Ухожу на задание… - Успенский Владимир Дмитриевич

17

Обедали все вместе — и строители, и пограничники — в большом зале столовой, на втором этаже. Столы были сдвинуты длинными рядами, по-праздничному накрыты скатертями. В вазах красовались яркие осенние листья. Это забота комсомольцев столовой: они провели субботник на своих рабочих местах.

После обеда гурьбой отправились на крайний причал угольного комплекса, уже подготовленный к сдаче. Расселись на кипах свежих, пахнувших смолою досок, на ящиках с оборудованном, а некоторые устроились прямо на бетоне, подстелив для порядка газету.

Денек был сухой, теплый. Солнце не палило, а ласково, прощально пригревало с бледно-синего, чуть тронутого дымкой неба. Под солнечными лучами хорошо, а в тени сразу ощущалось дыхание осени, прихватывал холодок.

Вода в бухте спокойная, лишь кое-где темнели на стеклянной глади полоски ряби. Олег подумал: куда бы ни бросила жизнь, он всегда будет помнить морской простор, всегда его будет тянуть сюда, к волнам и сопкам. Наверно, о чем-то подобном размышлял и Алеша Тверцов, тоже смотревший вдаль с грустной улыбкой. Встряхнулся, заметив приближавшихся Дербаносова и Коренева, спросил беспокойно:

— Ребята не заскучают, Олег?

— С чего бы?

— От агитации и пропаганды. Поработали хорошо, все довольны, и хватит. Можно и без речей.

— Ты о Дербаносове? Он вообще у нас речей не произносит.

— Начальник политотдела — да чтобы без этого? — усомнился Тверцов.

— В общепринятом понимании речи у него не получаются, — продолжал Олег. — Не считая официальных докладов, когда по бумажке читает. Я сам у него учусь.

— Чему?

— С людьми говорить.

— Закручено излагаешь, прапорщик. Давай-ка лучше его послушаем.

У кромки причала стояли отдельно три ящика с оборудованием. Впритык: небольшой, затем высокий и еще один — средней величины. Три ступени, как пьедестал почета, на котором спортсменам медали вручают. Худощавый инженер легко вскочил на средний ящик, жестом приглашая Дербаносова повыше, но степенный тучноватый подполковник осилил только нижнюю ступень. Глянул на большой ящик — великоват, трудно. Да и зачем, если и отсюда ему видно всех и слышно будет.

— Хочу напомнить вам, товарищи, о событии, которое произошло в нескольких тысячах километров от нас, о котором мы читали в газетах, да, может, не обратили особого внимания. Много значительных событий вершится повседневно в нашей стране… — Голос у Дербаносова негромкий, парни и девушки затихли, кое-кто переместился поближе. — В холодный ноябрьский день строители центрального участка БАМа, которые вели трассу из Тынды на Беркакит, уложили рельсы в том месте, где Становой хребет разделяет Амурскую область и Якутскую автономную республику. Из путеукладчика, стоявшего на амурской земле, выдвинулось двадцатипятиметровое звено железнодорожной колеи, покрытое золотой краской. Медленно опустилось на заранее подготовленное полотно. Это, товарищи, были первые рельсы в северной республике, с этого «золотого звена» началась дорога к богатейшим природным богатствам Южной Якутии. В знак нерушимой дружбы народов и для увековечения трудового подвига там, на разъезде Якутский, открыт теперь монумент. Вы знаете, что Байкало-Амурская магистраль дает возможность создать несколько крупнейших промышленных районов. Я немного скажу лишь об одном из них, о Южной Якутии, которая давно славится золотом, слюдой. А еще геологи обнаружили там мощные залежи каменною угля. Пласты его протянулись на многие километры вдоль северного склона Станового хребта. Причем уголь превосходный, коксующийся. — Подполковник сделал паузу, улыбнулся. — Некоторые товарищи, вижу, недоумевают: мы, дескать, порт строим, а нам про якутский уголь рассказывают…

— В огороде бузина, а в Киеве дядька! — озорно крикнул кто-то.

— А вот и не так! — возразил Дербаносов. — Совсем даже не так! Уголек этот пойдет не только для нужд нашей страны, но и во многие зарубежные государства. Каким образом? По железной дороге доставят его в морские порты, в том число и в этот, который возводится здесь. Мы ведь с вами находимся сейчас на первом причале угольного комплекса, в этих ящиках привезено к нам уникальное оборудование. Любой моряк знает: океанское судно загружается углем суток восемь — десять. А здесь с помощью новейшей техники судно будет загружаться за несколько часов. Представляете, какая экономия, какая выгода?!

И ведь у нас тут не только угольный комплекс, но и контейнерный терминал, и лесные причалы, и перегрузка нефтепродуктов будет. Тот, кто работает здесь, с уверенностью и гордостью может сказать: тружусь на самом передовом рубеже пятилетки. Вот у меня и всё. Теперь попросим товарища Коренева…

Алеша Тверцов повернулся к Сысоеву:

— А ты говорил, не умеет речи-то подполковник.

— Да разве это речь?

— А что же?

— Слово к друзьям, беседа.

Инженер Коренев одним рывком поднялся на самый большой ящик. Возвышался на нем, как памятник. Пиджак расстегнут, всем корпусом подался вперед. Говорил быстро, жестикулируя правой рукой, но и быстрота, и резкая жестикуляция только мешали слушать, рассеивали внимание, хотя рассказывал-то инженер об интересном, о том, что хорошо знал. О красавце городе для портовиков, который раскинется между сопками среди зелени. Дома в пять, девять, двенадцать этажей. В устье речки — большой парк с каналами для катания на лодках. Вон на том утесе — Дворец культуры. Но чтобы возвести этот сказочный город, требуется много людей. Если кто из демобилизованных останется здесь — будут приняты с превеликим удовольствием. Специальности по желанию: от самых простых до наиболее сложных. К примеру — автоматика, электроника. Без них не обойтись. Бухта, конечно, обширная и удобная, но, когда все причалы вступят в строй, в ней будет одновременно столько судов, что управлять ими без особой аппаратуры невозможно. Как самолетами на крупном современной аэродроме. Уже завезено оборудование станция наблюдения за размещением и движением судов в порту. Полтора десятка компьютеров. А ведь их монтировать надо, работать с ними. Кому как не молодым!

Для пограничников то, о чем говорил Коренев, было ново, а Тверцов слушал рассеянно, думая о своем. У основания причала стоит блок подсобных помещений, построенный комсомольско-молодежной бригадой. Шутка ли, одно из первых зданий в порту. Однако сейчас Алеша при виде своего детища не испытывал особого удовлетворения. Блок — пройденный этап. Закладываются крупные, сложные сооружения. Способен ли он работать на них, возглавляя бригаду? Он и на строительстве блока не раз ощущал недостаток знаний. А ведь его мечта — даже не эти трудные здания, а причалы.

Чем больше приглядывался он к гидротехническим сооружениям, тем сильнее они привлекали ого.

Вот здесь, где собрались сейчас комсомольцы, не так давно гуляли по мелководью волны, лениво плескались о камни. Земснарядам, землечерпалкам много пришлось потрудиться. Углубили дно настолько, что скроется пятиэтажный дом. И не только углубили, но и выровняли, зачистили, не оставив бугров и выступов. Лишь после этого предъявили дно строителям. Те проверили и взялись за свое. Плавучий кран вбивал в грунт длинные металлические шпунты. Сотни шпунтов. Сцепленные друг с другом, они надежным стальным барьером отгородили участок бухты, определив границу причальной стенки. Одновременно создавалась и территория причалов. В одном месте намывали морской песок, в другом сыпали щебень, валили камни. Затем укладывали массивные плиты, бетонировали фундаменты для различных построек. Прокладывали коммуникации, железнодорожные рельсы.

Сколько вложено во все это идей, точных расчетов, смелых решений! Конечно, при всех технических новинках, при всей механизации и автоматизации не обойтись без тех простых зданий, одно из которых завершила бригада Тверцова. Только гордиться-то особенно нечем. Вот сидят здесь пограничники, для них все пока внове, они начинают трудовой путь, а он, Алеша, уже прошел определенный отрезок, пора всерьез подумать о будущем. Прав инженер Коренев — надо ехать учиться! Передать эстафету молодым парням — и в институт…