Не названа цена - Мария Дмитриевна Берестова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рийар обнаружился в комнате отдыха корпуса боевиков. Он был там один; лежал на диване, заложив руки за голову, и уныло глядел в потолок. Обнаружив, что кто-то зашёл, он, не поворачивая головы, скосил глаз, безразлично пробормотал:
— А, это ты! — и вернул своё внимание потолку.
Илия покраснела. Она подумала, что он выглядит таким грустным и потерянным из-за того, что она его так подвела и расстроила.
— Рийар! — сделала она шаг к нему.
Он тяжело вздохнул, но ничего не сказал.
— Я так виновата… — попыталась объяснить свои чувства она, но он так и не посмотрел на неё, и она сбилась с мысли.
— В чём же? — равнодушно переспросил её Рийар, обозначив, по крайней мере, что слушает её.
Смутившись, Илия попыталась объяснить свои чувства и переживания.
Её пылкий монолог, полный самоуничижения, кажется, заинтересовал его, потому что он сел и, наклонив голову набок, начал в неё всматриваться с исследовательским любопытством.
— Вот как? — мягко переспросил он, когда она в очередной раз потеряла мысль и замялась. — Значит, ты считаешь, что подвела меня, Илия?
— Да, конечно! — отчаянно согласилась она, всплёскивая руками. — Прости меня, пожалуйста, прости! Это просто было так неожиданно!
Теперь, когда она увидела, как глубоко его огорчили её сомнения, все рациональные доводы стали казаться ей нелепыми и глупыми. Какая разница, к чему у неё есть или нет таланта, если она так предала любимого человека! Её долг — во всём поддерживать его и быть рядом, так велит ей её сердце, а сердце не может ошибаться!
Словно прочитав её мысли, Рийар сморщил губы какой-то неловкой улыбкой.
— Какая же ты дурочка, Илия, — холодно и устало сказал вдруг он.
Это было настолько неожиданно, настолько не походило на то, чего она от него ожидала, что она даже не обиделась — а лишь нахмурилась, пытаясь взглянуть ему в лицо и понять, что с ним происходит и почему он говорит такие странные вещи. Это… это он ей пеняет, что ли, что она выдумала, что он обиделся?..
Рийар, прикрыв глаза, вздохнул, встал и отошёл к окну, отвернувшись от неё. Она осталась на своём месте, глядя на него с недоумением и опаской.
Тут ей пришла в голову мысль, что, должно быть, у него что-то случилось, и именно поэтому он такой мрачный и непривычно равнодушный. Ей сделалось страшно и больно за него, и она пообещала себе, что, что бы он сейчас ни сказал, она его непременно поймёт, и будет ему теперь такой же надёжной опорой и поддержкой, какой был для неё он.
У Рийара, действительно, кое-что случилось — очередной откат.
После того, как Айриния его заколдовала, он был в глубочайшем бешенстве. Он не мог поверить и принять, что какая-то пигалица может поступить так с ним — может просто призвать магию, и он просто подчинится и сделает всё, что ему прикажут.
Рийар никогда в своей жизни не чувствовал себя таким беспомощным, как в тот момент, когда, находясь во власти её магии, он совершенно ничего не мог с этим сделать.
Это едкое, мерзкое, страшное чувство беспомощности врезалось в душу Рийара стальной иглой и не желало покидать его.
Мысль о том, что любой маг может однажды повторить с ним этот трюк, сводила его с ума.
Он, привыкший быть сильным, привыкший побеждать в любом бою, спокойно осознающий своё мастерство во владении мечом и магией — он не мог принять свою беспомощность перед чужим колдовством.
Да, магию подчинения использовали крайне редко — она была запрещена законом, не говоря уж об откатах.
Но всегда был шанс наткнуться на преступника, который применит её на нём, — или даже не преступника, а вот так, на обиженную безумную девицу, которая не думает о последствиях, а только о мести.
Рийар понимал, что никак не застрахован от того, чтобы его волю не подчинили чужой магии снова, — что он совершенно беспомощен перед этим.
Понимание это наполнило всё его существо ужасом.
Он не мог, он не был способен принять такую реальность!
И, не думая о последствиях, готовый заплатить за свою независимость абсолютно любую цену, он решил защититься от магии с помощью магии.
Сделать так, чтобы никто и никогда не смог заколдовать его.
Он понимал, что откат за магию с такой формулировкой будет фатальным — но он был готов принять это, лишь бы сохранить то, что было ему ценнее всего на этом свете — собственную свободу.
И откат — пусть и в самом деле фатальный, оставшийся с ним теперь на всю жизнь, — на взгляд Рийара, стоил того, чтобы быть уверенным в своей неуязвимости перед любой магией, но — существенно путал его планы.
Потому что в качестве отката Рийар получил отвращение к лицемерию.
Он в жизни не смог бы уловить тут закономерность. Как так вышло? Почему платой за то, что он хотел защитить свою свободу и независимость от чужой магии, стало то, что его корчило от отвращения всякий раз, когда он сталкивался с лицемерием — своим или чужим? Как, вообще, это должно было работать?
Он не видел связи, но сетовать было поздно. Да и если бы он знал откат заранее — он всё равно заплатил бы эту цену.
Однако как ему теперь быть со всеми своими планами, он не знал.
Он мог продолжать обманывать Илию — откат никак не удерживал его от обмана.
Просто ему было тошно, бесконечно тошно и омерзительно от одной мысли, чтобы продолжить запудривать её хорошенькую розоволосую головку.
Он пытался, стиснув зубы, принудить себя продолжить свою игру, — но ему было нестерпимо противно от себя самого, до того противно, что хотелось наизнанку вывернуться и изнутри помыться с щёлочью.
— Грёбанные откаты… — буркнул он себе под нос так тихо, что она не услышала.
Потерев переносицу, повернулся к ней.
Она глядела доверчиво, в выражении её лица читалась сочувствующая боль, и ему снова стало мерзко.
«В конце концов, ею я могу просто пожертвовать!» — решил, наконец, он, и тут же почувствовал волну облегчения, приносящую успокоение и тихую спокойную радость.
— Ты знаешь, что наш зануда в тебя втюрился? — ошарашил он Илию неожиданным вопросом.
Первая растерянность, впрочем, тут же сменилась озарением. У неё, наконец, сразу всё сошлось! Ну конечно! Рийар ведёт себя так странно, потому что вообразил, что они с братом стали соперниками в любви! Далёкие звёзды!
«Как
