Подтяжка - Патрик Санчес

— Операция — только половина дела. Следует учитывать целый ряд рисков. Как уже говорилось, ягодицы участвуют в жизнедеятельности всего тела, риск того, что имплантат после операции сместится, выше, чем после увеличения груди, подбородка или, скажем, щек. Не исключена также и возможность заражения. Протезы располагаются очень близко к ректальной области, так что риск серьезного воспаления довольно высок.

— Что же, я готова пойти на это.

Врач улыбается, словно сдаваясь.

— В силу всех вовлеченных в операцию рисков я не хотел бы делать ее той, кому, по-моему мнению, она не требуется, — он замечает, что я собираюсь его перебить, и торопится продолжить. — Окончательное решение за вами. Я задам вам еще несколько вопросов, а затем предложу полезную литературу, которую можно прочесть дома. И попрошу, чтобы вы назначали операцию только после того, как внимательно прочтете то, что я вам дам. Договорились?

Я улыбаюсь. Он раздражает меня, но хирург, который уговаривает пациентку не делать операции, заслуживает уважения.

— Договорились, — соглашаюсь.

Он берет блокнот и читает записи сестры-секретаря, которая успела задать мне несколько вопросов, пока я ждала в приемной.

— Ага, я вижу, вы добавили имплантаты в щеки и подтянули веки, так что, думаю, представляете себе, что такое пластическая операция.

— Да, — отвечаю. — Первые несколько дней после операции немного тяжело, но, в общем — терпимо.

— Обе процедуры были сделаны одновременно?

— Да, — лгу я. По правде говоря, это были разные операции, но ему об этом знать необязательно. Не стоит ему рассказывать и о том, что я уменьшала губы. Хирург, у которого я была в прошлый раз, не заметил следов операции у меня на губах, так что и доктор Клейн, думаю, не заметит. Есть причина и тому, что сегодня я надела бесформенный свитер; пока что мне везет — он не просил меня его снять. Если вдруг это придется сделать, то, несомненно, врач заметит, что я увеличила грудь, да и следы на животе от прошлогодней липосакции сошли не полностью. Я давно поняла, что если откровенно рассказать врачу о количестве пластических операций, которые пришлось пережить, то глупых вопросов не оберешься. Окружающие почему-то странно относятся к не достигшим тридцати лет людям, желающим улучшить то, что досталось им от Бога. В последний раз, еще в Атланте, я честно рассказала обо всех своих операциях врачу, а он настойчиво пытался отправить меня к психологу, словно с моей головой что-то не в порядке. Ага, именно с головой, как же. Проблема в моем теле и лице. Ну что с того, что губы мои уменьшены, бюст увеличен, жир из живота выкачан, уши прижаты к голове, в щеках имплантаты, а глаза расширены — все это лишь шаги к совершенству. Да и осталось-то мне до идеала всего ничего — пара имплантатов в ягодицы. Когда-то мне думалось, что все закончится увеличением груди. Точно так же я думала и после липосакции, и подтянув веки… Но однажды, увидев в зеркале, насколько у меня плоский зад, я поняла, что непременно придется лечь под нож еще раз. Вот после операции на филейной части своего тела я точно достигну нужной кондиции, стану выглядеть, как всегда мечтала, и смогу наконец жить полноценно. Хотя в будущем я, не исключено, увеличу подбородок, подтяну живот и изменю форму голени. Пока же надо сконцентрироваться на придании объема заднице.

Врач задает еще несколько вопросов о прошлых операциях, о состоянии моего здоровья, просит снять штаны, долго изучает мои ягодицы и наконец закругляется.

— Я попрошу Джессику, вы с ней уже встречались в приемной, подготовить для вас необходимую литературу; с ней же можно обсудить запись на предоперационный подготовительный период, если решитесь все же.

— Хорошо, — отвечаю я. — Еще один вопрос. Какова же будет цена? Сколько стоят имплантаты в зад… извините, в ягодицы?

— Наш секретарь Барбара оговорит с вами все финансовые вопросы, но, грубо говоря, после всех процедур цена конечного результата достигнет примерно семи тысяч долларов.

Черт подери!

— Существуют ли какие-нибудь скидки? — улыбаюсь, делая вид, что шучу, хотя на самом деле серьезна как никогда.

Он усмехается.

— Нет, но есть несколько вариантов оплаты, которые вам озвучит та же Барбара. Мы также принимаем кредитные карты.

— И что, никак невозможно снизить цену? — переспрашиваю я настойчиво, изо всех сил демонстрируя преданным взглядом, что готова пойти на все. Если он скинет цену, я готова, по меньшей мере, доставить ему оральное удовольствие прямо здесь и сейчас.

Видно, что доктору Клейну неудобно.

— Нет, мисс Купер, операция не является предметом торга, знаете ли, — произносит он так снисходительно и терпеливо, словно разговаривает с пятилетним ребенком. — Подумайте обо всем, что мы здесь обсудили, и не спешите с решением. Всего хорошего.

Он выходит из кабинета.

Семь тысяч долларов! Где, черт возьми, я найду семь тысяч долларов?! Я паникую, глядя на закрывающуюся за ним дверь и продолжая сидеть на кушетке — я не готова встать и выйти в мир, где мне неизбежно придется столкнуться с непосильной задачей по розыску необходимой суммы. Тереблю кольцо на правой руке — когда нервничаю, я всегда так делаю: проворачиваю его на пальце вправо, затем влево и так, пока не успокоюсь. Я опускаю глаза, и, как десять лет назад, когда моя бабушка подарила мне это кольцо, у меня перехватывает дыхание. Это обручальное кольцо с тремя бриллиантами, общим весом полтора карата. Посередине вправлен крупный бриллиант круглой огранки, а по бокам — камни поменьше. Бабушка всегда называла его «обручальным кольцом» и носила как «обручальное кольцо», хотя лишь через сорок лет совместной жизни мой дед сумел накопить достаточную сумму, чтобы подарить ей его. Бабушка очень гордилась этим украшением и не снимала до тех пор, пока — за несколько месяцев до своей смерти — не подарила мне. Она вписала его в завещание на мое имя, но когда поняла, что конец близок, решила отдать лично. Она сказала, что очень сильно меня любит, и хотела бы, чтобы я помнила, сколь тяжелого труда стоило это кольцо моему деду. Затем она сняла кольцо с пальца и подарила его мне. «Красивое кольцо для прекрасной девушки», — произнесла она при этом торжественно.

На вопрос, почему она решила пропустить поколение и отдать кольцо мне, а не моей матери, она ответила, что матери она и так по завещанию оставляет дом и все сбережения. К тому же, добавила бабушка, твой отец и так подарил ей красивое обручальное кольцо, и не хочется уязвлять его гордость, завещав драгоценность несравненно лучше его подарка.

Когда это произошло, мне едва исполнилось двадцать лет; я была поражена подарком. В те годы я не ощущала себя красавицей, которой видела меня бабушка, но, надев перстень, почувствовала себя особенной. И по сей день, глядя на эту семейную реликвию, я все еще чувствую себя необыкновенной.