Французское наследство - Елена Дорош

Симонов тоже заметил изменения и слегка улыбнулся:

– Можете смело называть меня Андреем Леонидовичем.

– Спасибо, Андрей Леонидович. Мы выяснили, что означают точки на карте, точнее, что находилось в этих местах в восемнадцатом и начале девятнадцатого века. Все пригодные земли принадлежали нескольким дворянским родам, которые построили там свои дворцы.

– Насколько я в курсе, вокруг столицы народ строился охотно, желающих было не счесть.

– Да, много. Причем почти все усадьбы сохранились, хотя находятся в разном состоянии. В некоторых сейчас музеи, в других учреждения, третьи пустуют.

– Он решил обследовать все?

– Мы так считаем. И начал с имения Нессельроде, которое отмечено на карте под номером один.

– Не помню, чтобы у Нессельроде в том краю было имение.

– Было. В Елизаветино. Точнее, в Дылицах.

– Хотите сказать, что в свое время им владел Карл Нессельроде?

– Его жена Мария Дмитриевна.

– Как удалось выяснить?

– В двухтысячных имение перешло в частную собственность. Сейчас там отель. Ну и сдают помещения под мероприятия. Мне показали документы. Собственников было несколько, но с января тысяча восемьсот двенадцатого до конца двадцатого года им владели Нессельроде. Я залезла в интернет. Имение было подарком невесте к свадьбе.

Симонов взглянул на Яну с некоторой долей уважения:

– А вы умеете складывать два и два. Молодец. Сориентировались. Нас интересует именно этот период. Он там побывал? С чего вы взяли?

– Его там видели почти год назад.

– Даже так? – удивился Симонов. – Тогда почему вы не потребовали видеозаписи? Наверняка камеры там есть. Не догадались?

– Ну, во-первых, никто бы нам записи не дал, – вмешался уязвленный Бехтерев, – а во-вторых, их хранят от силы месяц.

– Тогда как вы про него узнали?

– Его застукала охрана, когда он пытался спрятаться и остаться в здании после закрытия.

– В таком случае его должны были сдать в полицию.

– Должны, но не сдали. Отговорился, что потерялся в пространстве, вот они и пожалели инвалида.

– Инвалида?

– Ну да. Я забыла сказать: он сильно хромает. Потому его и запомнили.

Услышав это, Симонов насторожился.

– Хромает. Хромает, – несколько раз повторил он задумчиво и вдруг вскинул на посетителей заблестевшие глаза: – А вы в курсе, что Талейран был хромым с детства?

– Слышали, – мрачно ответил Савва. – Упал с комода по нянькиному недосмотру.

– С какого комода! Ерунда все это! Хромота была наследственной. Его родной дядя тоже имел вывернутую ступню.

– Думаете, такое возможно, чтобы болезнь передалась через двести лет? – спросила Яна и прикусила губу.

– А почему нет? Хотя наверняка она передается не всем. Выборочно, так сказать. Но сам факт может указывать на то, что интересующий нас человек считает себя прямым потомком Талейрана.

Савва заметил, что профессор уже дважды произнес «нас», и решил – это хороший признак. Значит, не откажется помочь.

– Но вы сказали, что он побывал не только в Дылицах. Где еще?

– Вот здесь и здесь, – ткнула пальцем в карту Яна.

– Он что, всюду засветился?

– Просто отметил эти места дополнительным крестиком. Видите? Правда, неясно, когда это было. Месяц назад? Год? Или больше?

– Однако раз все еще носит с собой карту, то места обследованы не до конца. Другим словами, он мечется, но не находит того, что ищет, иначе давно угомонился бы.

– Мы тоже считаем, что поиски пока успехом не увенчались, иначе перестал бы следить за Яной.

Симонов пристально посмотрел на Бехтерева:

– Это был бы наилучший для вас вариант, да?

Савва пожал плечами и промолчал. Если углубляться в эту сторону, то можно договориться до того, чего профессору знать необязательно. Главное, чтобы Симонов помог с теорией вопроса, а втягивать его в практические действия они не собираются.

Андрей Леонидович понял, что вопрос был лишним, хотя у него на языке вертелось еще десятка два. Надо набраться терпения, и постепенно все выяснится само собой. Этот Савва Ильич явно не промах, а девочка вообще просто огонь.

И чего Сашка все с какими-то обормотками встречается?

Надо ему намекнуть.

– Ну что ж, молодые люди. Постараюсь вам помочь. Как я понял, дело серьезное, и даже очень, так что можете на меня рассчитывать.

Яна чуть не бросилась профессору на шею. Постеснялась. Консерваторка все же.

Савва пожал профессору руку.

– Как только что-то выясню, ждите сигнала, – заверил Андрей Леонидович.

Утренние заботы

Они со Стариком не любили засыпать с кем-то рядом. Спящий беззащитен, а значит, уязвим. Никто не должен видеть его беспомощным.

Даже Доротее приходилось после ласк и долгих разговоров удаляться к себе в спальню. Впрочем, она не сердилась на Старика, ведь ей всегда было чем заняться. Молодые и не слишком любовники в избытке толпились у трона влиятельной женщины. Старик знал о ее слабостях, но смотрел на подобные шалости снисходительно. И вовсе не потому, что чувствовал себя немощным. Просто был уверен: мимолетные увлечения ничто по сравнению с духовной и интеллектуальной близостью, даже слиянием, которое было у них с Доротеей!

Просыпаться в одиночестве стало привычкой, перенятой у Старика, и Он никогда ей не изменял. До сегодняшнего утра.

Осторожно повернувшись, Он посмотрел на спящую Наташу. Длинные ресницы подрагивали. Светлый локон упал на щеку. Нежные губы чуть приоткрылись.

Он приблизил к ним лицо, чтобы поймать ее дыхание.

Чистое, как у ребенка.

Вчера ноги сами принесли его к ней. Пекарня уже не работала, но магазин был открыт до десяти вечера. Он словно почувствовал, что Булошница будет там и одна.

Поднявшись по ступеням, Он отворил дверь. Колокольчик над входом звякнул, и она повернула голову.

Наверное, вид у него был ужасный, потому что Булошница широко распахнула глаза и посмотрела испуганно.

– Наташа, простите, – произнес Он и прислонился к стене.

Вдруг закончились силы и стало трудно дышать.

Дальнейшее Он помнил смутно. Не потому, что после произошедшего чувствовал себя плохо. Просто захлестнули чувства, и с такой силой, что Он совершенно потерялся во времени и в пространстве. Растворился. Исчез.

И вот теперь впервые Он проснулся рядом с человеком, который еще вчера был чужим и опасным.

Впрочем, опасность не просто не исчезла, а стала больше!

Теперь, когда она так близко, хватит ли у него сил оторвать ее от себя?

Он едва слышно застонал и отвернулся от спящей рядом женщины.

Скорей всего, Он пожалеет о том, что сделал.

Но это будет потом. А сейчас…

Наташа шевельнулась и положила руку ему на грудь. Он прижал своей ладонью тонкие пальцы.

Старик пожал плечами и отвернулся.

Конечно же, как всегда, Старик прав. Сейчас нельзя расслабляться.

Он должен думать, думать, думать, но в ее присутствии делать