Пока молчат оракулы - Владимир Ильин

- Вообще-то я вам не это хотела сказать, Ян, - проговорила она ровным голосом. - Я хотела предупредить вас, чтобы вы не поднимались в свой номер... Только... только пусть наш разговор останется между нами, хорошо?

Рамиров кивнул.

- А в чем дело? - поинтересовался он.

- Понимаете, час назад сюда заявились какие-то подозрительные молодчики. Они мне ужасно не понравились. Нагрубили, понимаете ли, Георгию, наследили своими грязными ботинками по всему полу, а когда я попыталась приструнить их, пригрозили мне ножом... Вы скажете: надо было вызвать полицию? Видите ли, дело в том, что эти хулиганы... к тому же, я старая, одинокая женщина... Что хотят, то и сделают, и ищи-свищи потом мерзавцев...

Понятно, подумал Рамиров. Судя по тому, что непрошеным гостям удалось запугать госпожу Лэст до такой степени, что она не вызвала полицию и не попыталась их собственноручно выдворить из пансиона, - дело серьезное. ЮНПИС? Не очень-то похоже... Легион? Вот это - скорее всего...

- Они что - прибыли по мою душу? - напрямую спросил он.

Госпожа Лэст усмехнулась.

- По вашу или не по вашу - этого я не знаю. Только засели они в вашем номере, господин Рамиров, и мне не хотелось бы... ну, вы понимаете... если что, то будет нанесен ущерб мебели... дверь выломаете... окно там разобьете... А я - одинокая женщина!..

Она всхлипнула, подчеркивая слово "одинокая".

- Что ж, - проговорил Рамиров. - Спасибо за предупреждение. А что касается мебели и всего остального - можете не беспокоиться.

Он повернулся и вышел. Противоречивое существо человек, размышлял он, поднимаясь по скрипучей деревянной лестнице наверх. С одной стороны, невзирая на угрозы "молодчиков", она все-таки предупредила меня об опасности, и я должен быть ей за это благодарен, а с другой: "Мебель поломаете... окна разобьете"... И ближнего облагодетельствовать, и себя обезопасить...

Рамиров поднялся не к себе, а этажом выше. Прошел по коридору до номера Гиви Ваннапи, расположенного как раз над комнатой Рамирова, и решительно постучал. Изнутри донеслось какое-то неразборчивое, клекочущее бормотание. Словно гриф раздирал на части очень старого, а потому жесткомясого буйвола. Рамиров выждал еще немного, потом решил, что Гиви, по своему обыкновению, пьян, и толкнул дверь. Дверь оказалась незапертой.

Комната была погружена в интимный полумрак. Первое, что бросилось в глаза Рамирову в мутном свете торшера с грязным абажуром, - это голый зад Гиви. Пыхтя как маневровый паровоз, Ваннапи возился в куче несвежих простынь с чьей-то обильной плотью в виде оплывающих жиром ляжек. На Рамирова Гиви не обратил ровно никакого внимания. Из-за его плеча высунулось плоское женское лицо с размазанной по щекам губной помадой и зажженной сигаретой в зубах.

Увидев Рамирова, лицо произнесло возмущенно:

- А это еще что за хмырь?

- Это Рамиров, - равнодушно сказал Гиви, не прекращая своей половой активности.

- Ну нет, - сказала женщина, вытаскивая изо рта окурок. - На двоих мы не договаривались!.. Ты и так мне за прошлый раз должен, а теперь вздумал меня еще под своих приятелей подкладывать?!

- Успокойтесь, мадам, - сказал Ян, проходя через комнату к балкону. Я здесь проездом... как говорится, пролетая над чужой территорией... Что же ты, Гиви? Замок бы сначала исправил, а потом бы проституток приводил...

- Я, между прочим, официально состою на учете в полиции как дама легкого поведения, - возмутилась шлюха. - Это моя работа, а ты меня оскорбляешь, можно сказать, при исполнении профессионального долга!..

- Слушай, Ян, - меланхолично посоветовал Гиви Ваннапи, закатив глаза под лоб. - Не мешай, а? Господом богом прошу!..

Рамиров открыл балконную дверь и захлопнул ее за собой. Ухватившись за перила, прогнулся в пояснице и, стараясь не производить шума, спрыгнул на свой балкон.

В его комнате находилось четыре человека. Один из них с комфортом расположился в старом продавленном кресле, куря длинную, аристократического вида сигарету. Пепел он аккуратно стряхивал в шлепанцы Рамирова, стоявшие у кресла. Другой тип с ногами в давно не чищенной обуви возлежал на диване, лениво разглядывая репродукции классических полотен мастеров Возрождения, развешанные на стенах еще предшественником Рамирова. Третий копался в книжной полке, не утруждая себя возвращением книг на прежнее место - он просто бросал их в кучу в угол. Четвертый, гороподобный громила в черной майке и с замысловатыми татуировками на плечах, тупо глядел в экран тиви-бокса, при этом он почему-то часто шевелил губами, словно повторяя каждое услышанное слово.

Картина эта Рамирову очень не понравилась. Не потому, что в кресле сидел не кто иной, как Эрнест Жмудов по кличке "Жмуда", возглавляющий мафию районного масштаба и имевший за плечами несчитанное число отсидок за конфликты с законом, а хотя бы потому, что незваные гости вели себя по-хамски, пользуясь отсутствием хозяина.

В это время "оракул", наконец, выдал прогноз на ближайшие двести секунд, и Рамиров увидел, что должно произойти. Чтобы не нарушать корректности предсказания, он шагнул в комнату и сказал сразу всем своим посетителям:

- Вообще-то я сегодня никого в гости не ждал. К тому же, насколько мне известно, наша Конституция гарантирует каждому гражданину право на неприкосновенность жилища...

На эту реплику молодчики отреагировали своеобразно. Тот, что лежал на диване, вскочил и стал судорожно извлекать из-за пазухи электрошоковый кистень. "Любитель книг" сначала чуть не уронил от неожиданности книжную полку, а потом боком подобрался к двери и, широко расставив ноги, скрестил руки на груди, давая понять, что выйти теперь из номера можно только через его труп... Громила оторвался от телевизора и, почесав затылок стволом пистолета-парализатора, что-то неодобрительно буркнул. Лишь сам Жмуда не изменил своей позы. Продолжая курить, он сказал:

- Скучно живете, господин Рамиров. Ребята уже мне пожаловались. Даже, говорят, выпить ничего нету. И порнухи вы не держите. И поживиться у вас нечем. В том смысле, что золотишко там какое-нибудь... бриллианты в настенном сейфе... Сейфа, впрочем, как мы убедились, у вас тоже нет. Как же так, Рамиров?

Говорил он с барственной растяжкой слов. Видно, привык себя выдавать за этакого светского, внешне благопристойного джентльмена. Словно не числился он в международном розыске Интерпола и никогда не сиживал в вонючих камерах среди отпетых уголовников и негодяев.

- Ладно, - сказал Рамиров. - Лирику можешь опустить, Жмуда. Советую тебе перейти сразу к делу. А то мне сегодня надо пораньше лечь спать.

"Библиофил" хмыкнул и, давясь смешком, тут же блеснул остроумием, сообщив, что спать теперь Рамирову придется вечным сном, в узкой деревянной кровати.

Жмуда строго посмотрел на шутника, и тот смешался.

- Жалуются на вас, господин Рамиров, - сказал Жмуда, гася окурок о подлокотник кресла (вот тебе и ущерб мебели, мелькнуло в голове у Рамирова. Выволочки от госпожи Лэст завтра не избежать). - Причем молодые люди, только вступающие в жизнь. По возрасту в сыновья нам с вами годятся... Обижаете вы их постоянно. Попреки, замечания, руки распускаете. Я бы сформулировал это так: недопустимые функции общественного блюстителя порядка на себя берете.

Жмуда явно наслаждался звучанием своей речи.

- Зачем же вы так, господин хороший? - продолжал он с оттенком мягкой, отеческой укоризны. - Ну, хорошо, пошалили ребята по молодости лет неадекватно, но зачем же сразу бить их?! Сообщите в полицию... по всей форме... в письменном виде, побеседуйте с родителями...

"Книголюб" подхалимски прыснул в кулак и тут же сделал строгое лицо.

- Так-так, - наливаясь внутренней злостью, процедил Рамиров. Значит, ты имеешь в виду тот вечер, Жмуда, когда я разогнал компанию подонков, пристававших к моей дочери? Ясно... Только зря теряешь время, потому что я всегда бил и буду бить таких сволочей. Хотя, заметь, я принципиально против насилия над личностью.

- Парадокс, - задумчиво сказал Жмуда и мигнул неизвестно кому из своих спутников. - Вижу, что воспитательная работа в данном случае не увенчается успехом. Придется слегка пошлепать тебя по попке, мой мальчик...

Предупрежденный "оракулом", Рамиров сделал шаг в сторону и молниеносно увернулся от летящего в его голову усеянного шипами-разрядниками электрокистеня. Достаточно было легкого прикосновения этого гнусного оружия, изначально задуманного для самообороны, чтобы человека скосило двадцатикиловольтным электрическим разрядом, а после этого делай с ним все, что угодно. Не успел кистень завершить свою траекторию полета, как Рамиров ударил ногой его владельца в пах с разворотом на сто восемьдесят градусов и, подобно маятнику, раскачивая корпус из стороны в сторону, двинулся к громиле.

Тот вскинул парализатор и произвел несколько выстрелов, целясь почти в упор в Рамирова. На лице его так и застыло изумление, когда он удостоверился, что ни одна струйка парализующей жидкости, выпущенной под сверхвысоким давлением со скоростью обычной пули, не попала в цель. Первым ударом Рамиров выбил у него пистолет, и тот улетел под диван, а вторым ввел громилу в состояние тяжкого нокдауна.