Французское наследство - Елена Дорош

Он включил компьютер и потер руки.

«Предвкушает», – догадался Савва и устроился рядом с Яной на узком диванчике.

– Хотите посмотреть на вашу княгиню? Вот она. Собственной персоной.

Андрей Леонидович развернул экран компьютера. Яна так и впилась глазами в изображение.

Екатерина Павловна Засекина была изображена в полный рост. Небрежно облокотившись на увитые цветами перила открытой террасы, она с лукавой улыбкой смотрела на Яну, словно говоря:

«Ну что? Какова?»

Модное платье-шемиз не позволяло оценить красоту талии и бедер, зато грудь, плечи и шея были великолепны. Нежное лицо с огромными голубыми глазами, капризно изогнутая бровь и уложенные замысловатыми буклями белокурые волосы.

Яна долго не могла оторвать взгляда.

– Теперь понятно, почему княгиня блистала при дворе Александра Первого, – наконец произнесла она. – На диво хороша.

– А это, заметьте, всегда ценилось даже без всякой родословной.

– Другими словами, нет ничего удивительного, что Талейран ею увлекся.

– После знакомства с присланными господином Арно документами я в этом не сомневаюсь. Засекина была близка не только с Талейраном – она вообще славилась любвеобильностью, но с ним княгиню связывали особые отношения. Я бы даже сказал, что она имела на Шарля Мориса влияние. Правда, пока неизвестно, какого рода, на чем это зиждилось.

– А предположения есть?

– Не стану выдвигать гипотезы. Оно могло иметь политические основания или же… просто любовь. В конце концов, она была матерью его сына.

– То есть ребенок точно был?

– Совершенно точно! Абсолютно! Теперь в этом не может быть никаких сомнений! Как и в том, что Екатерина Засекина получила от месье Талейрана документ, означающий признание родства!

Профессор просто светился от радости.

– А что за документ Талейран мог вручить княгине? Как выглядит это «признание родства»? – произнес Савва, с удивлением наблюдая, как преобразилось аскетичное лицо Андрея Леонидовича.

– Уверен, что документ носил официальный характер. Обычно такие скреплялись гербовой печатью.

– На красном сургуче? – спросила Яна и сглотнула слюну, потому что в горле вдруг стало сухо и колко.

– Совершенно верно. То есть документ был деловым. Иным Засекина не удовлетворилась бы. А кроме того – вы были правы, – он должен был оставить ей то, что имело бы такое же значение, как и документ, в случае его утраты. Что-то, на чем был бы герб Перигоров. Скорей всего, драгоценность. Украшение. Фамильное, всем известное, которое нельзя было бы подвергнуть сомнению. Не знаю точно, но уверен: княгиня получила весомые доказательства права своего сына на наследство Талейрана, которые вы теперь пытаетесь найти. И не только вы, к сожалению.

– Мы помним, – сообщил Бехтерев. – Но вы обещали высказать свои предположения о месте нахождения этих доказательств.

Симонов-старший оживился:

– Да, друзья мои. Я готов и даже жажду. Уверен: доказательства сохранились. И находятся не так далеко, как можно было подумать.

Яна невольно стиснула руку Бехтерева. Тот успокаивающе улыбнулся.

Профессор уселся поглубже в кресло и сложил руки на животе. Яна поняла, что ему в самом деле есть что сказать, и навострила уши.

– Как вы уже знаете, княгиня покинула Францию, как теперь говорят, глубоко беременной. Было это в тысяча восемьсот девятом году. Где именно родился ребенок, выяснить не удалось, но это и не важно. Когда началась война с Наполеоном, Засекина находилась в имении своей дальней родственницы недалеко от Гжатска. Именно там она поселила мальчика, рожденного ею от Шарля Мориса. Вообще-то Засекина предпочитала жить в столице, но летом тайно отправлялась навестить сына, ну и отдохнуть. Родственница давно жила одна и ребенка, судя по всему, любила.

– Засекина скрывала сына?

– На момент рождения ребенка Екатерина Павловна уже пару лет как вдовствовала.

– Понятно, – кивнула Яна.

– Как известно, именно в сторону Гжатска Наполеон и двинулся. Хозяева имений поспешили покинуть насиженные места, но Засекина уезжать не торопилась.

– Надеялась, что Наполеон ее не тронет?

– Думаю, она не сомневалась, что он учтет ее близкое знакомство с Талейраном. Своей двоюродной сестре княгиня писала, что никак не может решиться на отъезд по причине нездоровья, но, разумеется, она выжидала. Те победят или эти. Когда в Гжатск прибыл только что назначенный главнокомандующим Кутузов, Засекина на время успокоилась, ведь все ждали от него активных действий и надеялись, что врага скоро погонят обратно. Однако Кутузов нашел расположение города неудобным для сражения и тридцать первого августа дал приказ отступать. Французы вошли в Гжатск.

– Неужели Засекина встречалась с Наполеоном?

– Этого не произошло, да и вряд ли вообще было возможным. Когда в городе появились французы, начались пожары, длившиеся несколько дней. Княгиня отсиживалась в имении родственницы. От Гжатска оно было далековато, так что реально ему ничего не угрожало. Однако случилось то, чего никто не мог предвидеть. Узнав о приближении врага, крестьяне решили уйти в леса, а перед этим сжечь имение барыни.

– Чтоб французам не досталось?

– В записках предводителя гжатского дворянства я обнаружил небольшую запись об этом событии, из которой ясно, что дело было не только в этом. Народ решил, что баре ждут прихода супостата, а посему их надобно спалить вместе с имением как предателей Отечества.

– И детей?

– Ну а почему нет! На войне как на войне!

– Кто-то знал, чей это ребенок?

– Нет, что вы! Засекина была отнюдь не глупа! Просто так сложились обстоятельства. Над княгиней нависла нешуточная опасность. Хорошо, что староста деревни успел предупредить женщин. Забрав только самое ценное, Засекина с родственницей, горничной, сыном и кормилицей бежали из дома. Неподалеку от имения была церковь, но она прекрасно понимала, что там ее обнаружат довольно быстро, поэтому через лес женщины добрались до другого села – оно, кстати, совсем не по дороге было – и кинулись в ноги местному батюшке. Храм в том селе был старинный, еще шестнадцатого века, но уже каменный и с крепкими подвалами. Пересидев пару дней, княгиня все же решила двигаться дальше. Было ясно, что долго прятаться в подвале не вариант, поэтому батюшка помог им выехать на телеге, перед этим переодев женщин в крестьянские платья. Они двинулись на Тверь, надеясь потом попасть в Москву.

– Попали?

– В конце концов да, но я уверен, что интересующее нас событие произошло именно в том сельце, где они прятались. Путешествовать в крестьянской телеге, имея при себе драгоценности да еще бумаги на французском языке, было не просто опасно, а смертельно. Вы понимаете?

– Понимаю. Хотите сказать, что княгиня оставила ценности, полученные от Талейрана, батюшке?

– Уверенность пришла ко мне не сразу, но, мысленно пройдя путь Засекиной, я убедился, что ценности она с собой не повезла. Деньги возможно, но не драгоценности и не документ. Это