Блистательный обольститель - Кристин Монсон

— Ты здесь только потому, что чувствуешь какую-то обязанность, — ответила она задумчиво. — Возможно также, что ты считаешь себя виноватым.

Он снова стал защищаться.

— Но почему? Ведь я никогда не считал себя виноватым перед Мариан, хотя узнал ее намного раньше, чем тебя. Простая обязанность не подвигла бы меня на большее, чем поездка в Лондон.

Ее глаза, большие и темные, выражали сомнение.

— Тогда почему ты преследовал меня, Дерек?

— Если я скажу, — сказал он мягко, — это что-нибудь изменит?

— Думаю, нет, — ответила она еще более спокойно, чем он. — Я дала слово Конрану. Если он все еще хочет этого, я выйду за него замуж. В конце концов, во всем, что произошло, он совсем не виноват.

Дерек вздохнул.

— У тебя какое-то квакерское чувство долга. Просто скажи ему, что у тебя уже есть обязательство передо мной!

— Как у тебя перед Мариан Лонгстрит, — заключила она. — Кстати, как ты объяснил Мариан свой эксперимент?

— Я просто объяснил ей, что больше не чувствую того, что чувствовал, когда уезжал из Англии. В конце концов, — добавил он с какой-то беззаботностью, чтобы прикрыть свою неловкость, — люди меняются.

— Да, — сказала она, — меняются. Я далеко не тот ребенок, каким была в Сассексе. Я могу стать доброй и верной женой Конрану, если он только возьмет меня в жены… что было бы чудом после той обиды, которую я нанесла ему, когда он застал нас вместе у мистера Бишопа. Но надеюсь, что помогу ему справиться с этим.

— Но ты вышла бы замуж за меня, если бы была свободна от Конрана? — спросил он настойчиво.

Она посмотрела на него воинственно.

— Не обязательно… — Ее глаза сузились. — И уж, конечно, нет, если с ним приключится беда.

Он проговорил невинно:

— Я не трону и волоса на его паршивой ирландской башке.

— Хорошо, — сказала она ровно. — Ведь я все равно узнаю, что это сделал ты, и ничего, кроме презрения, ты не дождешься.

Он оценил ее решение.

— Ты искренне заботишься об этом человеке, не так ли?

— Да. Он заслужил намного более хорошую жену, чем я, но я сделаю все возможное, чтобы он был счастлив.

— Он и так счастливый человек, — сказал Дерек, — я завидую ему.

Она посмотрела Дереку прямо в глаза:

— Настолько, чтобы вмешиваться?

— Я обещаю, — он быстро приложил руку к сердцу, — что не причиню ему зла. А теперь, — он прижал ее к себе, — ты поедешь со мной на скачки в эту субботу? Он все равно еще не примет решения к этому времени.

Высвободившись, она покачала головой:

— Я никуда не поеду с тобой, пока Конран не примет решения.

Венчание происходило в церкви Святого Кристофа. На церемонии присутствовали только друзья Конрана и профессор Сандервиль. Вся процедура заняла менее часа. Дерек задержался всего на несколько минут после церемонии, но успел разглядеть бледное решительное лицо Анне-Лиз, отвернувшейся от алтаря. Ее глаза посмотрели на него бесстрастно, но в них была такая боль, которая передалась и ему, как будто Анне-Лиз ударила его. «Она любит меня! — подумал он возбужденно. — Она выходит за Конрана только потому, что это «правильно».

Дерек был уверен, что он, только он существовал для Анне-Лиз, иначе она никогда не отдалась бы ему. Она не относилась к тем легкомысленным женщинам, которые могли переходить от мужчины к мужчине. Она отдавала себя всю, и навсегда.

«Она моя!» — хотел закричать Дерек. Если бы он мог, он бы разорвал этого проклятого Конрана. Но было слишком поздно. Задыхаясь от злобы и обиды, Дерек повернулся спиной к паре у алтаря и вышел из церкви.

Анне-Лиз увидела, как выходит Дерек — будто сердце вырвали из ее груди. «Я обещала Конрану, — предостерегла она себя мрачно, — что после этого дня я не буду думать о Дереке, я не должна. Я однажды потеряла его и думала, что умру… но я живу и должна продолжать жить».

Конран выглядел спокойным, когда они спускались по ступеням церкви. Ей было интересно, о чем он думает, но тут показалась их четырехместная карета, заполненная багажом.

Профессор Сандервиль подошел и пожал ей руку, потом мистер Бишоп, с потным от жары лицом.

— На станцию! — приказал Конран вознице, обсыпанном рисом, что напоминало снежный буран вокруг них. Анне-Лиз дрожала, несмотря на жару.

«Интересно, действительно ли рис приносит счастье?» — подумала она, когда экипаж тронулся. Вскоре лица провожающих превратились в розовые пятна и постепенно исчезли среди золотых мохуровых деревьев.

X

Штормовые тучи собираются

— Надеюсь, ты не возражаешь против сидячего вагона до самого Дели, дорогая? — извиняясь, спросил Конран. Потом застенчиво добавил: — Нам не по карману спальный вагон.

Анне-Лиз поняла, что он сейчас думает о Дереке и о том комфорте, который она могла бы получить, если бы вышла замуж за состоятельного лорда Клавеля. Она и сама слишком много думала о Дереке, но без симпатии и печали. Анне-Лиз опустилась на сиденье и засмеялась из-за облака пыли, которое подняла.

— Иди садись, Конран, и не беспокойся! Папа и я ехали всю дорогу от Шанхая до Кантона на повозке, запряженной буйволом, и таким же манером от Калькутты до Канпура. Я клянусь, что в спальном вагоне я и сама чувствовала бы себя неловко. — Когда он сел рядом с ней, она потянула его за рукав: — Расскажи мне о Мируте, что за жизнь мы будем вести там?

Поощренный ее оживлением, он рискнул описать Мирут:

— Там сейчас самое жаркое время года, но не так жарко, как в Дели. Обычно большая часть женщин с детьми уезжает в Симлу, на север, где они наслаждаются соснами и чистым горным воздухом, но прохладная погода продолжается слишком долго в этом году, и ты сможешь познакомиться с несколькими женщинами, если они живут в Мируте.

Она слушала его с определенным интересом, когда он рассказывал о бесчисленных чаепитиях, обедах, скачках и других развлечениях в Мируте, но постепенно грустные воспоминания о Дереке полностью захватили ее. Дерек выглядел угрюмым, его лицо выражало полную безнадежность во время венчания, и особенно когда он выходил из дверей церкви. Она отгоняла от себя мысль, что его горе заключалось не просто в раненой гордости, хотя и это было очевидно, а в том, что он потерял ее навсегда. Как глупо они ссорились, как торговки на рынке, — с горячими эмоциями и без всякой логики.

Однако теперь Анне-Лиз понимала, что их последняя стычка из-за Мариан и его снобистской семьи была первым случаем, когда они оба посмотрели правде в глаза. Когда они стали любовниками, они как будто играли какие-то роли: она — девственной няньки, Дерек — раненого героя. Если же более глубоко — они просто нуждались друг в друге, чтобы смело смотреть в лицо жизни. Они пытались преодолеть социальную пропасть, которая разделяла их и их тела, но даже самая нежная ласка никогда не могла стереть различие между их мирами навсегда. Идеализируя друг друга, они хотели быть необыкновенными, хотя были всего лишь просто людьми.