примером древних русских живописцев.

Общность между иконописцами особенно вызывалась специфическими условиями их творческой работы. Как повелось исстари, в создании каждого религиозно-художественного произведения принимало участие несколько человек. Один делал рисунок, другой писал лица, третий — фигуры, четвертый — окружающую обстановку (стены храма или пейзаж). Отсюда выработались узкие специалисты: знаменщики (рисовальщики), лицевщики (лицо), доличники (тело