Гонец - Ануар Алимжанов

Он обнял девушку. Шлем упал с ее головы, рассыпались по спине черные волосы. Она, рыдая, уткнулась лицом в его грудь.

…Всю ночь они пробыли вместе. И не было конца их рассказам, воспоминаниям, порой смешным, веселым, но чаще печальным. Они то появлялись среди сарбазов, коротавших ночь у костра, то вновь исчезали далеко в прибрежных зарослях. Смущенной улыбкой отвечал Кенже утром на подтрунивания Таймаза.

— Гроза джунгар забыл о своих сарбазах и попал в плен к неизвестной красавице в одежде джигита. Кому же ты поручишь свою тысячу?

— Пусть сарбазы отдыхают, пока Абулхаир думает, как нами командовать, — ответил Кенжебатыр.

Вместе с Санией он навестил больного Оракбая. Бедный табунщик, забыв о своем недуге, встал с постели, прослезился от радости и все повторял:

— Вот, аллах, если бы был жив славный Манай, как он бы порадовался! Каким мужчиной ты стал, сынок! Настоящий батыр! Тьфу, тьфу, чтобы не сглазить. Ах, аллах, какое счастье ты мне дал… Теперь я спокоен. Теперь я готов умереть хоть сейчас. Не думайте обо мне. Счастья вам, долгой жизни, дети мои…

Старик и старуха, приютившие Оракбая, в честь гостя-батыра закололи свою последнюю овцу, созвали соседей. Наступил полдень, Кенже заторопился к своим сарбазам. Сания поехала с ним.

— Я сам найду вас, как только встану. Видит аллах, я счастлив. Долгой вам жизни. Обо мне не беспокойтесь. Как прогоните джунгар, возвращайтесь в родные края…

— Что вы, отец! Мы не оставим вас, — сказал Кенже. — Сания проводит меня и вернется. Как только войдем в Туркестан, я заберу вас к себе, а там решим, как быть.

— Я что, я так. Я спокоен, я хоть сегодня готов предстать перед очи аллаха. А вы ступайте, ступайте. Как решите, так и будет, — сбивчиво, пересиливая боль и стараясь быть веселым, говорил Оракбай.

Когда они наконец вернулись к сарбазам, старейшины аулов уже совершали послеобеденный намаз. Вместе с Таймазом и Егоркой их встретили Лаубай и Томан. Они находились в коннице Тайлака, и в последние дни Кенже редко видался с ними. А сейчас явились сюда, услышав весть, что Кенжебатыр нашел свою невесту.

Сания, увидав Томана, кажется растерялась на миг, но тут же взяла себя в руки. Их взгляды встретились.

— Здравствуйте, сестрица. Я рад вас видеть снова, разделяю радость нашей встречи… — дружелюбно, по-братски проговорил Томан, разряжая обстановку и протягивая руку для приветствия. Она с благодарностью посмотрела на него.

— Санырак давно здесь. Войско готовится к смотру. Батыр ждет вас в своей юрте. Тайлак вместе с ним, — сообщил молодой сарбаз, осадив своего коня возле Кенжебатыра.

— Эй, жигиты! Разве нет у казахов музыки! Быстрее зовите певцов! Пусть жигиты расступятся, дадут дорогу к главной юрте батыра. Встречайте молодоженов? — весело крикнул Таймаз. — Песню, песню в их честь!

…Два жигита-воина, два молодых акына, пристроив своих коней возле Сании и Кенжебатыра, ударили по струнам домбры, зазвучала песня. В сопровождении друзей-батыров Кенже и Сания направились к главной юрте.

Зазвучали слова «той бастар»[80], расступилось войско. Длинным плотным строем стали сарбазы с двух сторон. И под их радостные возгласы, под звуки песни они медленно приближались к юрте…

Сверкают шлемы, лес пик над головой, радостные, веселые лица. Навстречу выходят батыры Тайлак и Санырак.

— Пусть победой украсится ваша свадьба, — говорит Тайлак.

— Пусть жизнь ваша будет долгой, пусть седина вас вместе окрасит, — сказал Санырак. — После победы по-настоящему отпразднуем вашу свадьбу, где-нибудь в садах Туркестана.

— Эй, жигиты! Несите чаши с кумысом. Пусть молодые выпьют сидя на коне! Ведите коней!

Их заставили слезть со своих коней. Подвели в подарок двух черногривых скакунов. Два сверкающих новых шлема с султанами из павлиньих перьев и саблю, выкованную каратаускими мастерами и инкрустированную благородными камнями, преподнесли батыры молодоженам.

— Подруга твоя под стать тебе, она не уступит в бою жигитам. Будьте счастливы, — благословил их один из старейших сарбазов.

Под радостные крики жигитов Кенжебатыр и Сания вскочили на только что подаренных им скакунов. Загарцевали кони, еще не совсем привыкшие ходить под седлом…

Снова расступилось войско, освобождая молодоженам место для почетного круга. Но тут раздалась команда Санырака:

— Жигиты, займите свои места!

К ним мчались ханские глашатаи, а вслед за ними с ближней террасы в сопровождении Богенбая и целой свиты султанов на рослом вороном иноходце спускался сам Абулхаир. Старшего среди ханов Болат-хана и хана Среднего жуза Самеке с ним не было. Значит, с их согласия Абулхаир уже выполняет роль верховного сардара.

Иноходец приближался быстро. Войско притихло в ожидании. Застыли знаменосцы.

Вслед за ханской свитой показалась другая. Женская. В окружении девушек и жен султанов на белом рысаке ехала молодая ханша.

— У-у-у… Хан едет с гаремом, — протянул кто-то из сарбазов. — Значит, пойдут дела. Сама мудрая красавица Бопай к нам пожаловала.

Раздался смех.

— Жигиты! — грозно крикнул Санырак. Замер строй. Подтянулись батыры. Вперед, навстречу хану выехал Санырак.

— Чья конница? — властно спросил Абулхаир, еле заметно кивнув в ответ на приветствие Санырака.

— Меня зовут Саныракбатыр, — твердо прозвучал ответ. — Здесь тумены сарбазов, победивших джунгар в битве у рек Боленты и Буланты близ озера Субар в долине Карасыир!

Суровым, испытующим был взгляд Абулхаира. Санырак смотрел вперед. Еле заметная усмешка скользнула по лицу хана.

— Рано носить званье победителей, — спокойно сказал он. — Это только начало битвы.

— Оно было долгожданным, это трудное, но достойное начало. Победоносное начало решает исход дела, — ответил Санырак.

Абулхаир ощутил упрямство в словах батыра. Вгляделся в лица других, обвел взглядом войско.

— Началом будет сегодняшний восход луны, сегодня новолуние! — сказал хан и повернулся к Богенбаю. — Пусть будут готовы все войска!

— Иншалла. Мы выступим вовремя, — ответил Богенбай и выехал вперед. — Здесь только часть туменов, мой повелитель, — четко выговаривая каждое слово, сказал он. — Остальные в соседних долинах и логах. Всего более десяти тысяч сабель. Жигиты Великого и Среднего жузов. Есть башкиры, татары, калмыки и русы. Вот он стоит, батыр Тайлак, рядом с ним храбрый вожак башкир Таймаз.

Хан молча всмотрелся в Таймаза.

— Хорошо, если батыр башкиров идет вместе с нами. Значит, он нам в спину свои стрелы не пошлет. Не пристало нам обижать братьев-башкир, а им начинать ссору, как прежде[81]…

— Ссорятся даже в одной семье. Разве мало коней уводили друг у друга жигиты Великого, Среднего и Младшего жузов? Что же до башкир, то они нынче решили не ссориться с братьями-казахами. Сейчас не время для ссор. Сейчас время вместе джунгар бить. А там видно будет. Может, снова спор начнем. Ведь мы братья родные. А между братьями бывают ссоры, особенно когда они за престол дерутся. Не правда ли, мой повелитель? — дерзко ответил Таймаз.

Все притихли. Абулхаир будто не слышал его слов. Ничто не изменилось в его лице. Указав на Кенжебатыра, он спросил:

— Я что-то не знаю такого удальца… — в его голосе послышалась ирония.

Кенжебатыр понял намек. По традиции никто, кроме ханской знати, не смел носить на шлеме султан из павлиньих перьев. Шлемы батыров и воинов украшали перья золотистого фазана или совы или пучок волос из конской холки.

Любой из батыров готов был ответить хану дерзостью, но всех опередил Богенбай.

— Кенжебатыром зовут его. Он храбро сражался в первой битве Малайсары с джунгарами. Он прославился своей храбростью и смекалкой в битве на Буланты и Боленты…

— А сегодня у него свадьба. Сегодня той у нас, мой повелитель, — докончил слова Богенбая Тайлак.

— Будьте гостем, окажите честь, мой повелитель! — Санырак слегка наклонил голову.

— Благословляю тебя, молодой батыр, — голос хана стал мягче.

— Прими наши благословения, — добавил султан — правитель Среднего жуза Абульмамбет, стоявший рядом с ханом.

Абулхаир круто повернул своего иноходца, начал смотр войск. Проезжая перед строем в сопровождении Богенбая, он внимательно всматривался в лица сарбазов.

— Много ли мултуков?

— Двести, — ответил Богенбай.

— Есть ли пушкари?

— Пушки в распоряжении Тайлака. У него хорошие пушкари из казахских сарбазов, русов и башкир.

— Что за кони?! Не кони, а клячи! Заменить! Взять из табунов Абульмамбета, — сказал хан, указывая на понурых лошадей бедно одетых джигитов. — Я думаю, султан уступит вам пару сотен скакунов из своего табуна, — хан с улыбкой посмотрел в сторону Абульмамбета.

— О чем речь, Абеке. Лучшие косяки моих коней уже к вечеру будут здесь… — ответил улыбкой на улыбку султан-правитель.