Цинковые мальчики - Светлана Алексиевич

- Нормализуется...

Через несколько минут:

- Как обстановка в Афганистане?

- Нормализуется...

Пройдет какое-то время:

- Как обстановка в Афганистане?

- Нормализуется...

Постригся, ушел. В парикмахерской недоумевают:

- Зачем мучила человека?

- Как спрошу об Афганистане, у него волосы дыбом становятся - легче стричь.

А отсюда (прошло три года) тянет обратно не на войну, а к тем людям. Ждешь-ждешь, а уезжать в последний день жалко, кажется, у всех бы взял адреса. У всех!

У Лютика. Так звали Валерку Широкова, хрупкий, изящный. Нет-нет да и напоет кто-нибудь: "Руки словно лютики..." А характер железный, лишнего слова не скажет. Был у нас жмот, все копил, покупал, менял. Валерка стал перед ним, вытащил из своего бумажника двести чеков, показал и тут же на глазах у того одуревшего разорвал на мелкие кусочки. Молча вышел.

У Саши Рудика. Мы с ним в рейде встречали новый год. Елка - автоматы поставили пирамидой, игрушки - повесили гранаты. А на машине-установке "Град" зубной пастой написали: "С Новым годом!!!" Почему-то три восклицательных знака. Саша хорошо рисовал. Я привез домой простыню с его пейзажем: собака, девочка и клены. Горы он не рисовал, горы мы там разлюбили. Любого спроси: "О чем тоска?" - "В лес хочу... В реке искупаться... Молока большую кружку выпить..." В Ташкенте в ресторане подходит официантка:

- Миленькие, молоко берете?

- По два стакана обыкновенной воды. А молоко завтра будем пить. Только приехали...

Из Союза каждый вез чемодан варенья и березовый веник. Там же эвкалиптовые продаются - мечта! Нет, везли свои, березовые...

У Сашика Лащука. Парень чистый. Часто писал домой. "У меня родите старенькие. Они не знают, что я тут, я им сочиняю о Монголии". Приехал с гитарой и уехал с гитарой. Там разные люди были. Не представляйте нас одинаковыми. А то сначала о нас молчали, потом стали воображать всех героями, теперь ниспровергают, чтобы следом забыть. Там же один мог лечь рывком на мину и спасти даже незнакомых ему ребят, другой подойти к тебе и просить: "Хотите, стирать вам буду, только не посылайте на боевые".

Идут КамАЗы, и на козырьках крупными буквами: Кострома, Дубна, Ленинград, Набережные Челны... Или "Хочу в Алма-Ату!", Ленинградец находил ленинградца, костромич - костромича... Обнимались как братья. И в Союзе мы как братья. Ну кто еще из молодые может сегодня идти по улице с костылем и новеньким орденом? Только свой. Мой брат... Наш брат... Обнимемся, другой раз только на скамейке посидим и выкурим по сигарете, а кажется, говорили весь день. У нас у всех дистрофия... Там это было несоответствие веса росту... Здесь - несоответствие чувств возможности вылиться, выплеснуться в словах, в деле...

Ехали мы уже из аэропорта в гостиницу. Первые часы дома. Молчим, притихли. В один миг у всех нервы не выдержали, и разом выдохнули водителю:

- Колея! Колея! Держи колею!..

Потом хохот. Потом - счастье: да мы же в Союзе! Можем по обочине ехать... По колее... По всей земле... Пьянеешь от этой мысли...

Через несколько дней обнаружили:

- Ребята!! Мы все сутулые...

Не могли ходить прямо, разучились. Я себя полгода на ночь к кровати привязывал, чтобы распрямиться.

Встреча в Доме офицеров. Вопросы: "Расскажите о романтике службы в Афганистане", "Убивали ли вы лично?" Особенно девочкам нравятся кровожадные вопросы. Жизнь вокруг серенькая, щекочут себе нервы. Но вот же ни у кого не повернется язык завести разговор о романтике Великой Отечественной войны? Там воевали сыновья, отцы и деды. А тут - одни мальчики. Слепые и восторженные. Насмотрелся, как им всего хотелось попробовать. Попробовать убить. Страх попробовать. Гашиш. Один попробует - летает, а у другого шубняк: куст становится деревом, камень - бугром, идет и в два раза выше ноги поднимает. Ему еще страшнее.

Был и такой вопрос: "А вы могли не поехать в Афганистан?" Я? Я... У нас отказался лишь один - командир батареи, майор Бондаренко:

- Родину пойду защищать. В Афганистан не поеду.

Первое, что с ним сделали: суд офицерской чести - исключить за трусость! Пройти через это мужскому самолюбию? Петля на шею, пистолет - к виску. Второе - понизили в должности, как мы говорим, рассыпали звезду: из майора стал капитаном. И в стройбат. Через это пройти? Выгнали из партии. И через это? Выгнали из армии. И через это? Военная косточка, тридцать лет в армии.

- Что ты можешь? - спрашивают у офицера.

- Могу командовать ротой. Могу командовать взводом и батареей.

- Что еще можешь?

- Могу копать.

- Что еще?

- Могу не копать...

И через это пройти?

...На таможне у меня размагнитили кассеты с концертом Розенбаума.

- Что вы, ребята, делаете?

- А у нас, - показывают мне, - есть список, что можно везти, а что нет.

Приехал в Смоленск: из окошек всех студенческих общежитий несется Розенбаум...

А сейчас - надо рэкетиров напугать, приходит милиция:

- Давайте, ребятки, помогите.

Неформалов разогнать:

- Позовем "афганцев".

Дескать, "афганцу" привычно, ему все нипочем: крепкие кулаки, слабая голова. Все боятся. Все не любят.

Когда у вас болит рука, вы не отсекаете себе руку. Вы ее нянчите, чтобы вылечить. Вы ее лечите.

Почему мы собираемся? Спасаемся вместе. Но домой возвращаешься один".

Майор, пропагандист артполка.

"Каждую ночь видишь один и тот же сон, все прокручивается заново. Все стреляют, и ты стреляешь... Все бегут, и ты бежишь... Падаешь, просыпаешься... На больничной койке... Рывком сбрасываешь себя с кровати, чтобы выйти в коридор покурить. И тут вспоминаешь: ног нет... Тут возвращаешься в действительность...

Я не хочу слышать о политической ошибке! Не хочу знать! Если это ошибка, тогда верните мне мои ноги...

Вы вынимал когда-нибудь из кармана убитого письма: "Дорогая..." , "Дорогие...", "Любимая..."? Вы видели солдата, простреленного одновременно кремниевой пищалью и китайским автоматом?..

Нас туда послали, мы выполняли приказ. В армии ты сначала должен выполнить приказ, а потом можешь его обжаловать. Тебе сказали: вперед! Значит, вперед. А нет - партбилет отдай. Звание отдай. Присягу давал?! Давал. Поздно пить боржоми, когда почки отказали. "Мы вас не посылали туда". - "А кто посылал?"

Там у меня был друг. Я уходил в бой, он со мной прощался. Я приходил, он обнимал меня - живой! Такого друга у меня здесь не будет...

На улицу редко выхожу... Стесняюсь...

Вы когда-нибудь пристегивали наши протезы? На них ходишь и боишься шею сломать. Говорят, в других странах "протезники" на горных лыжах катаются, играют в теннис, танцуют. Купите их на валюте вместо французской косметики... Вместо кубинского сахара... Марокканских апельсинов...

Мне двадцать два года, вся жизнь впереди. Надо жену искать. Была девушка. Сказал ей: "Я тебя ненавижу", чтобы ушла... Жалела... Хочу, чтобы любила...