Я решил стать женщиной - Ольга Фомина

— Ну, вообще, эрекция есть? — уточнила свой первый вопрос Василенко.

— Ну да: От приема гормонов она лучше, естественно, не становится. Разница в том: Я не знаю, как это объяснить. Не принимая гормоны, я возбуждаюсь от мыслей, я возбуждаюсь от многого: Смешно, может быть, звучит, но я возбуждаюсь тогда от хорошего ужина, мне сразу после него хочется заниматься сексом. При любом неподвижном состоянии я тогда начинаю думать о женщинах и сразу возбуждаюсь. А когда принимаю долго гормоны, то возбуждаешься больше от действий, начинаешь целоваться или еще что-нибудь: тогда возбуждаешься. То есть, мне недостаточно посмотреть на чью-нибудь попу, мне надо уже будет ее потрогать, чтобы возбудиться. Ну, или извините, конечно, за такой пример: Когда я занимаюсь мастурбацией в период, когда не принимаю гормоны, я могу отвлечься от своих эротических фантазий, вспомнить о своей работе, или даже о деньгах, или о конфликте с женой — все равно эрекция останется, как и была, никуда не денется. Если я принимаю гормоны, и подумаю о чем-то постороннем, о той же работе, членик — «пымс», — и я показала закорючкой согнутый свой палец вниз. — Вероятность заснуть в этом случае такая же, как и получить оргазм, — закончила я, наконец, повествование о жизни прилепившегося ко мне по роковой ошибке ещё при рождении этого чуда-юда. Мне, действительно, было тяжело и неприятно говорить о своем члене, но что поделаешь, мне еще не раз придется в подробностях распинаться о его поведении.

— Странно, обычно эрекция совсем пропадает при приеме эстрогенов и тем более андрокура, — удивилась Любовь Михайловна и посмотрела на меня недоверчиво.

— Тогда бы я вряд ли стал принимать гормональные средства. Дело даже не в оргазмах, дело в жизненных мотивациях. Жить, не желая прекрасного, не желая женщины: — теряется тогда смысл многого, пожалуй, самой жизни.

— Ох, если бы все так рассуждали:.

Я опять заплатила за прием 500 рублей и убежала работать. Через час у меня была назначена встреча с клиентами, они должны были приехать к нам в студию обсуждать какую-то съёмку, а ближе к вечеру должна была подъехать Ириша, встреченная мной транссексуалка в прошлое моё посещение Василенко. Ириша позвонила мне вскоре после нашей встречи, и, как и все новые знакомящиеся со мной трансики, попросила, конечно, её снять, — принцесса, видите ли, надо запечатлеть её красоту. Тогда это была одна из первых подобных встреч, и я не отказала. Потом я запросто буду всех «отшивать», не вспоминая о чувстве солидарности и прочей ерунде.

Клиенты приехали и уехали, поторапливаемые моим неожиданным и сознательным молчанием, сменившем мою болтовню и умные рассуждения, как должна быть снята их начинающая группа со странным названием «Ман. ка». Состояла она из маленькой молоденькой девушки и двух совсем немаленьких животастых немолодых мордоворотов — сочетание странное или даже не сочетание вовсе.

Приехала Ириша. Я её хорошо помнила, но рассмотрела её внимательно ещё раз. Ирише повезло, родившись типичным азиатом, она имела когда-то мужское тело, но тело небольших размеров, с маленькими ручками, с маленькой ножкой, имела азиатское лицо, не успевшее, видимо, до гормональной терапии и операции (SRS) стать слишком мужественным, к тому же азиатские черты не несут обычно таких явных половых различий, — растянутые к ушам глаза щелками, плоское лицо: Женщина? Мужчина? Кто их разберёт!

Ириша поднималась по лестнице и перед моими глазами переваливалась её разжиревшая в новом гормональном статусе попа, — она тоже выглядела убедительно женственно. Ириша много без умолку болтала, голос, я уже говорила об этом, она имела абсолютно женский.

— Вот знакомься. Это Катя, мы вместе работаем, — я указала рукой на Катю, растерянно стоявшей посреди студии. — А это Ириша, мы познакомились э-э-э:. - я запнулась, не зная, прилично ли говорить о нашем месте знакомства.

— Очень приятно, — первой отозвалась воспитанная Катя.

— Здравствуйте, мне тоже очень приятно. Какая у вас большая студия! Ой, вы даже Кристину Орбакайте снимали? — Ириша разглядывала висящие на стенах наши работы. На Орбакайте обращали внимание все, что меня уже давно сильно раздражало. Этот плакат с Кристиной, снятый для рекламы итальянских колготок, был далеко не лучшей фотографией среди многих других, висящих на всех имеющихся в студии стенах. Были фотографии, которые не содержали в себе известного народу лица, но при этом несли в себе настоящую красоту и силу, в них была оставлена частичка моей души, это были очень эмоциональные, зрелые и полноценные работы, за которые я по настоящему гордилась. Но лица известных популярных людей, хоть убей, всё равно привлекали внимание несравнимо больше, чем эти, сделанные со всей душой картинки.

— Снимали, снимали: Ты чай будешь или кофе? — я стояла уже с чашками в руках.

— Я чай, если можно, — сказала Ириша, Катя тоже изъявила желание выпить чаю. Мы сели за стол.

— А вы Кристину Бергер знаете? — спросила Ириша и поочередно посмотрела на нас обеих.

— Нет, — протянули мы.

— Ну, как же, она тоже транссексуалка, она выступает в клубах. Такая красотка! Настоящая Барби! — восторженно описала Ириша свою подружку.

— Барби — кукла что ли? — недоверчиво уточнила я.

— Да, она просто как куколка: и личико: и фигурка: Я раньше вместе с ней выступала.

— Выступала?

— Да, я же танцую: и сейчас танцую стриптиз в одном клубе.

— Надо же! — удивилась я.

— Ничего себе! — удивилась Катя.

— Я и в Германии выступала, ездила туда год назад, — похвасталась Ира.

— Надо было замуж там выходить, — логично посоветовала Катя.

— А я замужем, у меня муж здесь в Москве.

— А как он относится к твоей работе, я имею в виду стриптизу, — поинтересовалась я.

— Нормально. Как ему относиться? Зарабатывает он мало, вот и терпит. Он в техникуме преподаёт. Да и привык он уже к моей работе. Он намного старше меня, пусть радуется, что такая красотка ему досталась. Если бы не его квартира, я бы вообще от него давно сбежала, — о муже она рассказывала небрежно и даже поморщилась.

— Надо же!

— Ничего себе: А он знает, что ты: ну там это? — я опять не была уверена в деликатности своего вопроса.

— А он и не спрашивает. Я ему один раз сказала, он говорит, что не верит мне. Не знаю: Не верит, пусть не верит. Вообще, мне наплевать. Вот у меня сейчас на работе моей не знают об этом, вот это да! Я ужас, как боюсь, если кто-то им об этом расскажет или сами как-то это поймут. Тем более мы с хозяйкой так сдружились, она мне предлагает не танцевать уже, а быть администратором.

— А это лучше? — спросила я.

— Конечно, лучше. Мне сейчас уже тридцать. Сколько я ещё танцевать буду? Ещё чуть-чуть — и всё. Надо думать о будущем.

— Ну, да: наверное: А ты откуда сама? — вопросы, конечно, задавала я, воспитанная Катя не выясняла подробностей чужой жизни.

— Я из Казахстана, казашка я. Не видно, что ли? Родилась и выросла в селе, баба я деревенская, — она рассмеялась. — Я уже маленькая всем объявила, что хочу быть девочкой:

— Как же в деревне все это восприняли?

— Мама иногда ругала меня за это, но, в общем, нормально. Я и тогда выглядела странно, была похожа на девочку, но ко мне хорошо все относились, никто не обижал, некоторые мальчишки наоборот меня защищали, как девчонку. У меня же и голос такой всегда был, это он не после операции таким стал. Меня когда в армию призывали, так, вообще, не знали что со мной делать?

— В армию? Как же ты в армии служила? — я удивилась ещё больше, чем тот милый психиатр Крюков, который тоже был крайне удивлён подобному обстоятельству, но в моей жизни.

— Обычно служила, я сама в армию пошла. Решила — отдам долг Родине, а потом буду пол менять, — мы с Катей переглянулись, такого патриотизма мы ещё не видывали.

— Ну и чего дальше? — не важно кто из нас это спросил.

— Меня взяли в самые элитные войска — в стройбат, — с гордостью объявила Ириша.

— А с чего это они самые элитные? — удивилась я, стройбат считался всегда самой отстойной частью наших славных войск, в стройбате в некоторых частях даже ни разу не выдавали солдатам оружие за всю их двухлетнюю службу, не доверяли.

— Самые элитные! — продолжала нас убеждать в этом Ириша. — Десантные и стройбат, они всегда считались самыми, самыми.

Я не стала спорить и обижать бывшего ветерана инженерных войск, сидевшего рядом со мной в этот момент в развратном черном платьице.

— Приехала я в часть, на меня посмотрели и сразу повели в штаб. «Кто тебя такого призвал? В каком военкомате?» — это они меня спрашивают. А я: «Хочу Родину защищать». Они, услышав мой женский голос, вообще все обалдели. Предложили мне пойти писарем в штаб. Я сказала, в штаб не хочу. Они меня уговаривали, но я сказала, что в штаб ни за что не пойду, буду служить, как все. В казарму пришла и всем сразу сказала, что я женщина: