Touching From a Distance - Дебора Кертис

Я прокралась в дом моих родителей, никого не разбудив, и уснула, как только голова коснулась подушки. Первым, что я услышала наутро, было: «This is the end, beautiful friend. This is the end, my only friend, the end. I’ll never look into your eyes again...» / «Это конец, прекрасный друг. Это конец, мой единственный друг, это конец... Я никогда больше не взгляну в твои глаза...» — пели The Doors. Удивившись, я изо всех сил пыталась подняться. Даже сквозь сон я понимала, «The End» -вряд ли подходящая песня для воскресного эфира Radio One. Но не было никакого радио — все было сном.

Было уже гораздо позднее десяти — около полудня, так что я оделась и собрала Натали. Мама предлагала поехать с нами, но я отказалась, так как была уверена, что Йен уже уехал. Шторы были задернуты; сквозь грубую ткань пробивался свет лампочки. Решив, что Йен еще спит, я оставила Натали и помахала Пэм Вуд — она мыла окна. Возможно, Йен проспал — мы сможем поговорить днем, когда я не валюсь ОТ усталости, когда он спокоен. Однако, войдя в прихожую, я каким-то образом поняла: он вообще не ложился спать.

Я не стала звать его или подниматься наверх. Сначала я решила, что он уже ушел, потому что в доме было неестественно свежо. Не чувствовалось знакомого, цепкого запаха табачного дыма. Должно быть, он все-таки сел на поезд. Но на камине я нашла конверт. Мое сердце вздрогнуло, коща я поняла, что он оставил для меня записку. Я протянула за ней руку—и краем глаза заметила Йена. Он стоял на коленях на кухне. Я обрадовалась и с облегчением вздохнула—он все еще был тут. «Что ты там делаешь?» Я шагнула к нему, собираясь заговорить. Его голова была наклонена вниз, а руки лежали на стиральной машине. Я уставилась на него — он был странно неподвижен. Веревка — я не заметила ее. Веревка для сушки белья обмотана вокруг его шеи. Я добежала до гостиной и схватила телефонную трубку. Нет, все еще сомневаясь, я вернулась на кухню и посмотрела ему в лицо. Изо рта свисала слюна. Да, он правда покончил с собой. Что делать дальше? Яогощела комнату, ожидая увидеть Йена, стоящего в углу и наблюдающего за тем, что я делаю. Мне в голову вдруг пришло: не разыгрывает ли он меня? Нужно было кому-то сообщить. Открыв дверь, я увидела мистера Помфрета, проходящего через задний двор. Я пыталась позвать его — но лишь беззвучно шевелила губами. Повернулась к Пэм и Кевину, они все еще были на улице. По моему голосу Пэм почувствовала неладное и подбежала, но я не могла объяснить... Что если ничего на самом деле не произошло? Предположим, что я все это выдумала? Кевин бросился к нам на кухню — затем обратно. Пэм медленно взяла Натали из машины, передала ее мне и повела нас к их дому.

Полиция попросила меня опознать труп, но в конце концов Моему отцу разрешили сделать это вместо меня. Я очень социален) об этом. Я сидела в машине и ждала — все еще слишком Потрясенная, чтобы заплакать, но в состоянии заметить, что, Как об этом тысячу раз говорили, солнышко все еще светит, а ветерок по-прежнему дует. Выдался чудесный день. Зелень листвы на Бартон-стрит боролась с синевой неба. В последний раз мы с Йеном выбрали разные дороги. На следствии я узнала, что Кевин Вуд и еще один молодой человек пытались вынуть Йена из петли до приезда полиции. Задача оказалась ужасно сложной: они не смогли найти ни одного острого ножа в доме. Пат О’Коннор был в то время главным санитаром больницы общего профиля в Маклсфилде. Когда его в очередной раз вызвали принимать труп, он был потрясен, увидев своего старого друга Йена Кертиса. Ему поручили перевозку тела Йена из полицейского участка в морг. Несколько дней спустя я вернулась в дом с родителями, чтобы забрать кое-какую одежду и игрушки. Мой отец сорвал сушку для белья и расколотил ее в щепки. Я заметила включенный проигрыватель и, подняв крышку, увидела, что пластинка «The Idiot» все еще вращается. Тутя вдруг поняла: Йен не взял с собой ни одного из своих лекарств, необходимых для поддержания нормального состояния. Я нашла диктофон, который группа подарила Йену для того, чтобы он напевал в него свои мелодии. Пленка внутри осталась чистой.

Прошло некоторое время, прежде чем мне разрешили поехать в полицейский участок, чтобы прочитать письмо, которое Йен оставил для меня. Мне передали оригинал, а маме, несмотря на личный характер письма, вручили копию. Я была немного удивлена, но смутилась гораздо меньше ее самой. Роб Греттон позвонил мне перед похоронами и спросил, коща можно привести Анник — попрощаться с Йеном. Мне это не понравилось, но в конце концов мы смогли договориться с Тони Уилсоном, что он проследит, чтобы Анник не объявилась на похоронах и не устроила сцену. Даже после смерти Йена мы боролись за обладание, значимость, расположение — называйте это как хотите. Ходят слухи, что Анник уже собиралась вернуться сюда, на Север, когда узнала о смерти Йена.

Так мне говорили... Одна из причин... Я думаю, свою роль сыграло то, что он считал самоубийство единственным выходом. Он не знал, как еще справиться со всем этим.

Анник осталась у Тони Уилсона и Линдси Рид на неделю; она спала в той же комнате, гдк до этого спал Йен. Она сидела до полу, плакала и слушала записи Joy Division no 20 часов в сутки. Анник показала Линдси письмо, которое Йен ей оставил, цервыми словами было: «Дорогая Анник, висеть вот так очень больно». Скорее всего, он имел в виду висеть на телефоне.

Они заехали с Анник в морг до похорон, там она возложила цветы. Линдси по иронии судьбы всегда называла автомобиль Тони, Пежо Эстэйт, «катафалком». Подойдя, они увидели на шее Йена следы веревки. Алан Эразмус наклонился и поправил воротник, чтобы родители Йена их не увидели. Прощальными словами Тони было: «Ты тупой пидарас!» Позже обсказал мне: «Я всегда чувствовал дружеское негодование опрго, что он отвалил».

Тони Уилсон привез и Пола Морли, но тот отказался войти: он чувствовал, что отношения с Йеном были недостаточно близкими, чтобы смотреть на его тело. Ко всему прочему, это могло слишком расстроить Пола — его отец тоже покончил жизнь самоубийством. Тони позвал Пола, по большей части рассчитывая, что он возьмется за биографию, но Пол оскорбился и предложение отверг.

Factory Records устроили Йену свои проводы в мир иной и, накурившись, смотрели «Великое рок-н-ролльное надувательство».

Йен был кремирован 23 мая 1980 года. Я помню боль в полосе его матери и лишенные выражения лица оставшихся членов группы. Я чувствовала стыд за то, как все обернулось; было тяжело видеть их всех, разделяющих мою скорбь, когда Wee было слишком поздно. На поминки в дом моих родителей Пригласили только членов семьи и нашего друга Кельвина Вриггса. Кельвин заботился обо мне в тот день, как заботился и о Йене — в день нашей свадьбы. Я выпила немного виски, и мои Нервы сдали. Я начала смеяться в приступе истерики, взглянула на Кельвина и увидела, как слезы тихо катятся по его щекам.