Все в шоколаде - Татьяна Полякова

– Может, Нинель беременной жене что-то наплела, вот Андрей ее под горячую руку и?..

– Может, – пожала плечами Вероника.

– Что у нее за друг появился? – спросила я.

– Серега, что ли? – оживилась девушка. – Какой там друг.., так, трахал ее, когда заняться нечем. Он парень, как бы вам сказать… Я б с таким ни в жизнь не пошла.

– Почему? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал не особенно заинтересованно.

– Он.., знаете.., безжалостный, что ли. Есть такие мужики. Я до “Пирамиды” в “Корсике” работала, там девчонка была, Люба. Она жила с ним года полтора, так она такие ужасы про него рассказывала… Говорит, схватит за горло и давит, вроде шутит, но все равно больно, а глаза, говорит, бешеные, аж жуть берет. Не жила, а мучилась, бросить боялась, он ей обещал, что изувечит, и в самом деле изувечил бы. Вот и терпела. Слава богу, он потом себе девчонку нашел, лет восемнадцати, а Любу бросил. Она поскорее замуж вышла, лишь бы он к ней не вернулся. И знаете, ей парень хороший попался… Иногда везет, – грустно закончила она.

– Где Андрей живет, знаете? – спросила я.

– Конечно. Мы ведь в одном доме, только подъезды разные. Это я их с Нинкой познакомила. Подвозил нас как-то… В общем, черт попутал, потом себя корила, потому что жена у него хорошая и мы с ней ладим, хоть и не подруги. По-дурацки вышло, а теперь и вовсе не пойми чего.

– Я вижу, вы к Андрею неплохо относитесь, – подумав, сказала я. – У меня к вам просьба. Если он вдруг объявится… – Увидев, как испуганно начала ерзать Вероника, я добавила:

– У жены, например… Постарайтесь передать ему вот это. – Я достала свою визитную карточку и на обороте написала: “Он педик”. – Вот, – положила я ее перед девушкой. – Дело в том, что я тоже не верю, что их убил Андрей.

– Чего это? – растерялась Вероника, прочитав надпись. – Кто педик?

– Андрей поймет. Пусть позвонит мне на мобильный, надо встретиться, это в общих интересах. О моей просьбе в этих стенах лучше помалкивайте.

Мы простились, и я, бесцельно потолкавшись по клубу еще с полчаса, вышла на улицу и остановила машину. Сказать, что мне было тошно до полного отвращения к жизни, – значит вовсе ничего не сказать, потому что к тому моменту я начала догадываться, почему погиб Марк, и вознамерилась проверить свои догадки. Объяснила улыбчивому водителю, куда ехать, и он обрадовался, потому что я обещала приличные деньги. А поехали мы на дачу Нефедова. Миновали пост ГИБДД и вскоре увидели дачный поселок, сплошь состоящий из дивных особняков. Однако мне они были без надобности.

– Остановите, – попросила я. Машина замерла на обочине, а я спросила:

– Другой дороги здесь нет?

– Дороги? Нет, – покачал головой парень, но я не поверила, расплатилась и, покинув машину, совершила увлекательную прогулку.

Дорога была, то есть не дорога, конечно, в буквальном смысле слова, но на джипе (а у Нефедова, кроме “Лексуса" – седана был и джип) проедешь без проблем. Помнится, я просила Марка узнать, можно ли попасть в поселок в объезд поста ГИБДД. И он категорически ответил “нет”. Чтобы Марк проглядел эту дорогу… Я немного посидела на корточках, жуя травинку, выпрямилась, сказала “сука” и почувствовала сильное желание немедленно напиться, что и осуществила, правда, немедленно не получилось, для начала пришлось вернуться в “Пирамиду”.

Я отправилась в бар, где и пила, не сходя с места и не закусывая, с каждой рюмкой чувствуя, что жизнь постепенно налаживается и даже приобретает кое-какие привлекательные черты.

Когда я поняла, что жизнь восхитительна, то решила, что мне пора домой, и вызвала такси. По дороге вспомнила о Лукьянове, который дожидается меня в квартире, но огорчаться не стала.

Наша встреча носила дружеский характер, по крайней мере с моей стороны. Я улыбнулась и сообщила:

– Все просто отлично.

Лукьянов взглянул на меня и спросил:

– У тебя радость или горе?

– Я еще не решила, – ответила я, прошла в кухню, закрыла за собой дверь поплотнее и полезла в холодильник, там стояла заветная бутылка, которую я поспешила распечатать. За этим занятием меня и застал Лукьянов.

– Ты и вправду алкоголичка, – констатировал он с чувством глубокого удовлетворения.

– Я что, спорю? – удивилась я. – Места здесь сколько угодно, верхний этаж в твоем полном распоряжении, смотри телевизор и отцепись от меня.

– Хотелось бы знать, что там произошло? – спросил он.

– Марка убили, – ответила я. – Он дурак и сукин сын, вполне заслужил пулю. Но в постель к девчонке они уложили его напрасно. Не любил он девок, вот хоть ты тресни, не любил – и все.

– А как же ты? Я думал, вы любовники. Я махнула рукой:

– Проваливай, дай человеку возможность побыть с самим собой. Завтра мы всех разыщем и всех накажем. Или нет. Как повезет. А сегодня у меня выходной.

Он немного постоял и убрался восвояси, а я облокотилась на стол, который показался мне крайне неустойчивым, выпила, поглазела на стену и сказала:

– Марк, слышишь? Я тебя на том свете достану. – Может, мне привиделся покойный друг, а может, просто хотелось выплеснуть эмоции, но я запустила бутылкой в стену, а потом принялась громить свою кухню, постепенно начиная получать от этого удовольствие. В самый разгар шоу появился Лукьянов и спросил, хмуро пялясь на меня от двери:

– Ты что, спятила?

– Нет, разонравился интерьер. Хочу здесь все переделать.

– По тебе психушка плачет, – заявил он. Я повертела в руках чайник и запустила его в стену, бросок получился эффектным, я засмеялась.

– Друг мой, – заорала я дурным голосом, – посмотри, какие я тебе устроила проводы. Чтоб ты горел в аду, подонок, и меня дождался. Я скоро буду. Жди меня, и я вернусь.., то есть явлюсь, только очень жди.

– Да-а, – покачал головой Лукьянов, подходя ко мне.

– Э, парень, – погрозила я пальцем, – сегодня не твой день. Решишь съездить мне по физиономии, хорошо подумай. И вообще, катись отсюда.

Лукьянов завернул мне руки за спину и подтащил к раковине.

– Холодный душ пойдет тебе на пользу, – сообщил он и малость расслабился, решив, что раз я не сопротивляюсь, то и дальше не буду. Само собой, я воспользовалась ситуацией, в результате он отлетел на значительное расстояние, ловя ртом воздух, но человеком он оказался упрямым. Конечно, рукопашная с ним энтузиазма у меня не вызывала, но и его к ней особо душой не влекло. Сообразив, что холодный душ отменяется, я заметно поубавила пыл. Кончилось все как в мелодраме: он подхватил меня под локти, выпихнул с кухни и уложил в гостиной на диван, еще подушку под голову сунул, при этом наверняка гордился собой. Я тоже в долгу не осталась и выжала из себя слезу.

. – Если он не был твоим любовником, чего ж ты тогда убиваешься? – принеся с кухни стакан воды и чуть ли не насильно влив мне его в глотку, спросил Лукьянов. После подобной экзекуции человек, как правило, успокаивается, я не явилась исключением, начала вертеть стакан в руках и захлюпала носом, старательно избегая взгляда Лукьянова. Возле стены напротив стояло большое зеркало, и я имела возможность, во-первых, убедиться, что сцена в целом отвечает классическим канонам, во-вторых, что я, в противовес многочисленным утверждениям, смотрюсь совсем неплохо, а в-третьих, имею возможность по ходу дела корректировать свое поведение, дабы выглядеть жалостливее, хотя и так не могла взирать на себя без слез. Лукьянов крепился и слезы сдерживал, но изо всех сил старался показать, какой он чуткий парень.

– Он был моим другом, – изрекла я на его повторный вопрос, отчего так убиваюсь по Марку. – Он был моим единственным другом и продал меня к чертям собачьим, чтоб ему сгореть в аду.

Конечно, обида у меня присутствовала, и еще какая, потому что в целом все так и было.

Возможно, говоря о Марке как о друге, я слегка перегибала палку, но так уж выходило, что он был самым близким мне человеком. Несмотря на это, его поступок удивления у меня не вызвал. Удивляться я перестала лет пять до этого, а злилась в основном потому, что Марк оказался таким идиотом и позволил себя облапошить да еще заманил меня в ловушку.

Словом, чувства обуревали меня нешуточные, просто я их малость перетасовала и придумала им другие названия. Покрушив мебель, я почувствовала себя значительно лучше, и теперь меня клонило в сон, но Лукьянов начал приставать с вопросами, и с этим приходилось считаться.

– С чего ты взяла, что он тебя продал? – спросил он и даже тряхнул меня за плечи в ожидании ответа.

– А кто еще мог все это проделать? Марк знал о генерале, мы не раз потешались над его привычкой торчать на балконе, он мог войти в мою квартиру в любое время, у него руки Золотые, ему ничего не стоило сломать механизм ворот, а потом его починить, а также стереть запись телефонного разговора. Есть еще кое-что: о встрече с Ромкой Пастуховым я договаривалась при нем и вскоре напротив входа в парк появился киллер, а потом погиб, потому что останься он жив, след наверняка бы вывел к Марку. Оперативно найти квартиру и проникнуть в нее, не ломая замков, – это тоже в стиле Марка. Накануне он напился как свинья и талдычил мне о поцелуе Иуды, глупость чистой воды и совсем на него не похоже, мне следовало догадаться уже тогда, а я решила, что у него белая горячка. Видно, Марк в самом деле испытывал ко мне дружеские чувства и предательство далось ему нелегко.