Под белым небом. Как человек меняет природу - Элизабет Колберт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Лагерь столетия» был той частью проекта «Ледяной червь», о которой говорили открыто. Утверждалось, что база была построена для полярных исследований, и армия даже выпустила рекламный фильм, рассказывающий о титанических усилиях Инженерного корпуса в этой области. Для доставки строительных материалов с побережья потребовалось несколько колонн специальных тракторов, которые двигались по льду со скоростью 3 км/ч.
— «Лагерь столетия» — символ непрестанной борьбы человека за завоевание окружающей среды, — бодро декламировал голос за кадром[231]. На экскурсии по туннелям водили репортеров и даже пригласили погостить двух бойскаутов — американца и датчанина[232].
Однако, как только строительство было завершено, у лагеря начались проблемы. Лед, как и вода, течет. Специалисты Инженерного корпуса об этом знали и включили динамику льдов в свои расчеты. Но не учли должным образом антропогенный фактор — как именно тепло от реактора ускорит процесс. Туннели почти сразу же начали оседать[233]. Чтобы жилые домики, кинотеатр и столовую не раздавило, сотрудникам приходилось постоянно подпиливать лед бензопилами. Один из посетителей базы даже заявил, что все это было похоже на ежегодное сборище всех дьяволов ада[234]. К 1964 г. камера, в которой находился реактор, настолько деформировалась, что саму установку пришлось демонтировать. В 1967 г. базу законсервировали и забросили.
Можно считать историю «Лагеря столетия» очередной аллегорией антропоцена. Человек изъявляет намерение «завоевать окружающую среду». Он хвалит себя за находчивость и отвагу, а потом понимает, что попал в ловушку и стены вокруг него сжимаются. Как ни уничтожай природу снегоуборочной машиной, она все равно возьмет свое.
Но я рассказываю об этом проекте вовсе не поэтому. Или, по крайней мере, не только поэтому.
Может, лагерь и был лишь имитацией, своего рода «потемкинской» исследовательской станцией, но настоящие исследования там все же проводились. Даже когда туннели искривились и просели, команда гляциологов продолжала бурить скважины сквозь ледяной покров. Буровики один за другим вытаскивали длинные тонкие ледяные цилиндры — керны, пока не уперлись в коренную породу. Эти цилиндры — общим числом более тысячи — составили первый полный срез гренландского льда[235]. То, что он рассказал об истории мирового климата, оказалось настолько запутанным и невероятным, что ученые до сих пор пытаются в этом разобраться.
Впервые я прочитала о «Лагере столетия», когда планировала поездку в Гренландию. Я договорилась посетить места, где проводились буровые работы — так называемый Проект добычи ледяного керна Северной Гренландии. Работы велись на поверхности трехкилометрового слоя льда в месте, еще более отдаленном, чем «Лагерь столетия». Чтобы добраться туда, мне пришлось сесть на оборудованный лыжными шасси самолет C-130 «Геркулес». На борту находились несколько километров троса для буровой установки, группа европейских гляциологов и министр высшего образования и науки Дании. (Гренландия — датская территория, на что американские военные с легкостью закрыли глаза при планировании проекта «Ледяной червь».) Как и всем нам, министру пришлось сидеть в грузовом трюме, воспользовавшись армейскими берушами.
Когда мы вышли из самолета, нас приветствовал Йорген Стеффенсен, один из руководителей проекта. На нас были огромные утепленные ботинки и тяжелая зимняя одежда. На Стеффенсене — старые кроссовки, грязная расстегнутая парка и никаких перчаток. С бороды свисали крошечные сосульки. Первым делом он прочитал короткую лекцию об опасности обезвоживания.
— Может показаться, в этом есть логическое противоречие, — сказал он. — Под нами три километра воды. Но здесь очень сухо. Так что не забывайте пить и писать.
Затем он ознакомил нас с правилами поведения в лагере. Здесь было два утепленных туалета шведского производства, но мужчин любезно попросили облегчаться на льду, в специальном месте, обозначенном маленьким красным флажком.
«Проект добычи керна» выглядел довольно скромно. Все хозяйство располагалось в нескольких вишнево-красных палатках, расположенных вокруг геодезического купола, заказанного по почте из Миннесоты. Чтобы подчеркнуть изолированность этого места, перед куполом кто-то в шутку установил дорожный столб с табличкой, указывающей, что до ближайшего города Кангерлуссуака 800 км. Рядом издевательски зеленела фанерная пальма, как насмешка над царящим вокруг холодом. Вид во все стороны открывался совершенно одинаковый: абсолютно ровное белое пространство, которое можно было бы описать как мрачное или, наоборот, вдохновляющее.
Под лагерем в буровую выработку вел 25-метровый туннель. Как и ходы в «Лагере столетия», он был выдолблен во льду, и температура здесь даже в июне не поднималась выше нуля. И так же, как и в лагере, помещение постепенно сжималось. Сосновые балки были установлены для укрепления потолка, но они уже потрескались под тяжестью снега. Бурение начиналось каждое утро в 8:00. Сначала надо было опустить на дно скважины бур — трехметровую трубу с жесткими металлическими зубьями на конце. После того как труба оказывалась в нужной позиции, ее начинали вращать таким образом, чтобы внутри нее постепенно формировался ледяной цилиндр. Затем цилиндр поднимали с помощью стального троса. В первый раз, когда я наблюдала за процессом, за пультом управления сидели двое гляциологов из Исландии и Германии. До этого уже была достигнута глубина 2950 м, так что только на то, чтобы опустить бур, уходило около часа. Все это время ученым было особенно нечем заняться, кроме как смотреть на экраны компьютеров, стоящих на небольших грелках, и слушать песни группы ABBA. «Сло́ва „застрял“ в нашем лексиконе нет», — сказал мне исландец с нервным смешком.
Как и все ледники, ледяной щит Гренландии полностью состоит из спрессованного снега. Самые новые слои толстые и рыхлые, но чем они старше, тем тоньше и плотнее, так что бурить лед — это все равно, что двигаться назад во времени, сначала медленно, а затем все быстрее. Примерно на глубине 42 м лежит снег, выпавший во времена Гражданской войны в Америке, на глубине 750 м — во времена Платона, а на глубине 1600 м — снег той поры, когда доисторические художники расписывали пещеру Ласко. По мере сжатия снега его кристаллическая структура меняется, и он превращается в лед. Но в остальном он остается, по сути, неизменным — слепком того времени, когда он сформировался.
